— И не вздумайте что-то рассказать ментам. Не надо. Над вами весь район будет ржать. Не говоря уже о том, что поверят мне, а не вам. А потом станет еще страшнее и больнее.

Сверлю глазами Трофима. Он перестает завывать, и пытается подальше отползти от меня. В глазах его плещется ужас. Этот точно ко мне больше не полезет.

Окидываю взглядом своих противников. На меня опять накатывает 'озарение'. Вся мерзкая жизнь двух моральных уродов оказывается передо мной как на ладони. Смотрю на стонущих и воющих гопников и понимаю: они получили по заслугам. За свою короткую жизнь отморозки совершили множество подлых поступков.

— Хочу добавить. Если вдруг вы передумаете, и решите сообщить органам о том, кто и за что вас сегодня избил, сушите сухари и готовьте котомки со сменным бельем и папиросами. Сидеть на зонах придется очень долго.

Гопники напряженно слушают меня. Даже стонать перестали.

— Я знаю о вас все, — мой взгляд упирается в Быка, — ты месяц назад украл из подсобки гастронома продукты и три ящика водки.

Отморозок вздрагивает и изумленно смотрит на меня.

— 23 августа вы вместе со Шпилем избили и забрали тридцать два рубля с мелочью у двух пьяных мужиков около автобусной остановки.

Теперь уже челюсть отвисает у Трофима.

— Так, что давайте, доносите, мне просто не терпится рассказать нашей доблестной милиции о ваших славных подвигах, о попытке затягивания в подвал четырнадцатилетней девочки с целью изнасилования. Думаете, если у неё родители алкоголики, вам все с рук сойдет? Можно еще вспомнить о воровстве мелочи в раздевалке ПТУ, отбирании денег и избиениях школьников, ночных гоп стопах в парке. Участковый будет прыгать от счастья, получив информацию о ваших проделках. Виктор Петрович, ваш инспектор по делам несовершеннолетних тоже будет невероятно рад. Вы его еще за прошлые годы достали до самой печенки. Думаю, наш советский суд, с их помощью, гарантированно выпишет вам путевку на несколько лет с бесплатным питанием и проживанием.

Отморозки смотрят на меня круглыми глазами. Бык что-то невнятно мычит. Из открытого рта Трофима капает струйка вязкой слюны. Настоящий олигофрен. Его не в тюрьму, а в дурку сажать надо. Вижу, мне удалось достучаться до их тупых мозгов, и объяснить, что произойдет, если они скажут обо мне хоть слово.

— Кстати, за девочку, которую вы хотели изнасиловать, особо любвеобильному добавка полагается.

Резко подскакиваю к Трофиму, и носком добавляю ему по яйцам. Отморозок визжит тонким голосом и сворачивается в клубок, держась за причинное место. Запястье его уже не волнует. Страшная боль в отбитых мужских принадлежностях корежит морального урода.

— Ладно, мне пора. Надеюсь больше не увижу ваши мерзкие хари поблизости.

Покидаю место боя, оставляя позади две распластанные на асфальте и стонущие фигуры. Живот немного побаливает после удара ноги, но терпеть можно. Складываю и засовываю нож в карман куртки, подбираю палку. Возвращаюсь в свой наблюдательный пункт. Используя воду из фляги, отмываюсь от грязи и крови. Бросаю куртку и ножку от мебели в сумку. Достаю 'Командирские' и надеваю их себе на руку. 20:40. Мне пора домой.

* * *

Осторожно открываю входную дверь. Хочу тихонько прошмыгнуть в свою комнату, но не получается. Мама, услышавшая скрежет открываемого замка, уже стоит на пороге прихожей.

— Ну и где тебя носит? — недовольно интересуется она, — уже двадцать минут десятого.

— Мам я в курсе, — спокойно отвечаю родительнице, — с ребятами гуляли, вот и задержался немного.

— Гуляли? — мамин взгляд становится подозрительным, — а сумка тебе зачем? А ну дай её сюда.

