Могильщик. Не люди

— Низвергнутый, которого, как мы прекрасно помним, тогда звали Перерождённый, в отличие от своих братьев, Воина и Инквизитора, очень много работал с первыми магами, которые тогда вряд ли сильно отличались от нынешних деревенских ведьм. Разве что Дар в них бурлил настоящий, а не поддельный. Эта-то работа и свела его с одной из самых его талантливых учениц, Стилай. Любовь не чужда даже богам... но плоды этой любви бывают вовсе не такими, как хотелось бы. Тело обычной человеческой женщины, пусть и наделённой Даром, не вынесло наполовину божественной сути младенцев-близнецов, и результатом любви стал Крион Урод, Крион Выродок, которого позже будут звать Хельштенский Мясник. Второй младенец, Вусуулом, не прожил и недели, и легенды говорят, что ему повезло.

Стилай, безумно полюбившая дитя Перерождённого, не смогла убить своего первенца, как предлагал ей муж, и сбежала, надеясь воспитать его в одиночку. И, скажу я вам, это была задача не из лёгких. У Криона был шишковатый череп, левая нога на полфута короче правой, а горб на спине едва ли не больше всего остального тела. Ребёнок отличался злобой и неуравновешенностью, приступы ярости, в которые он иногда впадал, стоили десятка невинных жизней, и только мать могла успокоить сына. Переродившийся, занятый своими магическими опытами, не мог тратить время на свою жену и предложил другим магам найти её. Бог пообещал им отдать собственного сына для изучения — мало ли когда ещё в мире появится полубог. Стилай долго пряталась по всему свету, но, в конце концов, маги схватили её. До последнего она пыталась защищать сына, а как крайнее средство воззвала к Переродившемуся, но тот ответил лишь, что она предала его исследования, и что ему нет дела ни до её судьбы, ни до судьбы собственного сына.

Но зов Стилай услышал другой бог, Жрец. Жрец не любил магов, потому он в обмен на её жизнь предложил спасти Криона. Она согласилась, так как другого способа уберечь сына от участи вечного узника магов не оставалось. Тогда Жрец прогнал магов, забрал жизнь наполовину обезумевшей Стилай и, с трудом оторвав рыдающего Криона от тела матери, увёл его за Туманные Горы. Там Выродок провёл следующие десять лет своей жизни, тренируясь с Воином в искусстве владения мечом, а с Жрецом познавая силы Света. И только когда ему исполнилось двадцать, боги раскрыли ему все тайны, от которых мать берегла своё сумасшедшее дитя. Крион воспылал жаждой мести, поклявшись убить каждого мага, но в первую очередь собственного отца, и попросил воспитателя о том, чтобы тот вернул его в родной мир.

Но Жрец не мог отпустить своего воспитанника в мир смертных, привязавшись к нему — как бы не был уродлив и одержим жаждой мести Крион, его собачья преданность и желание избавиться от уродства, как внутреннего, так и внешнего, пробудили в боге любовь к воспитаннику. Жрец боялся, что появление Выродка в мире смертных сразу же приведёт к его смерти, и ни его тело, ни душа не смогут излечиться. С другой стороны, жизнь за Туманными Горами никогда бы не изменила Криона, а Выродок, чей безумный ум отличался изобретательностью, рано или поздно нашёл бы способ сбежать. И тогда Жрец решил рискнуть. Он выпрямил кривую ногу Выродка, стесал его горб и шишки на голове. А из осколков костей сделал маску, которой Крион при желании мог навсегда скрыть своё лицо.

"Ступай, Крион, — сказал Жрец воспитаннику, — и помни — только внутренняя красота спасёт тебя. Откажись от мести, прости магов и отца своего, спрячь лицо под маской и прими жизнь обычного смертного, и кто знает, возможно, твои недуги излечатся".

