Остывший Мир

  — Я, — ответил Виктор. — Я предполагал, что кто-то может на нас напасть и взял оружие в экспедицию.

  Он повернулся к Павлу.

  — А ещё я предполагал, что оружие будет у меня одного. Вольнов, откуда у тебя пистолет?

  «Наверное, Григорий связался с ним из кабины».

  Павел спокойно посмотрел Виктору в лицо.

  — Взял с собой, — он усмехнулся. — Я ведь тоже предполагал.

  — Сдай его мне. О том, откуда он взялся, мы потом поговорим.

  — И не подумаю.

  Обстановка накалилась. Видимо, Виктор раздумывал о том, какова вероятность того, что Павел что-нибудь выкинет и не стоит ли попытаться отобрать у него пистолет силой. Оглядываясь назад, Сергей согласился с тем, что такая вероятность была. Хотя Павел не бросался в драку, Сергей готов был ручаться, что для него было вполне допустимо выпустить пулю в «не человека».

  — Как ты заметил, — продолжил говорить Павел, — на Таймыре не так уж и безопасно. И, уж поверь, этот бедный медведь — не последняя угроза, с которой мы встретимся. Сегодня ты мог не успеть. Что может случиться в следующий раз? Я думаю, по пистолету на балок — вполне разумный подход.

  — Зато я так не думаю. Я настаиваю на том, чтобы ты, Вольнов, немедленно сдал пистолет. Я лучше передам его кому-нибудь другому, но не тебе.

  — Вот как. Заметь, не я решил проблему с медведем радикально, пристрелив его. Если бы ты не решил немного пострелять, я бы уже давно его прогнал.

  — Я не видел, что ты собирался сделать, — ответил ему Виктор.

  — Конечно. Трудно что-либо разглядеть, глядя на мир через прицел.

  Некоторое время Виктор и Павел молча смотрели друг на друга.

  — Вот что, Вольнов. Я немедленно сообщу на большую землю о том, что ты вооружён. И если с кем-то из нас что-то случится, в первую очередь обвинён в этом будешь ты.

  — Согласен.

  — В таком случае, принимайся за расчистку льда. Твоя очередь. Серёг, мне нужно кое-что тебе сказать.

  Павел ушёл работать. Через какое-то время со стороны балка послышался шум отбойного молотка. Сергей отправился вслед за Виктором во второй балок.

  — Надеюсь, в этот раз никто не прибежит на шум. Вить, так о чём ты хотел поговорить?

  — Вторая экспедиция пропала.

  — Серьёзно? В каком смысле, пропала?

  — Пропала совсем.

  Они вошли в балок. Внутри был лишь один Юра, который лежал на кровати и был подключен к какому-то медицинскому аппарату. Судя по тому, что он даже не пошевелился, он крепко спал. Виктор присел на лежанку.

  — На связь не выходят. По ГЛОНАСС их обнаружить тоже не получается. Карту, извини, показать не могу. Они прошли всё южное побережье Таймыра и должны были выйти к морю Лаптевых, а затем их как отрезало.

  — Думаешь, нас могут отправить их искать?

  — Нет, мы по-прежнему идём на Челюскина. На их поиски отправятся спасатели.

  — Известно, что с ними произошло?

  — Нет. Но наш последний нанятый попутчик мне не нравится. Да и тебе, наверное, тоже. Будь с ним осторожен.

  — Хорошо. Я тебя понял.

  — Как твои исследования? — решил перевести тему Виктор.

  — Продвигаются. Ты, к слову, не заметил, что снег стал немного белее?

  — Нет.

  — Жалко, что образцы снега нельзя отправить на исследование прямо сейчас. Хотелось бы знать, локальное это или что-то связанное с этой областью.

  — Хорошо, что ты продвигаешься. Насколько я знаю, никаких существенных данных другие экспедиции предоставить не смогли.

  На то, чтобы раздробить сковавший первый тягач лёд, ушло больше часа. За это время Сергей успел отработать свою очередь ещё раз, а потом Павел наконец-то объявил, что расчистки хватит, и тягач можно доставать. Сзади к нему прицепили трос, и затем Григорий залез внутрь и, переключив тягач на ручное управление, сдал назад. В это же время второй тягач потянул его в сторону, чтобы не дать ещё сильнее скатиться вглубь, и под общие крики радости, свалившийся тягач выбрался на поверхность. Спустя пять минут экспедиция уже была в пути — план нужно было догонять.

