Накануне

Оказавшись за стеной, мужики перекрестились, облегченно вздохнув, и начали спускаться с крутого обрыва.

У подножья горы в хаотичном порядке разбросаны дворы ремесленников, а чуть поодаль, соседствуя с полуземлянками бедноты, стояло подворье одного из резанских бояр. Степан уверенно шел к реке, обходя стороной богатые дома, где могли быть собаки.

Выйдя на реку в условленном месте, они сели в поджидавшие их сани и понеслись по льду вверх по реке.

В вознице Сашка опознал сына Дмитра, чему очень удивился. Местятка откровенно недолюбливал приблудных, как он их называл за глаза. Но гадать, что двигало парнем, у Сашки уже не было сил. Вскоре он провалился в полуобморочное состояние.

Очнулся уже в деревянном рубленном доме, лежа на широкой дубовой лавке стоявшей у самой стены. Потолок в доме, как таковой, отсутствовал, вместо него, источая приятный аромат, плотными рядами свисали веники. Рядом со столом, весело потрескивая, горела лучина.

— Очнулся! — радостно заверещала сидящая рядом Рада.

К нему сразу подошла Людмила, положа ладонь на лоб.

— Температуры нет, — удовлетворенно заметила она. — Выкарабкался.

— Где мы? — первым делом поинтересовался Сашка.

— Я и сама не знаю, — призналась девушка. — В глуши какой-то.

— Мы у тятиного побратима гостим, — моментально подсказала словоохотливая Рада.

Молодой, крепкий организм быстро шел на поправку. Сашка уже на следующий день пробовал присаживаться, а через пару дней попробовал вставать, а еще через день ему разрешили ходить.

Степан, как парень очнулся, удовлетворил его любопытство. Один хороший человек предупредил Степана, что князь послал людей за ним и его спутниками. Ему повезло, что он с наступлением первого часа ночи увел девушек с собой навестить старого друга. Ветеран сидел дома, а его сын Василий служил князю. Вот парень и примчался с дурной вестью, что князь с епископом послали людей, да не отроков, а самых лучших гридней. Вышата сразу отослал сына обратно на княжеское подворье, осторожно вызнать причину такой чести, а сам отправился на то самое подворье, где искали Степана. По дороге он встретил Местяту, которого по счастью узнал, так как давно не видел парня. Местятка выглядел растерянным, шел, куда глаза глядят. Вышата привел его к себе во двор, и там парень поведал им, что княжьи слуги перерыли весь двор, ища виновных. В чем обвиняли Степана — никто не знал, но слух пошел гулять моментально. Якобы тать пытавшийся убить князя, показал на Степана, как на своего товарища. Местятка незаметно ускользнул с подворья и брел куда глаза глядят. Он испугался, что его призовут к ответу вместе с дядькой.

Как стемнело, к концу первого часа, прискакал Василий с новостями. Ночью, говорят, поймали татарского лазутчика, а в град он приехал со Степаном, которого стали подозревать, что снюхался он с погаными.

— Бред какой-то, — фыркнул Сашка.

Дальше события разворачивались следующим образом — на вечевой площади выкрикнули о награде за поимку преступников. В городе оставаться стало опасно. Василий сообщил, что пойманный вор содержится в пыточной избе на старом княжеском дворе, отданном епископу. Сторожем там определили друга Степана. Вышата отправился к нему и договорился о побеге. Остальное, как говориться, дело техники. Вышата вывез девушек за город, велев им ждать в условленном месте в условленное время.

— И что теперь? — выслушав рассказ Степана, спросил Сашка.

— Думал в Чернигов податься, — мрачно сообщил Степан. — Но Василий сказал, что князь подался в Киев...

— Зачем в Чернигов? — спросил Сашка и закашлялся.

— Пока не поправишься никуда не пойдем, — предупредил Степан, игнорируя вопрос. — А там видно будет.

Глава 4. Осада Киева Михаилом Черниговским.

