Алабай (Богиня-2)

В связи с этим, вынес предложение, определить пару учениц ей в помощь и для обучения. Ибо, старенькая она у нас уже. Обещали подумать, когда-нибудь. На что я уточнил — не более двух дней. Проверю и поимею. Например, возьму отпуск на пару недель. Что жрать будете? Кто-то тут вякнул, что Дух Леса поможет, в трудностях не оставит своей милостью? Ну-ну... Упёрлись значит? Хорошо — я в отпуске, слегка накажем.

Народ думал не долго, неделю. За околицей выстроились ряд плошек, чашек и другой посуды. Птички и грызуны были этому рады. А мяса в ответный дар почему-то не было. В лес уходили целые бригады охотников, но добычи приносили мало. А откуда ей взяться, если я в округе всё зверьё и птицу повывел? Деревня не маленькая, а жрать все любят, да и привыкли к изобилию уже, не экономят. Теперь, ближе чем в трёх километрах, ничего и нет. А далеко по лесу человеку тяжело ходить, попробуй по лесу — через буреломы, походить.

А я пока мастерил столярный станок собственной конструкции. Возни было много, всё приходилось вырезать вручную. Ну и кузнеца периодически эксплуатировал. Не хотелось мне всё из дерева делать, не долговечно и не надёжно. Всё что подвергается наибольшей нагрузке, ковал из железа.

Вот через неделю, ко мне и пришли сообщить, что две девицы для бабки Дары выделены и дом решили построить внутри деревни. Новый и большой. И теперь я могу идти на охоту, а то им кушать очень сильно хочется. На что я сунул ходокам под нос фигу отправляя в пеший поход по известному адресу — бабочек ловить. И пояснил, что я их предупреждал и два раза повторять не люблю. А их разрешение на охоту они себе могут засунуть в жопу. Я сам себе хозяин, сказал, что я в отпуске — значит в отпуске. Не захотели по-хорошему — будет, по-моему. Я их ещё неделю мариновал, они, конечно на охоту сами ходили, но слишком мало было добычи. За эти две недели, подъедать стали то, что на зиму готовилось. Тем, кто против моего предложение возмущался, быстро объяснили в каком тёмном и глубоком месте теперь их мнение и что кушать хочется каждый день. Заткнулись и больше голоса не подавали.

Самое интересное, только сейчас они задумались, а как одному человеку было под силу столько зверья добывать? Ну ладно, по истечении срока, я снова вышел на охоту. Народ успокоился, притих. И больше никто не возражал мне.

Но я тоже сделал определённые выводы. Будет мне наука, а то что-то расслабился. К сожалению, такова человеческая природа. Люди быстро привыкают к халяве и перестают дармовщину воспринимать с благодарностью. Приходится учить, периодически ударяя по голове и пиная по жопе.

* * *

Так в трудах и хлопотах промелькнуло лето. Сынишка уже сидел, весело гукал и раскачивал люльку. Купава пыталась выполнять некоторую работу по дому, но я категорически ей это запретил. Сказал, что не царское это дело. На недоумённый вопрос — а кто тут царь, на полном серьёзе ответил, что не царь, а царица. И это она сама. Приняла как шутку, посмеялась, конечно.

Ещё раньше, намучавшись с соломенной крышей, затеял лепить черепицу. Помучался конечно с завозом материала, лепкой и особенно обжигом. Лопается зараза. Но постепенно всё получилось. Заготовив впрок материал, выбрал не дождливое время и полностью всё переделал. Возни было много, припахал Коростеня помогать, одному несподручно было. Утеплили саму крышу, заново нашили перекрытия, как надо — под черепицу. Ну и покрыли саму крышу. Красота...

Народ дивился, никогда такого не видели. Но как народ хваткий и домовитый, быстро оценили пользу от такой крыши. Но вот себе соорудить нечто подобное так и не решились. Хлопотно.

* * *

В начале осени, меня от моих трудов отвлёк дружный лай собак, они у нас учёные, только на чужих людей так лают. Не иначе опять торгаши через деревню едут, надо сходить посмотреть, чего везут. Может и мне чего надо. С тех пор, как деревня разрослась, они у нас обязательно останавливались. Скупали шкуры, дикий мёд, мясо и разные сельские поделки, нам продавали в обмен свой товар. Ну вот, вышел и что я вижу? Тридцать три богатыря и с ними дядька Черномор.

