Ронин

Сосны стоят вдоль дороги надменными стражниками. Ни единой иголкой не шевельнут.

Лишь тяжелый грузовик потоком воздуха слегка коснется нижних веток, и они лениво

качнуться. Замерло все на жаре. Кузнечики и сверчки молчат, даже воробью лень чирикнуть. Шальной заяц, не вовремя выскочивший на дорогу был безжалостно сбит пролетающей машиной. И теперь его лапы прощально вытянулись, тельце неестественно

вывернуто, покорежено, изломано, сплюснуто кровавой лепешкой с точащими из неё косточками. Лишь ветерок от проезжающего автомобиля сгоняет жирных зеленых мух с тушки и перебирает шерстку.

Именно таким зайцем я себя и ощущал, когда очнулся от холода на бетонном полу.

Жалким, мокрым, раздавленным. Подо мной явно что-то журчало, но это сделал не я.

В поисках сухого места я забрался в водостоке куда-то повыше и забылся тяжелым сном.

Но сейчас дали воду и грязная струйка уже меня подмочила. Поток усиливался. Поднявшись кряхтя и охая как старый дед, я попытался разглядеть где оказался. В глазах бродили красные круги, но освещенности туннеля они не прибавляли. И я побрел на ощупь держась руками за стену и шаря ногами по дну. Опасаясь ухнуть в какую-нибудь бездонную яму.

Вскоре впереди журчание усилилось и забрезжил рассвет. Что-то там виднелось. Подойдя ближе я разглядел ещё один узел каналов. Сквозь узкие щели в колодец сверху пробивались тонкие лучики света. Свет был яркий. Цепляясь за осклизлые ржавые скобы и, старясь не думать о происхождении слизи, я поднялся и уперся головой в люк. Поднять его сил не хватало, но я поднапрягся и получил удар по глазам, словно бритвой полоснули. Солнце стояло в зените и я временно ослеп. Воздух оказался очень чистый и свежий, словно стакан минералки с холодильника.

Я огляделся. Люк колодца украшал пешеходную дорожку в сквере. В пяти шагах от колодца на лавочке сидел мальчишка в лоскутных джинсах и пялился на меня.

— Эй дядя! Ты что там делаешь? — Спросил любознательный парень лет двенадцати.

— Да вот унитаз засорился...,— ответил я выбираясь на поверхность.

На коленях парнишки я заметил нетбук, сердце ёкнуло, и меня потянуло к нему как магнитом.

— И чо?

Вопросил он, надувая жвачку.

— А не чо! — Передразнил я.— Вот через унитаз сюда и просочился.

— Ха! Ты гонишь!

— Ага, гоню.— Согласился я.— Дай, кА мне ноут на секундочку.

— Еще чего! У тебя руки в мармеладе! Фу!

Парень явно собирался от меня удрать, и привстал с лавочки. Прогуливающаяся пожилая

пара приближалась по дорожке пристально приглядываясь ко мне. С другой стороны шли

две девушки. Они тоже перестали разговаривать и рассматривали меня. Поэтому немедля я отобрал ноут у мальчишки и быстро набрал поиск. Пацан заголосил.

— Отдай! Отдай, чмо!

Надо признать в его словах была доля истины. В рваной в хлам рубашке и порванных штанах, грязный, босой, с поцарапанным лицом, и выглядел я соответственно и пах как оно.

— Полиция! Полиция! Тут 'стертый'!

Закричала сознательная бабуся. Как же я вас люблю! Стиснув зубы я искал файл, отбрыкиваясь от капризного пацана. Вот! Есть! Набрав пароль я стукнул ввод.

И....? И ничего не произошло. Абсолютно ничего. Архива не было. Я скривился в бессильной злобе. Конечно! Средства сделать человека разговорчивым придуманы давно. И Димон просто всё рассказал им. Послышался топот спешащих ко мне ног. Я оглянулся.

Двое полицаев в серой, мышиной форме спешили ко мне со всех ног. Оттолкнув мальчишку, и сунув ноут подмышку, я прыгнул в колодец. Прыгнул неудачно. Нога поскользнулась и я со всего маху приложился коленкой об бетон.

— А ну вылазь!

Злой голос сверху и направленное на меня дуло. Взглянув искоса наверх, я отметил двоих,

запыхавшихся у края. Отвечать им не стал а скользнул дальше вдоль скользкого стока.

За моей спиной в воду ударили камешки подняв брызги. Пук-пук! — Глухо донеслось сверху и эхом отозвалось в трубопроводе.