Великий князь Черниговский Михаил Всеволодович в свои шестьдесят выглядел очень молодо для своих лет. Седина на висках, да редкие морщины на лбу — вот, пожалуй, и все что выдавало в нем долгожителя. Внук польского короля Казимира, зять покойного влиятельного Галицкого князя Романа Мстиславовича, через сестру состоящий в родстве с владимирским великим князем, родственник через своего предка Владимира Мономаха и его жены английской принцессы Гиты Уэссекской с рязанским князем Ингварем Игоревичем, он единственный, из всех князей русских, обладал правом на киевский стол. Не все князья уважали его право на старшинство, но то их проблемы. Бог рассудит, а время покажет.

Он с глубокой печалью на челе смотрел на желанный, и теперь, такой далекий Киев. Самый главный город на Руси, за обладание которым так долго спорили Ольговичи с Мономашевичами. Поначалу все так удачно складывалось — Великий Киевский князь Владимир Рюрикович, ставленник владимирского князя, отправил под командованием своего зятя князя Белзского, на помощь Даниилу Волынскому, приходившемуся Александру Белзскому двоюродным братом часть своего двора. Князь Александр давно спорил с братом за Волынь, но энергичный Даниил смог отстоять свое княжение. Недавно братья помирились и вместе пошли возвращать Даниилу Галич, где сидел королевич Андраш или Андрей по-нашему. Даниила поддерживали пригороды, но сами вечники Галича, оставаясь в меньшинстве, решительно стояли за королевича. Они тайком заключили союз с князем Александром, и тот наивно веря посулам отступил от брата. Но неожиданно для всех королевич умирает, и Галич отдался под руку Даниила. Александр как узнал про это — пустился в бега. Искал спасения у тестя — киевского князя, но был пойман. Владимир Рюрикович отправил сына в Галич, пытаясь вызволить зятя из заточения и восстановить пошатнувшийся союз с Даниилом, понимая, что может потерять Киев. Юрий Владимирский далеко, а вечники Киева все решительней проявляют недовольство своим князем. Князь киевский подозревал, что за пока еще глухим ропотом вечников стоят происки бывшего союзника — черниговского князя, но поделать с этим ничего не мог. Собственных сил у киевского князя мало, а старшая дружина не надежна, так как традиционно преследует свои корыстные цели. Самый главный вопрос, обсуждавшийся на переговорах — помощь, которую может оказать князь Даниил киевскому князю. А свободой зятя, князя Белзского, можно пожертвовать. Пускай посидит в порубе, ему полезно.

Князь Даниил, воспользовался моментом, аки хищник вцепился в подвернувшийся случай наложить лапу на казну киевского князя и усилить свое влияние на него. Князь совершил неслыханное на Руси дело — послал своих верных видных дружинников Мирослава, Глеба Зеремеевича и иные бояры многы в Киев. Те смогли удержать вечников от выступления против своего князя, а главное, запустив руку в княжью казну, смогли нанять многочисленных соглядатаев следить за киевлянами, что бы они не впустили в град войска черниговского князя.

— Что велишь, князь? — задал вопрос Федор, любимый боярин князя.

Что бы князь не затевал, что бы не решил про себя, он обязан явить свой замысел боярам и получить их поддержку. За спиной Федора стояли суровые закаленные в боях воины, прошедшие огонь, воду и медные трубы. Но даже они понимали, что против Галицкого войска им не сладить. Даниил нашел общий язык с вечниками Галича и Вече поддержало своего князя в его просьбе помочь киевскому князю. Бояре Галича соблазнились большими выплатами, обещанными князем, а простой люд обрадовался возможностью пограбить. В итоге, как сообщил соглядатай, а сторожи, разосланные по округе, подтвердили — галичане собрали большое войско, по численности превосходящее войско черниговского князя.

