Тьма моего сердца

Кусая губы, я оглядел неровный строй бывших разбойников. Обычные заросшие рожи, у Рафа с Барсуком не лучше. Вон тот, белесый, бык-быком, это он, наверное, подковы гнет. А вон тот, рыжий, худощавый, хитрюга из хитрюг, и глаз у него лисий.

-Здесь не все, командир, — продолжал между тем Лискиец, — С ними еще несколько подростков и две женщины. Женщин Раюшка взяла на кухню, а мальчишек...

-Эти скоты, — перебил я, — грабили, убивали и насиловали. И не говори мне что их нужда погнала на большую дорогу. Жажда легкой поживы их погнала. Это не солдаты, это бандиты. А то каторжане беглые. Ты хоть знаешь, кто они такие?

-Каторжан двое было, — сказал Лискиец, — Главарь ихний и помощник его. Обоих мы зарубили. А остальные сдались. Ну я им сказал — кто со мной, тот герой...

Я поморщился.

-Рохар, они жгли и грабили моих людей. Эти скоты. Жгли и грабили моих людей.

-Ты сам себя заводишь, командир, — пожал широкими плечами Лискиец, — Потому как ни женщин, ни мальчишек вешать рука у тебя не поднимется. А вот Весель, вон тот рыжий, монашек беглый, знаешь, что говорит? У человека, говорит, завсегда есть шанс исправиться, свернуть с дъяволовой дорожки на тропу праведников. Отчего же не пойти навстречу человечкам, а, командир? От тебя не убудет, а у человечков, глядишь, глаза раскроются. Да и тебе зачтется.

Рохар из Лиска был прав, паршивец. Куда их теперь? Гнать в шею — опять разбойничать пойдут. Казнить — поздно уже, отчалил кораблик. Сейчас их брать да вязать — без резни не обойдешься. Свои же роптать начнут — вроде прибрали к рукам разбойничков, к делу приставили, все хорошо, а тут приказ ни с того ни с сего — хватай, вяжи, вздергивай...

Проклятье, ну и подарочек ты мне отстегнул, Рохар Лискиец!

-Хорошо. Уговорил. Отдам их Иену, пусть определит на работы. Лес валить. Доски пилить, камень возить, что там еще...

-Вот что я тебе скажу, командир. Дай мне недельку-полторы, погоняю их. Будет тебе новый отряд, пальчики оближешь. Сам взгляни, какой тут материал для нашего дела, парни друг с другом сработались, их только заточить правильно требуется. Заточить да развернуть куда следует. Сам мне потом спасибо скажешь. Дай недельку. А не приглянется результат — отправишь их лес валить. Не убудет от тебя, командир.

Я поглядел на Рохара — он снова улыбался, показывая мне великое множество очень белых зубов. У Лискийца плечищи — во! ручищи — во! в живот, как в ворота, можно тараном бить. А характер, похоже, веселый, незлобивый. К тому же он способен уговорить примаса андаланского продать свою тиару.

Что ж. Может и справится Лискиец с этой бандой. Не справится — дам расчет. А бандитов, коли будут чудить, перевешаю. Женщин и мальчишек — нет, конечно, а вот этого белесого и вон того рыжего...

-Ладно, — я поморщился, сплюнул в пыль, — Бог с тобой. Ладно. Но под твою ответственность. Если затеют непотребство — не пощажу. Отправлю в пекло без разговоров. А тебя выставлю. И даже если на этот раз все пройдет удачно, впредь ничего подобного я не потерплю, Рохар. Ты меня понял?

-Понял, как не понять, — тот виновато развел руками. — Строгий ты, господин кастелян. Не побалуешь у тебя.

-Иди ты к идолам, Лискиец. Без тебя тошно.

Я оставил лошадь Тави и ушел в дом.

Сюрпризы еще не кончились.

-Девочка, — сказал Иен Дерек, заходя следом за мной в комнату, — Рыженькая такая. Укушенная.

-Да, — вспомнил я, — Вербена. Как она, оклемалась? Я хочу с ней поговорить.

Иен развел руками, повторяя жест Лискийца.

-Она сбежала, Дик. Второго дня еще.