Шучу, конечно. Не тридцать три, но два десятка есть. Кольчуги, щиты, копья. Конные, телегу — типа открытого возка сопровождают. А в ней какие-то бабы сидят. По одежде видно, не простые барышни. Ну, не все барышни, одна только. Вторая — кошёлка старая, с мордой интеллектом не обиженная, и видно, что гонору больше, чем ума. А первая, ничего так. Лет, эдак около семнадцати навскидку.

Остановятся или дальше поедут? Остановились. Чего-то их старший там требует. Ага, как у немцев в своё время — курка, млеко, яйка. Ну, не так конечно, но смысл тот же. Жрать требует, на постой определить требует. И всё-то он требует. Ишь, как раскомандовался. Вот и Коростеня прогибает. Только и слышно — смерд, холоп, быдло, тварь. Никогда такие не меняются. Что в моём времени, что тут. Шума больше, чем толку. И так бы расселили, чего орёт? Да просто самоутверждается и получает удовольствие от своей безнаказанности. Их же много, все вооружены, а тут какие-то крестьяне деревенские. Коростень засуетится, народ созывает, распределяет кого к кому. А сюда чего смотрят, им тут чего надо? Вот суки, к нам идут.

-Эй, ты! Выметайся из дома быстро, сегодня тебе честь оказана, в твоём доме будет почивать княжна Полоцкая! — проорал в мой адрес нагломордый, ещё издалека. Ага, ща бля, бегу и тапочки теряю.

-Да с хрена бы то? — возразил я, — Мой дом не ночлежка. И не ори так, у меня сын недавно уснул.

-Что?! Да как ты смеешь смерд? Ты знаешь, кто я? — он глаза так выпучил, что я сам с собой спор устроил — лопнут или нет. Тем временем, возок поравнялся с моим двором. А на шум вышла моя ненаглядная с заспанным Ивашкой на руках. Разбудил, всё-таки скотина.

-Да мне насрать, — лениво отозвался я, настраивая себя на драку. Всё равно, добром это не закончится. Уверен.

-Арес, чего тут за шум, — глядя на меня и не обращая внимания на пыхтящего воина, спросила Купава. Вот она, уверенность в своём мужчине во всей красе. Это дорогого стоит.

-Ты! — снова подал голос бородатый, — Я сейчас выкину из твоей развалюхи и тебя и твоего щенка и твою шлю...

Договорить я ему уже не дал. Плавным рывком преодолел разделяющее нас расстояние и раскрытой ладонью ударил в грудную пластину. Его подбросило метра на три в вверх и унесло метров на десять вдоль улицы. С металлическим лязгом мордастый рухнул на землю, и его несколько раз перевернуло, протащив по пыльной дороге.

-Плохо у вас воспитана стража, княжна. Пришли как тати — и ждёте крова и доброго слова? — скривил я губы в подобии улыбки, повернувшись к возку. Из которого на меня смотрели одни красивые и удивлённые глаза цвета фиалки, и другие, поблёкшие как у рыбы — с ненавистью и презрением.

-То не моя стража, то воины князя Киевского, — помедлив, отозвалась княжна, — Я не властна на ней.

А ничего так голосок, и сама она ничего. Обернулся к Купаве, но та уже в дом ушла, сынишку устраивает в люльку. А тот чего-то капризничать решил. Ну правильно, недоспал, вот и будет теперь характер показывать. И всё из-за мурла горластого.

-Чего ты с ним разговариваешь, княжна, — раздался скрипучий голос кошёлки, — С каким-то смердом... Проучить его плетьми за наглость и вся недолга.

-Я сама решу, с кем мне разговаривать и как, боярыня, — огрызнулась княжна в ответ. О, как. Страсти какие кипят. Интересно, а чего это княжну из Полоцка везут в Киев, да под сопровождением Киевской стражи? Не просто так, покататься едет. Видимо, замуж отдают? И явно, она желанием не горит. Не моё дело, конечно, но жалко девку. А вот судя по выскакивающим из домов стражникам, сейчас будут разборки.