Черниговцы не раз скрещивали мечи и ломали копья с галичанами и по опыту знали, что бойцы те добрые. А тут еще из града киевский князь может ударить в спину. Усиленный галицкими боярами, вполне может поднять вечников и тогда дела у Черниговцев станут совсем плохи.

— Что посоветуете, бояре? — дипломатично спросил князь, заранее зная ответ.

Он старался скрыть разочарование и, только крепко сжатые кулаки выдавали его волнение.

Бояре молча обменялись взглядами, поняв друг друга без слов, видно, они уже приняли совместное решение и только соблюдали принятые правила имитируя видимость совета с князем.

— Надо уходить, — негромко сказал Федор, с прищуром глядя на князя.

— Уходить...когда Киев почти мой... — задумчиво повторил князь, и резко вспылил. — Думаешь, мне это нравится? Думаешь, мне нравится уходить, когда победа так близка?

— Даниил хитер, — напомнил боярин Варфоломей Кормиличич — Ну как пойдет на наши земли?

Князь Михаил кивнул, соглашаясь со своим внебрачным сыном.

— И вдруг с Даниилом идет Ярослав? Что тогда? — предположил боярин Жаден, чем вызвал вспышку ярости у князя.

— Убирайся! — рявкнул великий князь Черниговский. — Ненавижу!

Боярин усмехнулся в бороду.

— Мне чего? Могу и отъехать, не велика беда... — дерзко заявил он. — Велишь с галичанами ратиться — исполню не раздумывая, живота не пожалею, но с гриднями Ярослава, ты, уж прости, князь, я в поле встречаться не хочу. Дорого мне встанет ваша катора.

— Чтоб он сдох! Ненавижу, — озлобленно рявкнул Михаил.

Бояре согласно закивали головами. В Чернигове отчаянного брата Владимирского князя не любили.

— Я бы на месте Даниила к Чернигову двинул, — смело высказался Максим Лукинич, самый молодой и энергичный из бояр. А про Ярослава — пустое это все. Владимирский

— Тогда, — князь сделал паузу, бросив прощальный взгляд на манивший его город. — Снимаемся и уходим.

Дружинники, уже знавшие последние новости, обрадовались такому решению. Пускай добыча не велика — малость пограбили в окрестностях Киева, зато сражаться не пришлось. И дома многих из них ждут семьи. А если князь Даниил нападет на Черниговское княжество, то лучше им быть дома, чтобы встретить его на своей земле.

Войско зашевелилось, собираясь в дорогу. Снимали шатры, укладывали провизию. Брони и оружие сложили в сани, чтобы идти налегке. Две конные сотни прикрывали отход княжеского войска, готовые в любой момент отразить атаку. Да полусотня пешцов осталась в кольчугах, на всякий случай. В случае чего, крепко встанут они стеной, сдерживая врага, а конные сотни ударят противнику во фланги.

— Давай, боярин Федор, другую половину, — потребовал дерзкий боярин.

— Как урядились, — согласно кивнул Федор, отсчитывая гривны. — Держи.

— Чудно это... — произнес Жаден, пряча серебро. — Я ведь правду сказал. Ей богу, не хочу встречаться с гриднями Ярослава...

— Отчего? — боярин искоса посмотрел на него. — Ты же служил ему...

— Потому и не хочу. Звери они лютые... — честно признался Жаден.

— Ты и сам такой, — усмехнулся Федор.

— Так, то я... — согласился боярин. — А люди мои, что волчата перед матерым волком. Князь Ярослав собрал лучших мечников... Служить ему выгодно.

— А что ты тогда отъехал от князя, раз выгодно?

— Не твое дело, — злобно ответил боярин.

— Значит, опять отъезжаешь? — спросил Федор.

Жаден презрительно усмехнулся.

— Я в своем праве, — ответил он.

— И куда поедешь? — добродушно спросил боярин Федор. — Сейчас многие разбегутся от князя.

— Князей на Руси много, — пожал плечами боярин. — Добрый меч лишним не будет.