* * *

Бегом! Бегом! Но не очертя голову и не куда глаза глядят. Я бежал по каналу используя ноут как фонарик, хлюпая ногами по мутной воде. Пробежав немного, я остановился перевести дыхание и послушать. Но нет. Погони не было. Полицаи не спешили лезть в клоаку. Я их понимал. А зачем? Моё появление на поверхности неизбежно. Не буду же я жить здесь? Отпустить жабры и лениво перебирать ластами в густо пахнущей жиже мне не хотелось. Наверх. Наверху меня рано или поздно схватят. Скорее всего рано. Как Янковой прожил здесь неделю, непонятно. И не пахло от него так. Пахло немытым телом, нестиранными носками и нечищеным ртом. Но запаха канализации не было. Точно не было. Этот запах я теперь никогда ни с каким другим не перепутаю и не забуду. Значит скрывался он не здесь. А где?

Впрочем, это не важно. Важно то, что я собирался нанести удар системе в ближайшие пятнадцать минут. А что случится потом, уже не важно. Важно, что погибну не зря. И Димон пропал не зря, и Янковой, и ещё восемьдесят неизвестных мне людей насобиравших по крупицам эту информацию, что болтается сейчас на моей груди в серебристой нержавеющей флешке. Восемьдесят умных, образованных людей, убитых системой, и виновных только в том, что они не захотели жить рабами. И я не раб, поэтому отомщу за всех. Только то и надо, что подняться на поверхность вставить её в ноут, соединится с моей монтажной и пустить в прямой эфир.спели. не успели.ть вставить её в ноут.то болтается сейчас на моей груди Я конечно не хакер, но родной комп меня признает откуда бы я на него не вышел. Будем, надеется, что пароль ещё не сменили.

* * *

'Две коровы:

— Знаешь, мне кажется, что они нас кормят только для того, чтобы выкачивать из нас наше молоко, а потом убить и съесть?

— Да брось ты свою дурацкую теорию заговора! А то над тобой все стадо смеяться будет...'.

Этот анекдот времен начала глобализации мне пришел на ум, когда под сенью желтого,

осыпающегося клена я выполнял задуманное. Родной комп откликнулся и принял инфу

без вопросов. Трудность была в том, чтобы вклиниться в прямой эфир. Будь я в студии, вопрос бы решился в два клика, но с удаленного доступа этого не удавалось сделать. Высохшая было на мне грязная рубашка пропиталась потом. Капельки пота выступили на лбу. Мать твою! Блин Гейтц! Увлекшись поставленной задачей я перестал обращать внимание на окружающую обстановку. Меж тем стайка юных обалдуев, прожигающих родительские кредиты приближалась по тенистой лужайке парка. Вылез я опять именно в парке, в надежде на редких и случайных прохожих. Деткам было скучно. Время ночных танцполов ещё не пришло и заняться им было нечем.

— Смотри! Вон чучело с ноутом сидит!

-Где?

— Да вон, под деревом.

— Эй! Примат твою мат! Ты что там бананы ищешь?

— Пацаны, да это 'стертый'! Совсем бомжары оборзели среди бела дня по парку гуляют.

— Ты чо там засох что ли?

— А ноут тебе зачем, порнуху смотреть?

— Откуда у стертого ноут?

— Вот и я говорю не зачем ему. Украл поди.

— Ну, ты ...

'Стертого' грубо толкнули коленкой в спину и он поморщился. Боже мой, как не вовремя! Захлопнув ноут, я сунул его подмышку.

— Шли бы вы детки дальше.

— Да ты грубишь?

Верзила лет семнадцати нагнулся ко мне, вытягивая кулак. Это он зря сделал.

Если бить, то бей а угрожающе кулаки показывать и нагибаться при этом не советую.

Я потянул слегка за протянутый кулак, продолжая траекторию его движения, и парень, потеряв равновесие, ткнулся лицом в увядшую листву под ногами.

— Ах, ты!

Меня пнул второй нападавший в спину. Удар был очень болезненный. Видимо попал по вчерашней ссадине. Я поморщился. Как же я вас люблю!

