Шесть Царств

Тут Кузьмич затих на секунду. Белые хитрые глаза оглядели класс, никто из учеников не сумел выдержать этот взгляд и секунды. Смотритель снова усмехнулся.

— Но даже дьяволу не нужна ваша никчемная жизнь на никчемной льдине, — холода в голосе прибавилось, даже пар пошел изо рта Кузьмича. — Вы просто замерзаете, а потом, по весне, льдина тает и ваш обглоданный чайками труп доедают акулы. Вот такая история, дети.

Голос Кузьмича как будто заворожил детей и учительницу. Он рассказывал мастерски и с расстановкой — то резко ускоряя темп, то пять переходя к неспешному. Его белые глаза большей частью смотрели не на детей, а поверх, на стену, казалось, всю эту историю он записал там, на стендах с английским алфавитом. Татьяна Николаевна тоже сидела в шоке. Образы замерзающего ребенка в мыслях — захотелось заплакать. Но она поборола порыв и посмотрела на детей. Те сидели с широко открытыми глазами и тоже представляли себе это...

Сначала учительница подумала: "Вот гад, такое детям рассказать!" — но затем Татьяна Николаевна посмотрела на это с другой стороны. А ведь теперь вряд ли кто-нибудь из них попробует покататься на льдине. Да они и к воде подойти побояться и, значит, цель достигнута. Пусть жестокими и непедагогическими методами, но достигнута.

— Спасибо, товарищ... господин Кузьмич. Вы нам всё очень хорошо рассказали, — сказала учительница сухим голосом — во рту пересохло.

— Всегда пожалуйста, девочка, — отозвался старик доброжелательно. Но получилось всё едино холодно и страшно. — А у вас, дети, есть вопросы ко мне?

Класс молчал и только Пашка, в приподнятом настроении после ночного приключения, почему-то ляпнул:

— А что вы делаете, если увидите ребенка, катающегося на льдине?

Кузьмич как-то неодобрительно посмотрел на мальчика, два белых глаза просветили его насквозь. Как будто Пашка на секунду стал прозрачным, старик рассмотрел спинку стула, на котором мальчик сидел. Его глаза открылись чуть шире, тонкие губы снова показали уже шестьдесят акульих зубов.

— А это когда как, мальчик. Когда спасаю, а когда и нет. Всё зависит от того, нравится мне тот, кто на льдине. Вот ты, допустим, мне не нравишься. Я ответил на твой вопрос?

— Д-да, спасибо... — веселость и смелость с Пашки как ветром сдуло. Ветром.

Вдруг раздался сухой удар, весь класс и учительница с Кузьмичом перевели взгляды на окно — резкий порыв ветра ударил ставней по оконной раме. Только Пашка почему-то не поглядел туда. Он следил за стариком, а тот как-то скривился и резко перевел взгляд на мальчика. Темные глаза Пашки секунду поборолись с белыми глазами старика и безоговорочно проиграли — мальчик потупил взор.

— Ну вот и славно, сказал Кузьмич спокойно, но видно было, что-то его растревожило. — Еще вопросы?

Больше никто не стал спрашивать. Татьяна Николаевна опять возмутилась такому ответу, но потом поняла, Кузьмич просто хочет еще немного припугнуть детей. Если бы он сказал, что обязательно спасет их, они, возможно, захотели бы попробовать.

— Спасибо, смотритель. Нам было очень... очень интересно. До свидания.

— До свидания дедушка Кузьмич, — нескладно попрощался класс.

— — Ну прямо, как собачки... — пробормотал дед, выходя из класса.

— Я надеюсь, вы поняли, что кататься на льдинах очень опасно? — спросила учительница класс, когда старая деревянная дверь отрезала деда от них.

— Да тут и ежу понятно станет, — пробурчал из-за соседней парты двоечник Дима.

— Так, разговорчики! Тогда все посидите тихо, пока я выставлю вам оценки...