Крион пообещал поступить именно так и скрыл лицо под маской. Но едва его нога ступила на нашу бренную землю, он убил первого прекрасного юношу, которого встретил, и похитил его лицо. Под личиной другого человека Крион пришёл в Ариланту, где стояла самая высокая башня магов, и, продемонстрировав свои способности, заявил, будто хочет отточить своё владение магией до идеала. Даже мудрейшие волшебники не узнали в вероломном предателе того, за кем охотились десять лет назад, и посвятили его в самые свои сокровенные тайны.

— Когда начнётся заварушка, беги, — прошипел Велион Шраму на ухо. — Мы не сможем вытащить этого пьяного идиота из такой толпы.

Краг недоумённо посмотрел на друга. Он ведь уже успокоился, решив, что Кронле сам увлёкся своей историей и забыл о нападках на магов. Но, взглянув на Велиона, понял — он зря расслабился.

— А тайна, как могут подтвердить присутствующие здесь многоуважаемые маги, в так называемой "подвижности ума", а по-простому, безумии, и Крион вписался в общество магов как нельзя лучше. Каждый мудрейший маг на нашей несовершенной земле, суть, безумец, и в безумца его превратили собственные учителя. Оргии, проводимые магами на Йоль, поедание человеческой...

Толпа ахнула, заглушив большую часть фразы. Несмотря на толчею, около Кронле сразу же образовалось пустое пространство, куда через секунду вступил самый старший из присутствовавших здесь магов.

— Чёртов идиот, — прошипел Велион, дёргая Крага за руку. Могильщики принялись проталкиваться к выходу. — Грёбаный хренов придурок.

— Это ложь, — бесстрастно произнёс маг. Его голос гремел по всей харчевне, заглушая слова Кронле и вызывая звон в ушах. — Клевета. И за эти слова ты заплатишь, сказитель.

В воздухе появился отвратительный смрад горящей плоти. Кронле засипел, хватаясь за горло, его лицо покраснело, изо рта вывалился язык. Это продолжалось пару секунд, а потом у сказителя лопнула шея, исторгнув наружу шипящую струю пара, глаза вылетели из орбит, повиснув на стебельках, из ушей хлынула кровь, полопались почерневшие губы, оголив жёлтые зубы. С глухим стуком жертва мага упала на пол и задёргалась. Но будто этого было мало, под потолком появилось настоящее грозовое облако, из которого ударили две молнии, поразившие извивающегося могильщика.

— Никто не смеет клеветать на магов, — гремел голос колдуна. — Никто не смеет рассказывать байки, порочащие наше честное имя.

В толпе началась настоящая паника. Народ принялся ломиться прочь из таверны, и только четвёрка магов спокойно стояла посреди этого хаоса, и никто не смел к ним приблизиться. Но, к счастью, Велион уже выбрался из дверей, по дороге сбив двух человек, а потом буквально выдернул наружу Крага, которого тоже едва не повалили на пол.

— Что там происходит? — спросил один из тех, кому не посчастливилось найти место в таверне. И таких были десятки. У входа назревала чудовищная давка — те, что были снаружи, пытались пробраться внутрь, чтобы полюбопытствовать, те, что внутри, спасались от гнева магов.

— Сказитель показывает фокусы, — ответил Велион и, пошатнувшись от случайного толчка, принялся пробираться сквозь напирающую толпу, словно бурлак таща за собой совсем растерявшегося Крага. — С огнём и молнией. Я бы на вашем месте, ребята, не стал это пропускать, если бы не так перебрал.

— Там, кажется, наш маг...

— Они работают в паре.

Могильщики выбрались, наконец, из толпы и, сорвавшись на бег, бросились прочь из Нового Бергатта.

* * *

Кажется, их искали. Хотя город мог переполошиться из-за мага, мечущего молнии в странствующего сказителя. В любом случае, могильщики удирали из Нового Бергатта со всей скоростью, на которую были способны. Краг и так подустал за прошедший день, а Велион ещё и отказался останавливаться, пока они не достигли виселицы.

— Эта давка сыграла нам на руку, — сказал Велион, отпивая из фляжки и протягивая её Шраму. Там оказалась крепкая и сладкая наливка. — Кажется, я слышал, что маг требовал притащить нас к нему. Или это моё воображение. Но погони за нами, кажется, нет.