-Так... — я рухнул на кровать как был — в пыльных сапогах, в кольчуге, — Рассказывай.

-Да что рассказывать. Мы ее на ночь запирали, днем за ней никто не следил. Сутки она отлеживалась, потом выходит и говорит, мол без дела не могу, дайте работу какую. Девицы взяли ее на озеро белье полоскать. К вечеру собрались возвращаться — ан, новенькой нет. Покликали, по берегу пошарили — не нашли. Ну и все, канула девка. Может, домой вернулась...

-Иен, — вздохнул я, — Ты прекрасно знаешь, что не домой. Она что-нибудь говорила? Про упыря?

-Девки говорят — помалкивала. Они и так и эдак, и в шутку, и в серьез — не, молчит, только улыбается. Ты уж прости... не уберегли.

-Что тут прощать, Иен... Убежала девчонка к упырю. Ласковый, говорит, он. Ласковый...

-Приворожил, что ли?

-Черт его знает, — я сел. — Иен, где остальные? Влар, Мирн?

-Влар вчера приехал, ничего не нашел, Мирна нет еще. Влара позвать?

-Позови.

Влар привез сведения более чем недельной давности. Он доехал аж до самого лорда Раделя, предупредил его о напасти. Про упыря у Раделей слыхали, но очевидцы нашлись только в ближних к нам деревнях. Жертв, вроде, не было, но в одну избу упырь просто вошел как к себе домой, до икоты перепугав хозяйку и ребятню, вошел и взял пару одеял и кое-что из еды. А потом вышел — не спеша, не обращая ни на кого внимания.

-Забрал еду? — поразился я. — Он что, ест еще что-то помимо крови?

-Выходит, так, — Влар поморгал большими дерековскими глазами и запустил пятерню в волосы, — Или у него где-то сообщник припрятан. Хозяйка сказала — взял миску с творогом, солонку, зелень и хлеб. Все в скатерть завернул, одеяла с постелей сдернул и ушел. Остановить его не посмели. Собака, говорят, только на следующее утро из-под крыльца вылезла.

А может, не сообщник. Может — сообщница. Какая-нибудь дурочка вроде нашей Вербенки. Или сама Вербенка.

-Когда это произошло?

-Да уж неделя как. А то и больше.

-Хм... А что селяне говорят, у них женщины не пропадали? Молодые девушки?

-Таких жалоб не было.

-Ладно, иди. Дождемся Мирна.

Попробовать поймать его на живца? Как ты себе это представляешь, Морено? Воображение тут же нарисовало черный ночной лес и рыдающую от страха юную поселянку, привязанную к дереву. Лучников за стволами. В кустах — Влара и Мирна с топорами и с дубьем, и меня самого с мечом наизготовку в тех же кустах... Бред.

Я расстегнул пояс, бросил его на пол. Стянул кольчугу и бросил ее поверх пояса. Посмотрел с отвращением на железо — надо бы заняться им. Стеганый подкольчужник вонял потом. Я содрал его и тоже бросил на пол. Сел на кровать, морщась. Все не так. Все я не так делаю.

В дверь поскреблись.

-Войдите.

Вошла Райена, кухарка. Косы ее были подобраны и уложены с помощью гребня высоко на затылке. В руках — стопка чистого белья.

-Дикени, — сказала она, — У меня есть горячая вода. Как насчет того чтобы сполоснуться?

-Ох, Раюшка. Это то что надо. Вели нести сюда.

Райена выглянула в коридор и крикнула слугам, чтоб несли бадью. Сама подошла и присела передо мной на корточки.

-Дикени, ты какой-то заморенный, — она ухватила меня за ногу и стащила пыльный сапог, — Мне не нравится как ты выглядишь, — она стащила второй сапог.

-Он опережает меня, — пожаловался я. — Послушай, ты знаешь все северные сказки. Что за тварь такая этот упырь, можешь сказать?

-Упырь — это вставший мертвец, — Раюшка отнесла сапоги к двери, вернулась, и, склонившись надо мной, принялась расшнуровывать рубаху, — Это ночная тварь, боящаяся света и огня, серебра и железа, чеснока и осины. Подними руки. Оу, ну и дух от тебя.