Каждый из них по отдельности милый парень, любящий своих родителей, ненаглядная кровиночка матери и наследник гордого отца. Каждый из них, примерный ученик, делающий уроки и усваивающий будущую профессию. У каждого поди есть девушка, с которой он ласковый и нежный, дарящий цветы и внимание. Умные, следящие за своей фигурой, посещающие тренажерные залы и сауны. Но вот собираясь в толпу, сбиваясь в стаю они разом утрачивают все свои привлекательные черты. Это просто стая ищущая развлечений и жертв для своих развлечений. Одно дело в тренировочном зале спарринг с партнером таким же как ты, где приходится обдумывать свои слова и действия. И совсем другое дело почесать безнаказанно кулаки о бесправного 'стертого', который и не человек вовсе.

Подскочив на ноги я выскочил из толпы. Пятеро. Даже не трое. Двое пытаются обойти сзади. Плохо. Не в настроении я сейчас кулаками махать. Меж тем парнишка наевшись листвы под кленом вытащил из кармана нож.

— Ну, бомжара, молись!

В свою бытность знал я только одну молитву. Но исполнять его просьбу сейчас счел не уместным. Вместо этого я подпрыгнув к ближайшему тополю уцепился за средней толщины ветку.Парни повеселели.

— Что обезьяна, на дерево собрался?

Я дернулся на ветке всем весом и она обломилась, что развеселило толпу ещё больше.

Но они ошиблись в моих намерениях. Я совсем не собирался спасаться от преследователей на дереве, поэтому и ветку выбрал сухую почти без сучков. Просто решил выровнять неравное положение. Обломав пару лишних сучков я повертел импровизированной дубинкой в руке.

— Брось нож, а то уронишь! — Рявкнул я, оборачиваясь на заводилу.

По его лицу стало видно, что угодить под дубинку ему не охота, но потерять лицо перед стаей вожак не мог. Сжав зубы, он ринулся на меня. Зашедший с правого бока бросился почти одновременно с ним.

— Бам! Бум!

— А!

— Х.....

— Ш-ш-ш....Сука!

— Маленький ты ещё такие слова говорить.

Я стоял слегка запыхавшийся, сказывалось, что последний месяц тренировки я позабросил. Горло. Пах. Ухо. Голень. Наиболее болезненные и действенные точки, если вы хотите сделать драку скоротечной. Вот пожалуй и все. Никто не горит желанием продолжить развлечение. Нужно уходить. Я обернулся посмотреть, на оставленный под стволом тополя ноут, и обомлел. Нетбук был раздавлен, вмят в землю. То-то мне показалось в пылу сражения, что что-то хрустнуло. Я ещё грешным делом подумал, что это 'адамово яблоко' парнишки с ножиком. Ан, нет. Обознался. Парень сейчас ножом не интересовался. Его жутко интересовал воздух. Вернее его отсутствие. Судя по тому как широко он открывал рот. Собравшись покинуть поле боя, я вдруг заметил страшную несправедливость. Победитель босой, можно сказать, голый. А побежденный в добротной кожаной куртке и почти новых джинсах. Да и ботинки его похоже моего размера. И я приступил к раздеванию. Кажется, это называется трофеями.

Куртку стянул бес труда. Ботинки отбрыкивающегося парнишки тоже удалось сдернуть. Но когда я взялся за ремень джинсов, глаза его бешено округлились. Он опять неправильно истолковал мои намерения. Пришлось воспользоваться подобранным с земли ножом и приставить к его горлу.

— Ну! — Угрюмо сказал я, делаю зверскую морду.

Видимо морда вышла то, что надо. Потому как парнишка размяк, глаза его увлажнились,

приготовив горестную слезу по потерянной невинности.

— Дядя..не надо...Дядя....

— Штаны снимай! Видишь 'стертому' ходить не в чем!

Я фыркнул. Дядя? Всего-то на десяток лет старше ' племянничка'. Не уже ли и я таким был в молодости? Нет. Однозначно, не был.

Не входил я и в кампанию одноклассников. Веселую шумную и совсем не злобную компанию, которая могла завалить в гости, поесть ранеток, благо их было много и не жалко. А огрызки покидать хозяину квартиры в плафоны люстры. Хозяину, это обнаружившему, было не смешно. Его коробило такое проявление неуважения, и в гости он компанию больше не приглашал.

Всё! Пора! То ли мне показалось. То ли серые форменные костюмы мелькнули

за кустами. Скомкав вещи в один комок, я бросился бежать.

* * *

Общественный туалет к моему удивлению дверь открыл и положенные два кредита с моего счета снял. В некотором замешательстве я закрыл дверцу на защелку. Что ж это получается? Значит счет мой не арестован. Кредиты имеются, а я разбоем промышляю?