-Не княжье это дело, перед всяким холопом оправдываться, — ответила высокомерно старая грымза.

-Слышь, ты, карга старая? Ещё раз в мою сторону свой вонючий рот откроешь, я тебе язык вырву и тебе же в жопу засуну, — обиделся я.

Слегка растерянно посмотрев на меня, боярыня открыла рот чтобы достойно ответить такому наглецу, но тут с шумом подбежал отряд металлистов. Не особо задаваясь вопросом — кто виноват, тут же решили взять меня в оборот. Самый ближний — без всяких затей, попытался ткнуть меня в живот тупым концом копья. Его счастье. Ткнул бы острым, ответ был бы однозначным — прибил бы нахрен. Жили тут по простым правилам, просто и не замысловато. Ударили? Бей в ответ, пока пощады не запросят, или не вырубятся. Только не убивай. Хотят убить? Убей сам. Пустили кровь? Возьми его кровь и можно с жизнью. Кровь тут называют — живица. Отворил живицу, значит убить хотел — получи обратку. Считаешь себя несправедливо обиженным? Вызови обидчика в Круг на поединок — пусть Боги рассудят кто прав. Убийство в Круге — не убийство, а приговор Богов. Хочешь поспорить с решением Богов? Иди в Круг. Хотя, можешь во всех этих случаях востребовать виру, деньгами или имуществом, или им самим — пока долг не погасит. Люди не дураки, знают, когда нужно драться, а когда и поговорить безопаснее. Закон кровной мести тоже работает в полную силу. Убили твоего родственника? Убей виноватого и всю его родню, если они попробуют защитить своего — ты в своём праве. Хотя, если общественность решит, что ты должен остановиться — остановись. Маньяков кровожадных, тут тоже не терпят. Решат, что ты обществу опасен — сами грохнут, как опасного зверя.

Это только в моём времени всем заправляют продажные судьи и мусора. А тут, я могу вызвать любого, хоть самого князя — в Круг. Правда, князья — это отдельная тема. Есть определённые условия в поединке с князем. В Круг он может выставить вместо себя любого бойца, но опять-таки, не более двух раз. То есть, один хрен, умелый воин, уложив двоих — третьим грохнет князя. И князья это знают. Потому не сильно борзеют.

Так вот, ткнул меня этот боец тупым концом копья, которое я тут же выдернул у него из рук, плавно закрутив его вокруг себя, попутно стукнув по затылку, и пошла потеха. Менее чем через минуту, все стражники в разной степени отключки, лежали вокруг возка. Вроде и не долго, а напылили изрядно, кони бронированные.

-Ты что-то хотела сказать, боярыня? — повернулся я к возку, где на меня таращилась в шоке так и не закрывшая рот боярыня и не менее обалдевшая княжна.

Боярыня захлопнула рот и отрицательно помотала головой. Ну и ладно, не хочешь говорить и не надо. Так, чего-то я забыл? Ах, да! Копьё. Положив его рядом с тем бойцом у которого отобрал, повернулся в сторону дома.

-Воин! Воин! — раздался растерянный голос мне в спину.

-Слушаю тебя, княжна, — снова повернулся я к возку.

-А, что нам делать? — спросила она, выразительно поведя рукой вокруг.

Я посмотрел, подумал. Ещё подумал. Можно их конечно и послать, но мужик я или не мужик? Хотя, тут в этом времени, слово мужик отличается по смыслу от принятого в моём. Тут мужик, это вроде работяги-должника. Полу-раба. Так что, в ходу слово мужчина. Я муж, я мужчина.

-Будь моей гостьей княжна, — слегка поклонился я, спина не переломится, тем более перед такой красоткой, — Но приглашаю тебя одну. Как и чем будут заняты все остальные твои люди, мне не интересно. Будут досаждать — похороню за околицей. Принимаешь приглашение?

Едва только княжна успела согласно кивнуть, я чуть ли не прошипел, выставив палец в сторону открывшей уже рот боярыне:

— Только скажи слово, старая сука и я выполню то, что обещал!