— Пожалуйста, — без колебаний вручаю сумку прямо в протянутую ладонь. Мне беспокоиться не о чем. Бинокль, дубину, нож, завернув в большой кулек, спрятал в укромном месте на чердаке. Плед и куртку выкинул по дороге. Одежду было немного жалко, но на ней могли остаться следы крови. Конечно, сявки не побегут меня сдавать, но лучше перестраховаться и избавиться от лишней улики. Да и куртка все равно была старая и уже сильно жала в плечах.

В сумке лежит только пустая фляга и остатки бутерброда. Завтра выберу время, и заберу бинокль обратно.

— Флягу зачем брал? — интересуется мама.

— Мам, ну что ты, в самом деле? — удивляюсь я, — Гулял с ребятами в нашем парке, взял с собой перекусить и воду, чтобы утолить жажду.

— Ладно, — напряжение уходит из маминых глаз, лицо расслабляется, — иди ужинать....

Уже лежа в постели я задумался. Нужно ли было оставлять отморозков в живых? Может быть надо было их завалить? Никаких рефлексий по этому поводу я не испытывал. Это подонки, человеческий мусор. Они способны лишь воровать, грабить, насиловать и калечить. Но убить их мне помешало несколько соображений. Первое, насильственная смерть двух отморозков вызовет шум и немалый. Для сегодняшнего времени это серьезное ЧП. Сводки дойдут до областного начальства, оно начнет иметь районных боссов, а те ментов. Поднимется шум. Мне он на данном этапе просто не нужен. Незачем привлекать к себе повышенное внимание. Разумеется, меня никто не заподозрит. В головы милиционеров даже мысль не придет, что обычный школьник мог устроить засаду и завалить двух отморозков. Но они начнут отрабатывать все версии, и попытка Быка разобраться со мною после занятий в школе не останется незамеченной. Слишком много участников и свидетелей. Я в любом случае попаду в поле зрения милиции. Но мне это точно не нужно.

Можно было конечно, подготовиться и грохнуть их где-то в глухом месте и прикопать. Но подготовка и разработка такой акции требует много времени, скрупулезного планирования и определенных вещей: амуниции, оружия, инструментов. Еще может быть понадобится транспорт и многое другое. У меня ничего этого нет. И возможностей быстро достать все необходимое и грамотно осуществить убийство тоже. Не говоря уже о том, что в одиночку провести подобную акцию почти нереально. А что делать, если появятся случайные свидетели? Это же предусмотреть невозможно. Уничтожать простых людей я однозначно морально не готов, даже зная, что поставлено на кон.

С другой стороны, разобраться с этим малолетним отморозком было необходимо. Отдавать ему инициативу, и позволять подкараулить меня в неожиданном месте в любом случае нельзя. От неожиданного удара ножом, дубиной и кастетом не застрахован никто. Справиться с целой компанией гопников, вооруженных 'подручными средствами', можно только в кино. В реальной жизни меня просто затопчут, убьют или покалечат, сделав инвалидом на всю жизнь. Нужно было не просто расквасить ему нос, что даст минимальный эффект, и спустя время вызовет горячее желание отомстить, а шокировать, сделать очень больно, напугать до судорог, и на некоторый срок лишить возможности 'расквитаться'. Тогда я смогу спокойно идти к своей цели, не опасаясь каких-либо проблем, по крайней мере, на определенное время. Гопники милиции меня не сдадут. Сесть за свои 'шалости' они точно не захотят.

Поэтому все сделано правильно. Я убрал этот камешек со своей дороги. Временно или навсегда, будет видно.

С этой мыслью я и засыпаю.

* * *

10 сентября 1978-ого года. Воскресенье.

Воскресенье я побыл дома. Только на часок выбежал позаниматься на спортивной площадке во дворе. Сделал три подхода подтягиваний на турнике, отжался на брусьях, попрыгал на скакалке, провел четыре раунда боя с тенью, под одобрительными взглядами бабушек, сидящих на скамейках у подъездов. Живот чуть побаливал, но я поблажек себе не давал. Возвращаясь, заглянул в свой тайник, и занес бинокль в квартиру, пока родительница в гостиной болтала с кем-то по телефону.