Краг промычал что-то невнятное в ответ. Он устал, был растерян и зол. Но ещё один долгий глоток наливки немного помог привести мысли в порядок, хотя это только ещё больше разозлило могильщика.

— Чёрт, неужели он не мог просто помолчать?

— Видимо, нет. Кронле был довольно умён, но в то же время слишком редко пользовался своей башкой. Это была дерьмовая смерть, но я видел и похуже. Пусть хотя бы его дорога к Туманным Горам будет лёгкой. — Велион тоже надолго припал к выпивке, прежде чем продолжить: — Я как-то раз полез вытаскивать его из разъярённой толпы. В итоге он остался невредим, а меня едва не растоптали. Тогда этот говнюк просто поржал и сказал, чтобы я так больше никогда не делал. Он всегда пытался спровоцировать толпу, если у него, мать его, была хоть малейшая возможность.

В голове шумело то ли от усталости и пережитого волнения, то ли от выпивки. Шрам принял у друга флягу, решив, что шум от выпивки куда лучше.

— Кто мог подумать, что маг просто так пришьёт его посреди толпы? — продолжал Велион. — Обычно они ведут себя тише воды и нигде не отсвечивают. Но здесь, кажется, они живут по другим законам. — Он замолчал, чтобы выпить ещё, утёр рот ладонью и буркнул: — Пошли на старый тракт, нужно найти место для ночёвки.

Луна давала достаточно света, а старая дорога в этом месте почти не пострадала, поэтому можно было идти, не опасаясь переломать ноги. Могильщики прошли ещё около мили, но не нашли укрытия, и Шрам предложил ночевать прямо на плитах — за день они накопили достаточно тепла, и костёр можно было не разжигать. К тому же, у Велиона в рюкзаке нашлась ещё бутылка.

— Пусть покоится с миром, — сказал Шрам, отпивая первым. — Он был хорошим рассказчиком. Жаль, не успел рассказать свою последнюю историю до конца.

— Он рассказал её до той части, до которой хотел.

— А те слова о магах, как думаешь, он клеветал или что-то знал?

— Я в дела магов не лез и не собираюсь. Думаешь, это может объяснить смерть твоего брата?

Краг не ответил.

Могильщики сидели друг напротив друга, кутаясь в плащи, а между ними стояла бутылка.

— Ты тогда пришёл, чтобы его послушать? У тех торговых рядов?

— Да. Я люблю истории. Мы жили в трущобах, и я всегда хотел убежать из дому, но не мог. Поэтому старики, рассказывающие легенды про героев... — Краг замолчал, стараясь собрать мысли воедино, но алкоголь вместе с усталостью делали эту задачу почти невыполнимой. — Короче, мне нравятся истории, да. А когда я нашёл перчатки... ну, я смог уйти из дома. Как будто сам проклял себя, понимаешь? Мать умерла... Дерьмо всё это. Чёрт, обидно, что я не слышал этой легенды раньше. Или он тоже её выдумал?

— Нет, это настоящая легенда. — Велион какое-то время помолчал. — В общем, это ведь неплохая возможность его помянуть? Слушай.

Крион многому обучился в башне, стал одним из самых сильных стихийных магов. Даже написал книгу с заклинаниями и советами для новичков. Но лицо, которое он надел поверх маски, износилось, и ему пришлось бежать, чтобы его не раскрыли. Маги посетовали своему повелителю Перерождённому на странного ученика, и тот заинтересовался им. И нашёл в оставленных им записках угрозы в свой адрес, а так же заявление, что смерть Стилай будет отомщена.