Однако, переборщил с психическим прессингом, напугались обе. Ладно, поможем, чем сможем. Подойдя к возку, я поднял княжну на руки и занёс в дом. Пока нёс, она пришла в себя, сначала дёрнулась соскочить, но потом прижалась плотнее, ещё и обняла. Вот она, женская логика — в её полном отсутствии. Страшный, незнакомый мужик, отлупил двадцать охранников и куда-то её тащит. Сразу возникает несколько вариантов, один другого хуже — куда и зачем. Я бы уже дрался, а она лежит на руках, глазищами большими и любопытными хлопает. Занёс в дом, Купава хмыкнула глядя на нас, а я всем своим лицом продемонстрировал, что я тут совсем не виноват.

-Да, милый. Я так и поняла. Только отвернулась, а ты уже девиц чужих на руках носишь. Да шучу я, шучу княжна. Всё видела и всё слышала. Давай на лавку её усади, сейчас я баньку протоплю по-быстрому, повечеряем, да можно и почивать. А с теми проказниками чего решил? Княжна, отпусти моего мужа, никуда он не сбежит. Ну вот, опять глазищи свои распахнула, шутим мы так, не то ещё услышишь.

-Да чего с ними решать? Поколотил маленько. Полезут если сдуру, ещё получат. Ты, не суетись любушка моя. Баньку я и сам протоплю, не царское это дело с печью возиться. А вот ты княжна, прикрой свой красивый ротик, а то муха залетит. А мухи они не фазан, они не вкусные. То наши шутки такие, семейные. Что не царское это дело печку топить, или там воду носить, ну или корову за сиськи дёргать, понимаешь?

Княжна кивнула. Потом подумала и ещё раз кивнула, и посмотрев на нас, прыснула в кулачок.

-Ну, вот и славно, — улыбнулся я в ответ и оставив женщин секретничать, отправился возиться с баней. Банька у меня тоже хороша. И сам строил и сам печку сложил и камни подбирал для парилки. Всем на зависть, ни у кого такой нет. У всех по-чёрному топятся, теснота, всё в саже, а у меня — хоть живи в ней, до того уютно и удобно. Вот до чего ещё руки не дошли, так это до выплавки стекла. Но ничего, ещё дойдут, не всё сразу. И так много чего сделано. Купава вправе мною гордится. А я горжусь ею, ни у кого такой замечательной женщины нет.

Глава 6

-Арес! Эй, Арес, ты дома? — раздался голос Коростеня с улицы. Странно, чего не заходит?

-Дома, где мне ещё быть, — ответил я выходя из бани, — Ты чего с улицы орёшь?

-Так, это, не один я, — он замялся, — Выйди, тут поговорить хотят с тобой. Меня просили посодействовать.

-Ну, раз просили, — ответил я, выходя за забор. Единственный глухой забор в деревне. А нехрен смотреть всем подряд, чего мы там во дворе делаем. И ворота у меня такие, что надо постараться, чтобы сломать. Ну, как я и ожидал, Коростень был с двумя стражникам. Вполне себе оклемавшиеся. Мордато-бородатого не было.

-Слушаю вас, воины, — повернулся я к ним. Можно было бы поиздеваться, типа Коростень обратился — буду с ним говорить, а вас я не знаю, и так далее — но не стал. Я же не злопамятный. Просто злой и память хорошая.

-Ты, это... — замямлил тот, который постарше.

-Ты не мнись, как коровья лепёшка, — по-доброму подбодрил я его, — Меня зовут Арес. А ты пришёл узнать, где княжна и что вам делать, пока ваш горластый командовать, не способен. А боярыня наверняка ядом как змеюка плюётся, крови требует и карами небесными грозит. Всё верно?

-Вот, точно сказал, как есть, — первым отмер более молодой, пока старший удивлённо моргал глазами.

-Ну, вот ничего сложного, — миролюбиво согласился я, — Передайте людям, что княжна сейчас помоется в бане, повечеряет, потом почивать ляжет. Никто её в этом доме не обидит. А если кто попробует в этот дом без спроса зайти, тому ноги и руки оторву и скажу, что так и было. А что я это смогу сделать, вы уже наверняка поняли. А кто чего не понял, у людей поспрашивайте. Вот у старосты нашего, хотя бы. А карге старой, что там ядом плюётся, можете прямо сказать, увижу хоть косой взгляд в сторону моего дома, до Киева не доедет. А слово моё твёрдо, все это знают. Правда, Коростень?