Делал уроки, смотрел телевизор, получал удовольствие от общения с молодой и красивой мамой, слушая её заразительный смех и наслаждаясь каждой черточкой родного лица.

Вместе с ней провели генеральную уборку дома и выбросили мусор. Потом я опять засел за уроки. Освободился только поздним вечером, когда уже пришло время спать.

11 сентября 1978-ого года. Понедельник.

Проснулся я хорошо выспавшимся и полным энергии. Быстро позавтракал, оделся, схватил собранную еще вчера сумку, чмокнул довольную маму в щечку и выбежал на улицу.

Первый урок у нас английский. Прохожу в класс и сажусь за парту к Ане, игнорируя её удивленный взгляд. Выкладываю учебник, тетрадь и пенал с ручками и карандашами. Пронзительный звук звонка, заставляет одноклассников затихнуть и рассесться за парты. В класс входит Раиса Васильевна — англичанка. Миниатюрная и спокойная женщина никогда не повышает голос и не ругается, но слушаются её беспрекословно.

— Good morning, class, — сухо здоровается она.

— Good morning, — отвечаем ей нестройным хором.

— By today's lesson, you had to write the text about the UK. Who is ready to answer?

Наташа Бойко тянет руку, но Раиса её подчеркнуто игнорирует. Её взгляд останавливается на мне.

— Shelestov, are you ready to answer?

— Yes, of course, — отвечаю я.

— Read your text. I'm listening to you.

— I'd rather tell in my own words, — предлагаю англичанке. Я знаю, что привлекаю к себе внимание, но делаю это осознано. Мне нужно выделиться, завоевать авторитет у учителей и одноклассников.

Глаза Раисы удивленно округляются. Наступает пауза.

Наконец англичанка приходит в себя.

— Oh, very interesting. I'm listening to you, — она пристально смотрит на меня.

Ладно, получи фашист гранату. Этим языком я после школы очень плотно занимался. Два года встречался с девушкой — военной переводчицей. Она меня хорошо натаскала. И в военном училище у меня были отличные преподаватели. В Афгане я продолжал совершенствовать свои знания. Поэтому английский знаю достаточно неплохо, и дома задание хорошо проштудировал. Выхожу к доске.

— The United Kingdom of Great Britain and Northern Ireland is situated on the British Isles, — вдохновенно начинаю я.

Затем увлеченно рассказываю на английском о политической системе страны, королеве и Палате лордов, политическом устройстве, национальностях, реках, горах и озерах, Тауэре и других достопримечательностях.

В классе стоит гробовая тишина. Звук учебника, выпавшего из рук, пораженной Оли Сафронковой звучит как выстрел. На меня смотрят десятки удивленных лиц. Даже Чванов, увлеченно жевавший бутерброд, прикрывшись книгой, замер с набитым ртом. Он глядит на меня, выпучив глаза, роняя крошки на пол, только кусок батона с уголком колбасы, торчит из-под надутых как у хомяка щек.

Заканчиваю свой спич несколькими предложениями о промышленности страны и умолкаю.

Англичанка, неуверенными движениями руки нашаривает стул и медленно садится, ошарашено смотря на меня.

— Шелестов, это невероятно, — выдыхает она, — у тебя чистейшее произношение. Где тебя за лето так натаскали? И откуда ты знаешь такие сведения об Англии?

Скромно пожимаю плечами.

— Знаете, как-то почувствовал интерес к языку. Вот и начал серьезно его учить. Информацию об Англии знал давно. У меня громадная библиотека, энциклопедии, я много читаю, да и отец всегда интересно рассказывал о других странах. Просто тщательно подготовился к вашему уроку.

— Садись, пять, — Раиса перешла на русский язык. Так всегда бывает, когда она взволнована.

До конца урока англичанка меня больше не трогала. Она мучила у доски Чванова, влепив ему очередную заслуженную двойку, спрашивала Волкова, проверяла домашнее задание у Бойко.