-Этот света не боится. Да и серебра тоже. Я сам видел.

-Значит, он не упырь.

-Влар думал, он прилетел с Кадакара. Но потом сказал что нет, не с Кадакара. У этой твари нет крыльев, зато у нее есть конь, черный как ночь. И она, то есть он, немного похож на северянина, но это не человек.

Вошли слуги с бадьей и ведрами. От ведер валил пар. Кухарка попыталась стянуть с меня штаны.

-Раюшка, да бог с тобой, я же не маленький. Может, еще грудью меня покормишь?

Она улыбнулась и щелкнула меня по носу:

-Попробуем.

Горячая вода — великое благо. Райена выставила слуг, засучила рукава и взялась тереть мне спину. У Раюшки руки крепкие, мозолистые, но прикосновения такие нежные, что хочется закрыть глаза и ни о чем не думать.

Райена уверяет, что отец ее был настоящим северным бардом, и, сдается мне, это истинная правда. Во всяком случае, речь у нашей неграмотной кухарки стройная и ладная, и все сказки на свете Раюшке известны. Энери любил с ней беседовать. Говорил, у нее врожденное чувство языка.

Ей уже за сорок, но она все еще хороша. Найльская кровь сделала ее высокой и статной, подарила ей темные как обсидиан глаза и выразительное лицо, которое недруг назвал бы лошадиным, а я назову удлиненным. Раюшка молилась Единому, но и северных богов не забывала. Двое ее сыновей от разных отцов тоже были темноглазыми.

-Боги севера — это боги моря и льдов, — начала рассказывать она голосом ровным и чуть глуховатым, — Называли они себя морским народом. Некогда морской народ вывел найлов-северян из темных холодных глубин на пустой скалистый берег и обустроил этот берег так, чтобы люди могли жить на нем. Сами же боги тогда обитали на прекрасном острове называемом Стеклянным. Говорят, что остров тот целиком был выточен из хрусталя, а иные говорят — из нетающего морского льда. Остров был волшебным — он находился сразу и в Серединной Земле, и в Сумерках, и за чертой Полуночи. И случилось так, что за Стеклянный остров началась война, война между морским народом и народом альфар. В войне той погибли многие из морского народа, погибли многие альфары, но ни те, ни другие не желали отступить, не могли и победить. И тогда Королева Сумерек призвала в свои ряды смертных, тех, кто называли своим богом Белого Бога, Бога Единого.

-Что-то я такое слышал... — я встряхнул головой, чтобы не заснуть. Брызги полетели во все стороны. — Такие рассказы ходят на севере о пришествии альдов?

-Да, Дикени, и знаешь, я склонна им верить. Королева Сумерек призвала Лавена-Странника и его дружину, а за то, что те помогли ей победить морской народ, даровала им новые земли. Земли, что принадлежали раньше найлам и другим племенам. Земли, которые теперь называются Даром.

-А при чем тут упырь? — спросил я.

-Ну... — она взяла кувшин и, положив мне ладонь на затылок, заставила наклониться, — Можешь верить, можешь принять за сказку, но я считаю, что тот, кого ты называешь упырем, пришел сюда за нашим Анном. То есть, за Энери.

Горячая вода потекла мне на волосы, смывая отвар мыльного корня.

-Потому что Энери — Лавенг?

-Да, Дикени. Потому что он Лавенг. Боги мстительны и ничего не забывают.

-По-твоему, упырь — найльский бог?

-Дикени, у найлов осталось только трое богов. Две из них — женщины, а третий выглядит как покрытый каменной чешуей лось. Черный пришелец не бог, он их посланец. Жрец или колдун. Это месть, Дикени. Старая-старая месть.

* * *

Раюшка уже спала, а я все спорил — и с ней, и сам с собой. Не вслух, конечно — про себя. Стоял у открытого окна, ежась от ночного холода, глядел на зубчатую кромку стены, на часового, сонно прохаживающегося меж двух факелов, смотрел на небо в разрывах туч, на глухую черноту леса за стеной, на ртутный блеск озера. Скоро осень. Воздух полон запахов тлена и дыма, влажный ветер приносит с севера режущее дыхание снега.