Переодевшись в 'новые' вещи, своё тряпьё я сунул в утилизатор. Утилизатор хрюкнул и освежил воздух ароматом сирени. Так стало быть и ноут я могу купить, и продуктов?

Да и вообще взять билет в один конец до какой-нибудь Жмеринки. Умывшись и приободрившись, я вышел на улицу.

Поток машин в этой части города был поменьше, сказывалось что это парковая зона. Прохожие с приподнятым настроением спешили домой. Пятница. Конец дня и рабочей недели. Двое мужчин, уже принявшие на грудь вышли из кафе, что напротив и

наскоро попрощавшись расстались. Лицо одного из них мне показалось знакомо.

А самое главное он нес в сумке ноут. И тут легкое и элегантное решение: как отправить инфу с моего компа в прямой эфир, пришло мне в голову.

— И— ес!

Я буквально взорвался в улыбке.

Глава 4. Гастролер.

'яки-моно' — жареная рыба на решетке

'аги-моно' — жареная рыба на сковородке

'намасу' — сырая рыба с овощами

'суи-моно' — рыбный суп

монахи 'ямабуси' — спящие в горах.

— Пирожки горячие! Горячие пирожки! С картошкой, с капустой!

— А кому баранки! Баранки! Бублики!

— Рыба! Рыба! Свежая рыба!

— Блины! Блины! С пылу с жару!

— Квас ядреный! Квас холодный!

— Куда прёшь?

— Сам глаза разуй!

— Мои-то глаза при мне, а ты свои дома забыл?

— Точу ножи! Точу ножи!

— Огурцы соленые! Яблоки мочёные! Подходи, налетай!

Шум на рынке стоял невообразимый. И над всем этим шумом плыли запахи....

Ах, какие там плыли запахи! Жареных семечек, свежего хлеба, свежей и не очень рыбы, копчений, солений, меда и т.д. и т.п. Но самым фундаментальным запахом, основным, так сказать грунтом этой картины и темой симфонии был очень знакомый, насыщенный аромат. Не иначе как с конюшенного переулка несет, определился я, повертев головой.

Однако и здесь на территории рынка конские 'яблоки' тоже встречались. Приходилось не только смотреть по сторонам, но и под ноги, дабы не вляпаться. Впрочем вертел я головой непрестанно, пытаясь обозреть необозримое. Ни где так не изучишь манеры, особенности языка и общения как на городском рынке. Да и затеряться средь разношерстного люда лучше здесь, в базарной толчее. Протискиваясь сквозь толпу, лавируя между покупателей и торговок, я цепко вглядывался в эти лица. Лица другого времени. Несомненно, и в моё время встретишь такие лица, но редко, очень редко. Круглые, румяные, веснушчатые. Женщины чуть за тридцать, а уже с сединой. Как там у Горького? 'В комнату зашла старуха лет сорока'. Так оно и было, и есть поправил я себя. Регенерирующие и отбеливающие кремы для лица и век, лифтинг и пластические операции, косметика, суета и смог большого города навсегда изменит эти лица. Вытянет их, обескровит, отпарит в спа-салонах, покрасит в солярии, наденет маски на природную сущность. Конечно, не всё так запущенно как могло показаться с самого начала. Иранская хна существует с незапамятных времен, помады, пудры всяческие тоже наверняка есть. Просто увидеть их на базарных торговках, что на корове седло. Впрочем, мода изменит эти тела. Они и сейчас уже меняются, заметил я несколько барышень в тугих корсетах изучающих зелень у местных торговок. Нет, это конечно не барышни из Смольного, но где-то рядом, близко. Гувернантки, дочери чиновничьего люда, прислуга с богатых домов, что неизменно тянется за господской модой с тонкой талией и пышными формами. Хотя природа требует обратного. Хороший костяк для поддержания этих форм просто необходим. Страдающих анарексией я тоже увидел. Больные и увечные с большими кружками для медяков стояли поодаль унылой очередью. Впрочем, я ошибся, вон ещё одно лицо, и там, и там...И ещё...Господи! Да сколько же здесь их? Процентов двадцать. Только заметил я это не сразу. Может потому, что их 'подайте Христа ради, на пропитание' звучит тихо и заглушается криками продавцов. Несколько человек неопределенного происхождения я сразу отмел. Они не принадлежали ни продавцам, ни к покупателям. Серые лица с острыми буравчиками глаз в котелках, бес сомнения филера. Другие, похожие на них, но не интересующиеся никаким товаром, либо проявляющие надуманный интерес публика явно противоположенного толка.