Когда прозвенел звонок, и, получив дневники, дети весело выбежали навстречу каникулам, во дворе Пашка увидел старую красивую машины. Что-то вроде машины Скруджа из мультиков "Утиные Истории". Рядом стояла тощая фигура Кузьмича. Старик внимательно разглядывал детей, и, как показалось Пашке, белые глаза выцепили из толпы его. Дед смотрел на Пашку почти минуту, Пашка таращился на него. Потом Кузьмич выкинул сигарету, которую даже не подносил ко рту, и сел в машину. Она заревела и Кузьмич укатил.

— Эй, Пашка, ты чего там? — спросил Илья, приятель и одноклассник. — Ты домой идешь?

— Да, иду. А где Сорокин?

— А его родители забрали.

Два мальчика пошли домой. Пашке предстояло идти долго, а Илье всего километр. Весна провожала детей в самом разгаре. Цвели деревья, пели птицы, трава была зеленая-зеленая, а запахи даже у мусорных ящиков источали свежесть весны. Мусор пах свежо, а это тоже радовало.

— Странный дед, да? — спросил Пашка.

— Да и не говори. Страхолюдина еще та. А ты про него не слышал?

— Чего?

— Ну ты, фраер, даешь! С Луны свалился? Он же знаменитость!

— Ну так ты местный, а я только лет пять как приехал. Рассказывай.

— Да так в общем враки всё наверное, — начал Илюха загадочно.

Он всегда так начинал очередную байку. Илья действительно родился в Заветах, как и два его старших брата, и эта развеселая троица обожала всякие страшилки. Ну что-то вроде "черной руки" или "гробика на колесах". И все три брата умели такие истории рассказывать действительно страшно. Пашка сам в этом убедился, когда прошлым летом их класс ходил в поход и с Ильей отправились братья. Тогда, возле костра, на фоне шума моря, их истории казались настолько жуткими, что классная заставила их замокнуть, но вот когда она уснула...

— Ну враки не враки, а ты давай колись, — сказал Пашка в предвкушении.

— А про него много всего есть. И, кстати, о льдинах тоже.

— Ну?!

— Баранки гну и тебе дам одну! Ладно. Короче, говорят, что — причем, не раз видели — как он людей на льдинах не только не спасал, а наоборот.

— Как это наоборот?

— А вот так. Как он и рассказывал, плывет кто-нибудь на льдине и в подводную канаву попадает. И тут Кузьмич на берегу появляется. У него с собой шест большой, да не настолько, чтобы до льдины достать. Ну он и говорит тому, кто на льдине, ты мне, мол, кинь свой шест, а я их свяжу и тебе протяну. Тот, естественно, кидает, а дед просто ломает его и уходит. А без шеста на льдине делать нечего. Так хоть шанс есть, что тебя на отмель вынесет и ты выберешься, а без шеста всё — кранты!

— Да враки. Людей же потом найти могут, они на Кузьмича настучат и его посадят.

— Так-то оно так, да вот только не находят их больше. Как Кузьмич с берега уходит, ветер налетает и уносит льдину далеко-далеко. А иногда говорят, он специально детей подговаривает. И даже шест им дает, вот только не простой шест. Он вроде и нормальный, но по-настоящему склеенный. А клей воды боится. Потолкается ребенок таким шестом, а он внезапно — раз! И на две части развалился. А с коротким шестом это, считай, что вообще без шеста.

— И потом ветер налетает и льдину в море уносит, да? — хмыкнул Пашка.

— Ну конечно! Не веришь? Да и я не верю, а всё же Кузьмич этот, дед странный. Мне папа рассказывал, что когда он ребенком был, тот здесь уже смотрителем работал, а его отец говорил, что Кузьмич еще при второй мировой здесь был. Так-то!

— Враки, — повторил Пашка. — Он, может, и старый, но не Кощей же Бессмертный.

— Есть и такой слух, что Кощей, — кивнул Илья. — Пошел я. Давай...

— Бывай.