Скоро осень.

Я мало что смыслю в теологии, но старый капеллан из... из тех мест, где я некогда жил, всегда повторял: Един и Единственен Господь над нами, божества же иных племен — суть бесы и прислужники дьявола. Нет ни Волшебной Страны, ни полых холмов, ни подводного царства — есть ад и рай, куда смертной плоти путь заказан, и есть подлунный мир, где до времени мы длим существование свое. Вот и все, простому человеку большего знать не следует, остальное же — бредни, малефиций.

Получалось из этого, что черный пришелец — бес, и простыми средствами с ним, конечно, не справиться. Бесполезно гонять его по лесам, ни меч, ни стрела тут не помогут. Надо вызывать священника. А лучше всего — ехать к Раделю и привезти священника от него.

Я усмехнулся во тьму.

Вот так, мой принц. Дьявол прислал за тобой своего слугу. И, конечно, не за то, что ты Лавенг. Быть Лавенгом — не грех. Грех — вставать против своего отца, грех — любить свою сестру, грех — рожать от нее бастарда.

А мальчик — неужели он тоже проклят?

Худенький угловатый подросток со злыми глазами — с глазами волка или рыси, не с твоими, Энери. Северный лед, не Лавенжье серебро.

Но Раюшка говорит — нет. Есть Та Сторона, Страна Сумерек, страна древних богов, есть Полуночный край, где Холодный Господин навеки запирает во льду отмеченные мраком души, и есть множество иных миров, неведомых, тайных, странных, куда даже сон не в силах открыть двери. И Серединный мир — лишь костер на поляне огромного леса, и если человечий взгляд не способен проникнуть за пределы освещенного круга, это еще не значит что там, во тьме, ничего нет.

И тогда получается, что черный пришелец явился чтобы ответить на зло, некогда причиненное королем Лавеном жителям Той Стороны — богам, бесам или просто волшебным существам... поди разбери, кто они такие. Не дело человека вступать в ссоры иных, ведь и память у них долгая и терпения хватает. И им все равно, кого ты любил и против кого восстал, им все равно что сам Лавен умер несколько сотен лет назад — если ты его крови, ты ответишь за него.

А откуда они узнали про Энери? Должно быть, от Короля-Ворона. Это и ответ, почему не тронули мальчишку. Не знали, от того и не тронули.

Я снова усмехнулся.

Не знали. Думали, что он бастард короля Химеры. Пусть так и думают. Пусть все так думают.

Но черная тварь, даже заполучив Энери, домой — в пекло или на Ту Сторону — убираться не спешит. Рыщет по лесам, убивает ни в чем не повинных людей. Всячески бесчинствует.

Я обязан ее остановить. Кем бы она ни была.

* * *

Влар приехал не один — привез с собой старшего брата. Лютор только-только вернулся из очередной поездки в Кадакар, услышал об исчезновении Энери и примчался в Снегири, чтобы узнать все из первых рук. Вечером он не стал меня донимать, но с утра пришлось все ему долго и подробно рассказывать.

-Такой пакости в Кадакаре не водится, — заявил Лютор категорически, — Это северная пакость. Найфрагирская. И знаешь что я тебе скажу, Морено? Это не упырь, это колдун. Раюшка права.

-Надо ехать к Раделю за священником, — сказал я.

Лютор сморщил курносый дерековский нос:

-Тю! От попа толку... разве что людишек в деревнях успокоить, чтоб не трусили слишком. Тварь эту нам самим ловить придется, своими силами. Как зверя ловят. Собирай охотников, Морено.

-Облаву предлагаешь?

-Доброе дело.

-Так мы ж не знаем где его логово. Какая облава, если непонятно, где он залег?

-Хороший охотник по следу не хуже собаки ходит. Раз это чучело не летает — выследим.

Охотники к концу лета уже разъехались по лесным заимкам. Я отправил людей по деревням, к охотничьим родственникам, с приказом тех охотников разыскать. Не меньше недели пройдет, пока народ соберется. Скольких за то время тварь на тот свет отправит...

Пока суд да дело, отвел я Дереков в подземный ход, где мы до вечера кое-как повесили выбитую дверь на петли.