За Крионом объявили охоту, ровно так же, как за его матерью. Но он менял лица словно перчатки, каждый раз уходя от погони и нанося преследователям страшный урон за счёт знаний, которые он получил от богов и во время обучения в башне. Так же за то время, что Выродок провёл с магами он узнал имена тех, кто когда-то охотился за его матерью. В первую очередь его интересовали люди, участвовавшие губительной для Стилай облаве. Одного за другим Крион начал их убивать. Каждому убитому он отрезал голову и забирал себе, и никто не знает, что с ними стало. Но, наконец-то, его выследили и устроили ловушку в доме колдуна, которого Крион собирался убить следующим. Это был тот, кто когда-то руководил охотой за ним. И всё равно Выродок умудрился убить того мага, а его дочь, Илию, взял в плен.

Крион собирался воспитать из девушки помощницу для своих тёмных дел. Он выставил всё так, будто Переродившийся и маги вели за ним охоту, хотя он ни в чём не повинен, сказал, что пытался спасти её отца от участи пешки в чужих руках. Говорил, словно маги его руками хотят убить богов, и в первую очередь Переродившегося, который был частым гостем её отца. Кто знает, чего он наговорил ещё, но Илия сначала путешествовала с ним против своей воли, однако мало по малу прониклась его идеями и через какое-то время начала ему помогать. Больше года длилось их странствие, и девушка, в конце концов, влюбилась в своего похитителя, даже не подозревая, что его прекрасное лицо когда-то принадлежало другому. Они вдвоём убили ещё двух магов, и остался только один, глава ордена Призывателей, располагающегося в Хельштене.

Парочка пробралась в Хельштен. Там Илия выманила призывателя из башни под предлогом того, что она сбежала от своего похитителя, и ей нужна помощь. Выродок и Илия заманили мага в ловушку и убили, но в последний момент тот сумел призвать на помощь Переродившегося. В этот же момент на них напали другие хельштенские маги, идущие по следам своего пропавшего предводителя. Но Крион был слишком силён, и убил их всех — двадцать обладателей Дара и сотню солдат, а так же разрушил целый квартал, устроив там настоящую бурю, от чего погибли тысячи ни в чём не повинных людей. Устроив бойню, Крион попытался сбежать, однако почти сразу за стенами Хельштена его настиг Переродившийся. Поначалу Илия обрадовалась его появлению, полагая, что на этом её злоключения закончатся, но увидев, как Крион напал на бога, испугалась и сбежала, не зная, что делать и кому верить.

Битва отца и сына была страшна, их силы были равны. Всё решила Илия, встав на сторону любимого. Она подстроила ловушку Переродившемуся, и та сработала. Сын убил отца, но перед самой смертью бог сжёг Выродку лицо, оголив кость маски. Увидев это и ту радость, которую Крион испытывает во время убийства, Илия потребовала правды. Крион понадеялся, что раз Илия помогла ему, она останется с ним до конца, и рассказал ей всё. И тогда Илия попросила, чтобы Выродок показал ей настоящее лицо. Бедняжка, пережившая слишком много за то время, что провела с Выродком, тронулась умом, увидев его безобразное покрытое шрамами от операций Жреца лицо, и убила себя. Поняв, что потерял единственную, кого любил, и кто любил его, Крион и сам окончательно обезумел. Он сжёг своё лицо, надел поверх раны маску, чтобы она стала его настоящей личиной, и исчез навсегда.

Спустя день поле битвы тело Низвергнутого нашли Жрец и Воин. Они раскаивались в том, что сделали, воспитав такое чудовище. Тогда Воин отсёк мёртвому брату голову и сжёг тело, а Жрец сделал из черепа артефакт, который поместил в главную башню Илленсии. Маги должны были охранять Череп Низвергнутого, а в случае если бы объявился кто-то подобный Криону, мощи артефакта хватило бы, чтобы убить его. Так Переродившийся стал Низвергнутым, а Крион-Выродок Хельштенским Мясником.

Велион замолчал. Шрам какое-то время угрюмо молчал, обдумывая услышанное и мрачно глядя на бутылку.

— Это хорошая легенда, — сказал он, наконец, — но не хватает морали.

— Морали? — переспросил черноволосый могильщик. — Это тебе не детская сказка, чтобы в ней была мораль.

— Нет, мораль должна быть. Обязана. Всегда есть мораль.