Пашка поплелся дальше, а Илья пошел домой. Конечно, если бы не то, что случилось ночью, рассказ Кузьмича остался бы для Пашки темой дня, но не достаточно он был страшный, чтобы затмить чудеса Предрассветного Царства. По пути Пашка пару раз достал карту, изучая значки. Кстати, маяк, за которым присматривал Кузьмич, тут тоже отмечен цифрой шесть и кругом, наполовину зарисованным синими чернилами. Пашка еще раз поразился, как искусно нарисована карта. Но, конечно, самым запомнившимся из сна осталась статуя отца. Пашка проанализировал всё и подумал, раз он попал в этот сон один раз, значит, попадет и во второй. Надо ведь просто заснуть и всё. С этим он и добрел до дома, а когда зашел в квартиру, увидел сестру, собирающую чемодан.

— Привет, — сказал Пашка. — А ты в школу не пойдешь?

— А чего там в последний день делать? — ответила Маринка задорно. — Я к Машке денька на три перееду.

— А тете Клаве говорила?

— Угу. Она приходила и борща сварганила. Так что с голоду не помрешь. Если что, звони...

— Хорошо.

Маринка ушла, а Пашка позвонил Сашке и спросил, выйдет ли он погулять. Сашка сказал, что нет, он наказан за плохие отметки. Пашка уже было решил, что пойдет погулять один или зайдет к Димке или Андрюхе, но его вдруг сморил сон. Спать захотелось внезапно и он, зевнув, пошел к себе в комнату. Вообще, ничего странного здесь нет, он ведь провел ночь в мастерских и спал... очень странно и, так скажем: относительно. А еще на фоне сонливости мальчика охватил некоторый азарт. Он захотел снова оказаться в Предрассветном Царстве, увидеть разноцветных людей и странного Шелкового Человека. Может быть, если тот позволит задать ему еще пару вопросов, Пашка спросит про статую отца? Мальчик быстренько забрался в кровать, предвкушая приключение. Но в Предрассветное Царство он не попал. Пашка уснул почти сразу и ему снилось иное.

* * *

Море, закованное льдинами. Безбрежное и беспощадное, оно чернело в мириадах проемов и трещин на белоснежном льде. У Пашки в руках шест и он толкался им, спасаясь от кого-то. Он не знал, от кого, в этом сне кристальная ясность пропала. Напротив, мысли путались, и он знал только, что за ним кто-то гонится.

Со всех сторон слышался старческий смех, от которого по коже бежал мороз, и детский плачь, от него тоже не весело. А еще крики. Он никогда не слышал, чтобы отец кричал, но не сомневался — это его голос. В криках отца поселилось столько ужаса, что Пашка заплакал.

— Папа, Папа! Где ты?

Но ему никто не отвечал. Только вода продолжала плескаться меж льдин, старик смеялся вдалеке, дети плакали и отец орал навзрыд — отчаянно и бесповоротно. И вот, откуда-то с востока, начал медленно наплывать туман. Настолько плотный, что едва-едва виднелась деревянная лодка, медленно расталкивающая льдины. Но не лодка ужасала мальчика, а высокая фигура в длинном балахоне, стоящая на ней. Он видел только очертания и не мог понять кто это.

Туман наползал и наползал. Пашка отталкивался от соседних льдин, но добился лишь того, что вокруг образовалось кольцо черной воды. В этой воде то и дело мелькали еще более черные тени огромных зубастых рыбин. Пашка услышал ехидный хор тонких, визгливых детских голосков:

Мы выходим из тумана,

Мы — последствия обмана.

Шаг вперед иль шаг назад —

Попадешься навсегда!

Так что стой и не спеши!

Затаись и не дыши!

Спрячься, схоронись и, может,

Мы тогда тебе поможем.

За этим стишком над морем пронесся смех сотен звонких, но противных голосков.

Туман наступал, лодка с высокой фигурой приближалась. Она расталкивала льдины, Пашке казалось, их края плавятся от соприкосновения с лодкой. Как будто она раскалена до тысячи градусов Цельсия! И, возможно, туман на самом деле пар от испарившейся воды? Но тут Пашка услышал еще один звук. Как будто шелест сухих листьев и следом, порыв теплого весеннего ветра, что принес едва уловимый аромат восточных сладостей и специй.