Глава 5

  Наутро Сергей узнал, что за ночь экспедиция миновала самые неудачные для путешествий территории и набрала в скорости. И, как оказалось, если в ближайшие дни не произойдёт ЧП, то уже послезавтра ночью-утром они достигнут конечной точки экспедиции — мыса Челюскина. Была и ещё одна приятная новость — утром, когда Сергей вышел наружу, чтобы в очередной раз выполнить свою основную задачу, из второго балка вышел его поприветствовать Юра.

  — Слава вчера сказал, — стал он объяснять, — что за здоровье можно не опасаться. Меня вовремя отогрели и сделали нужные инъекции, а биобарьер спас от заболеваний. Правда, напрягаться и долго быть на морозе он запретил, но в целом — я здоров.

  — Ну хорошо. Рад за тебя. Без тебя мне одному было трудно.

  — Ещё бы, с Психом в одном балке трястись. Кстати, Виктор сказал, что именно ты первый обратил внимание, что я пропал. Спасибо.

  — Не за что. Тебя вообще зачем понесло в ту пещеру? Почему ты никого не предупредил?

  — Да я подумал, что ничего страшного не произойдёт и я вернусь раньше, чем шашлык будет готов. Глупо, конечно, вышло. В итоге чуть себе всё пониже пояса не отморозил.

  — Ты в итоге добрался до той пещеры? Ты видел, что там? То, что рассказывал о ней Павел, было мало похоже на правду.

  Юра на некоторое время задумался.

  — Честно говоря, я уже не помню. После того, как замерзать стал, в голове как туман какой-то. Такое ощущение появилось, что мозги в голове в лёд превращаются. Помню, что в пещеру залезал, а дальше — ничего.

  — Жаль.

  — Да, скорее всего, там ерунда какая-нибудь была. Если бы там было что-то интересное, я бы запомнил. Так что не бери в голову, Серёг.

  — Наверное.

  Когда они вернулись в балок, Юра сразу открыл холодильник, в который складывались образцы снега, и достал последние из них.

  — Ты прав. Снег на самом деле становится светлее. Хотя я полагал, что должно быть наоборот. А что с данными от той экспедиции, что шла на западе от нас, на Диксон?

  — Никакой конкретики. Насколько я понял, пока что они не обнаружили в собираемых ими данных чего-либо интересного.

  — Понял. Тогда буду работать. Ещё раз спасибо за последние образцы.

  Юра натянул на руки перчатки и достал из сумки коробку с реактивами. Сергей бросил лист с записями на стол и собирался уже начать расчёты, когда его из кабины окликнул Григорий.

  — Сергей, тебе вызов из Норильска. Твоя жена.

  — Спасибо. Сейчас подойду.

  Когда он зашёл в рубку, Катя уже была на линии.

  — Добрый день, Катюш.

  — Привет, Сергей. Как у вас дела в экспедиции?

  — Да всё вообще замечательно. Разве что я куртку испачкал, когда меня пнули, а в остальном всё чудно.

  — Тебя пнули? О чём ты говоришь?

  — Да. Нас когда медведь сожрать пытался, меня Павел пнул, чтобы в балок втолкнуть.

  — Серёж, ты сейчас шутишь, да? Какой медведь?

  — Да тот, который за нами увязался, когда мы из тонущего балка выбирались. А в остальном, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо.

  В ответ Катя прыснула от смеха.

  — Ла-адно, — потянула она первый слог. — А если серьёзно, то что у вас было?

  — Всё хорошо. Правда, один из тягачей под снег провалился, и его пришлось доставать несколько часов, а в это время на нас напал белый медведь. Его Виктор застрелил.

  — Так ты серьёзно?

  — Серьёзней некуда. Я даже с собой клык в качестве доказательства привезу.

  — Да ладно тебе. Обижаете вы бедных медведей!

  — Это не я, это всё Витя виноват!

  На некоторое время образовалась пауза.

  — Кать, а как у вас дела в Норильске?

  Снова пауза.

  — Кать? Всё хорошо?

  — Серёж, тут сегодня такое выяснилось...

  — Не томи, говори как есть.

  — Твой дед не умер.

  Сергей присел на второе сиденье.

  «Как это — не умер? Я же собственными глазами это видел».