Когда ближний боярин черниговского князя ушел, Жаден подозвал верного человека и зашептал на ухо:

— Скачи к князю Даниилу. Скажи боярин велел кланяться. Скажешь бояре черниговского князя ратиться не желают и многие готовы отъехать.

Со смотровой площадки тридцатиметровой башни, на сборы черниговцев мрачно взирал сам киевский князь. По случаю был он облачен в воинские доспехи, на перевези висел старый добрый меч князя. Алое шитое золотом и подбитое мехом княжеское корзно и золоченый шелом с медвежьей личиной делали его приметной целью для черниговских лучников, но никто даже не думал стрелять в князя. Рядом с князем стояли два его ближних боярина и галицкий боярин Глеб Зеремеевич.

— Уходят, паскудники. Ей, уходят с награбленным, — кипя негодованием, прорычал Владимир Рюрикович.

— Дозволь, княже, ударить, — сказал один из его бояр, поворачиваясь лицом к князю.

— Мы их сомнем, — с воодушевлением поддержал товарища другой.

— Отлично сказано, Ивар Юрьевич, — раздался за их спиной хриплый голос.

Это произошло настолько неожиданно, что даже Глеб Зеремеевич слегка вздрогнул, а бояре князя чуть не подпрыгнули. Они обернулись, бросая злобные взгляды на стоявшего на последней ступеньке лестницы дружинника. Мирослав в отличии от бояр не был вооружен, но под суконным кафтаном он всегда носил кольчугу франкской работы тонкого плетения. Говорят, что взял он ее в поединке с одним франком, считавшимся до встречи с волынянином непобедимым бойцом. Князь поморщился недовольно. Он сильно недолюбливал этого дружинника. Если галицкий боярин Глеб Зеремеевич происходил из знатного галицкого рода, то Мирослав был из худородных волынян, душой и телом преданный князю Даниилу.

— Смять можно то, что сминается, а этих — не сомнешь, — с издевкой сказал Мирослав. — Возьмут тебя в копья и мечами порубят...

— А я смерти не боюсь, — ответ Ивора Юрьевича содержал открытый вызов.

— Ну и дурак, — хмуро буркнул Мирослав.

Не далее, как позавчера, послухи, нанятые им на княжеское серебро, сообщили о сговоре киевских щитников, намеревавшихся ночью впустить в город черниговцев. Зачинщиков удалось нейтрализовать. Взяли по-тихому, отправив за ними четырех дворян во главе с детским. Мирослав подстраховался, дал им в помощь трех мечников из своей сотни. Они имитировали ограбление с убийством, вырезав спящие семьи. Киевляне как узнали про убийство — потребовали от князя найти убийц. Больше всех орали щитники. Пришлось предъявить им виновников. На их роль определили неких шестников, которым Мирослав посулил серебра и кров в Галиче. Те взяли на себя вину, но были убиты еще до суда при попытке к бегству.

— А вдруг это ловушка? — задумчиво произнес Глеб Зеремеевич, которому его князь настрого запретил губить людей, ограничиваясь простой поддержкой киевского союзника, просто фактом своего присутствия в Киеве.

Владимир отвернулся, что бы никто не увидел, как ненависть скривила лицо князя. Он киевский князь, а должен подчиняться худородному мечнику! Более того, задабривать его и других бояр Даниила. Глеб Зеремеевич получил от князя коня в подарок, ткани дорогие и серебра не мало. Тот же Мирослав одарен был щедрою рукою.

— Не надо ссориться, — миролюбиво предложил князь. — Подождем прихода воев Даниила.

По случаю снятия осады и ухода черниговцев восвояси, киевский князь проставился народу — поил медами и брагой, кормил за свой счет. Дружинники пировали в княжеском тереме, куда пригласили также князя Даниила и его бояр и ближних людей, которые в массе своей происходили из худородных. Владимир Рюрикович старался задобрить своих бояр из старшей дружины, а также заручиться поддержкой земских бояр и именитых людей.