Из лодки раздался дикий, безумный рев, ветер отнес туман от Пашки. Страх ушел вместе с туманом, отец перестал верещать, а ехидные дети плакать и читать стихи. И только шелест и шорох, шелест и шорох...

* * *

Пашка проснулся в холодном поту. Он все еще слышал шелест сухих листьев, а ноздри щекотали восточные пряности. Во рту пересохло. Он сел на кровати, тело ныло и болело. Нет, когда он вернулся из Предрассветного Царства, всё было совсем не так. Тогда он замерз, но настроение от впечатлений осталось отличное и он всё отчетливо запомнил, вплоть до вкуса подаренного яблока. А этот сон хоть и яркий, некоторые куски уже улетучились, прошло несколько минут, и Пашка благополучно забыл его детали. Помнил, что приснился кошмар, о что там было такого страшного?

Пашка пошел на кухню и, выпив воды, поставил борщ греться. Потом поел и гулять. Он зашел сначала к Димке, потом к Андрею, потом даже к Таньке, но никто не хотел гулять. На улице довольно неприятная погода. С моря дул холодный ветер, а к нему еще моросил противный мелкий дождик. Пашка в дождевике пошел к качелям и сел так, чтобы видеть мастерские. Он обдумывал, что делать. Ему теперь даже засыпать страшно, но одновременно ужасно интересно. Мастерские глядят темными провалами дверей и окон, там притаились зеленые человечки и та розовая девочка. А еще ветер. Он завывал в пустом здании, иногда вой складывался в слова. Вроде кто-то читал очередное стихотворение. Пашка просидел, так ничего не придумав, и пошел домой. Его встретил Тим и тут же проскользнул на улицу. Пашка погулял, пришла его очередь.

В ту ночь Пашку не мучили кошмары и он не попал в Предрассветное Царство. Он просто спал и ничего не видел. Ну, то есть вообще ничего. После двух таких необычных снов утром это показалось Пашке форменным предательством. Ему хотелось попасть еще раз в Предрассветное Царство, хотелось узнать, что там делает статуя отца, но и в ту ночь, и в следующую он не видел никаких снов. Он спал в обед, ложился вечером раньше, но ничего не происходило. Тогда он решил спросить совета. Как обычно, у Сашки.

Он опять пригласил его к себе и, после того как Сашка уплел за раз целую упаковку "чокопаев", рассказал всё как на духу. И про Шелкового Человека, и про фиолетовую страну, и про красный песок, и даже про рыбу, утащившую рыбака. Сашка подошел к истории очень практично.

— Ты, наверное, сбрендил, — сказал он с видом профессора. — Так не бывает, чтобы во сне, как на яву. Только в фильмах о Фредди Крюгере, а в жизни ты просыпаешься и второй раз одинаковый сон увидеть не можешь.

— А если смогу?

— Да не бывает так. — Затряс щеками Сашка. — Тебе просто почудилось.

— А блюдечко как же? А пирожное?

— Да мало ли кто там это мог оставить? Может, собак кормили или еще чего...

— Ладно, твоя точка зрения ясна. Но давай представим, что все взаправду.

— То есть? — округлил глаза Санька.

— Что я правда попал в Предрассветное Царство. Давай представим, хорошо?

— Ну давай. Только глупо это...

— Ну и пусть глупо, — гнул свое Пашка. — Это вроде игры будет. Итак, мальчик нашел карту.

Из красного пуфика, где хранил игрушки, Пашка достал солдатика. Потом сходил в прихожую и вынул из куртки карту. Она изрядно измялась и теперь ничуть не отличалась от старой пиратской карты. Пашка положил бумажку на пуфик, а сверху поставил солдатика

— Вот, нашел, значит. И после этого в его жизни всё стало меняться. Смотри, как тут написано: "Поешь, усни и сразу вот, оно тебя само найдет". В смысле — приключение. И мальчик действительно поел, уснул и попал в приключение. И еще карта находилась в бумагах отца, и его статуя была во сне. Что ты об этом думаешь?