На протяжении всего урока я чувствовал интерес одноклассников, и взгляды из-под длинных ресниц соседки по парте. Когда заверещал звонок, и Раиса разрешила классу собираться, ко мне подлетел оживленный Амосов.

— Ну ты даешь Леша, — восхищенно кричит он, — как по-английски выдавал. А ведь еще недавно не знал ни черта. Может ты шпион, а? А настоящий Шелестов сейчас сидит где-нибудь в застенках ЦРУ?

— Паша, не говори глупостей, — морщусь я. Надо уводить разговор в сторону от опасной темы.

— Ты лучше скажи к НВП готов? Воевода обещал сегодня всех как следует погонять.

Радостное оживление на лице Амосова сменяется удрученной гримасой. Дмитрий Михайлович Самойлов, отставной армейский капитан, преподающий этот предмет у нас в школе, очень строг и требователен. Он может достать, как выражаются некоторые наши одноклассники 'до потери сознания' и раздает 'двойки' направо и налево. Школьники называют его 'воеводой', раньше кто-то озлобленный на него пробовал прилепить к Самойлову кличку 'армейский дуб', но она не прижилась.

— Да как к нему подготовиться, — уныло бормочет Амосов, — глаза бы мои не видели этого НВП. Зачем он мне нужен? Я вообще врачом хочу стать.

— Ребята, пошли, — раздается сзади голос Ивана, — на алгебру не успеем.

Вместе с потоком одноклассников мы выходим из кабинета английского.

— Леш, мы сегодня опять тебя до дома проводим после уроков, — напоминает Волков, — мало ли что.

— Вань, можешь не беспокоиться. Думаю, Бык понял, что он неправ и нарываться больше не будет, — отвечаю товарищу.

— Бык понял? — Волков даже останавливается, переваривая услышанное, и начинает кипеть негодованием, — Ты шутишь?!

Амосов тоже удивленно смотрит на меня, и крутит пальцем у виска.

— Мне кажется, он раскаялся и все осознал, — хладнокровно отвечаю им. Играю на грани фола, могу вызвать ненужные вопросы, но делаю это сознательно. У меня имеются планы на этих ребят.

— Что так и будем стоять? Пошли, мы на урок опоздаем, — предлагаю друзьям

— Креститься надо, если кажется, — бурчит Иван, но послушно идет за мной вместе с Пашкой.

Химия, физика, алгебра и история пролетели незаметно. Меня никто не беспокоил, и я тоже предпочитал не проявлять инициативу. Шестым уроком был НВП.

Сегодня Воевода принес два 'массогабаритных' макета АК 47, для сборки-разборки. Когда-то это были боевые автоматы. Но сейчас у них отсутствует боек и просверлен ствол.

У доски маются Поляков и Чванов. Преподаватель стоит над ними с секундомером и дает команду. Глядя на Сережу и Сашу, вертящих автоматы и судорожно дергающих затворную раму и магазин, не могу удержаться от широкой улыбки. Мое выражение лица моментально замечает насупленный Дмитрий Михайлович.

— Я вижу Шелестову смешно, — саркастически замечает он, — ну что же Леша, раз тебе так весело, как сын офицера, покажи пример этим оболтусам.

Я иду к столу. Чуть отталкиваю плечом замешкавшегося Полякова. Класс с интересом наблюдает за мной. Подвигаю к себе макет автомата, лежащий на столе.

— Я готов, — уведомляю Дмитрия Михайловича.

— Начали, — воевода жмет на кнопку секундомера.

Быстро хватаю автомат. Удерживаю его левой рукой за цевье, правой — обхватываю магазин. Одним движением ладони отжимаю защелку. Отделяю магазин. Опускаю предохранитель. Передергиваю затвор и имитирую 'контрольный' выстрел в потолок. Спускаю курок с боевого взвода. Нажимаю пальцем на крышку гнезда приклада. Пружина выталкивает пенал. Раскрываю его и достаю ершик, шпильку, выколотку, отвертку и протирку.