  — Кать, о чём ты сейчас говоришь? Это... Невозможно. Мы оба видели, что он мёртв!

  — Я тоже так думала. Но полиция... То есть, врачи. Они говорят, что у него была кома. Что кресло, видимо, что-то ему ввело и не дало остановиться сердцу окончательно, но... Ты видел.

  «А в прокуратуре заподозрили, что кома вызвана попыткой убийства, и потому отказывались что-либо сообщать, ссылаясь на ожидание результатов вскрытия. По крайней мере, теперь всё ясно».

  — Серё-ёж, — опять протянула Катя. — Алексея Викторовича завтра обещали привезти. И... Я уже выставила на продажу его кресло. Его вчера выкупили.

  — Его ведь ещё не забрали?

  — Нет, но на днях должны.

  — Ладно, дорогая, что-нибудь придумаем. Пока уложи его на то кресло, пока не забрали, хорошо? А я договорюсь с Виктором насчёт оплаты. Ещё можно будет пустить деньги с возвращённых за мой наладонник на новое.

* * *

  Сергей плюхнулся на лежанку, закрыв лицо руками. Павел, как обычно, глазеющий в окно, поинтересовался:

  — Полагаю, ты не рад тому, что твой дед выжил?

  — Нет. Совершенно нет.

  Сергей со вздохом поднялся с лежанки и потянулся за рюкзаком. Достал оттуда таблетку от головы, потом взял кружку, налил в неё воды, запил таблетку и только потом продолжил:

  — Не потому, что я такой меркантильный и мне жалко денег на новое кресло. Пропадом оно пропади. Ты просто не видел, каким был мой дед в последний раз, когда я его видел. Это был натуральный овощ, не осознающий окружающий мир. Это состояние намного хуже смерти. Я уверен, будь у деда возможность хоть что-то сказать, он немедленно попросил бы прекратить его жизнь. Я бы на его месте желал того же. И почему в России до сих пор не разрешена эвтаназия?

  — Потому что и убийство, и самоубийство считаются грехом во многих религиях. Потому что родственники смогут злоупотреблять им, чтобы заполучить наследство. И потому что считается, что всегда можно обеспечить умирающему должный уход и по-максимуму улучшить качество его жизни, — ответил Павел. — А ещё потому, что принятие такого закона определённо принесёт огромное множество проблем.

  — И последняя причина, как мне кажется, главная, — со вздохом ответил Сергей.

  Они некоторое время ехали молча.

  — Павел, вот скажи. Ты говорил о том, что хоть раз нужно побывать на море. Чего в нём такого особенного?

  — Словами невозможно объяснить. Море просто нужно увидеть. Хотя бы раз в жизни. Поверь, ты навсегда это запомнишь.

  — Ладно. Мне пора за работу.

  Через полчаса, когда расчёты были проверены и перепроверены, Сергей отодвинул от себя листок бумаги.

  — Поскорее бы мы уже доехали. Надоело всё.

  Павел, лежащий на кровати, усмехнулся.

  — Это хороший признак, что тебе ещё может что-то надоесть.

  — Дай-ка угадаю. Сейчас я что-то скажу, и ты тут же ответишь развёрнутой мыслью?

  — Конвейер всегда утомляет. Даже если он приносит что-то новое. Или тебе не интересно меня слушать? Вон Юре, — он кивнул в сторону работающего с пробами снега Юрия, — точно не интересно.

  Юра в ответ молча кивнул. Сергей, впрочем, был с ним не согласен.

  — Да нет, можешь продолжать.

  — Я хотел сказать про то, какую работу люди себе выбирают. Нет ничего хуже, чем работа однообразная. Когда ты каждый день выполняешь одну и ту же работу, словно какой-то робот. Да ты им и являешься, по сути. Однообразная работа медленно, но верно отупляет человека, останавливает его развитие. Сначала человек до механической памяти заучивает одни и те же действия, затем — если он ещё хоть что-то имеет в голове — по возможности оптимизирует, а потом начинается рутина. Просто в определённый момент оказывается, что тебе некуда больше двигаться и ты выполняешь работу на все сто процентов, и ничего нового нельзя сделать. Потом ты учишься думать, не отрывая руки от работы, а потом, когда мысли закончатся — ты научишься выполнять одну и ту же работу, молча уставившись в одну точку. А дальше ты, скорее всего, полюбишь свою работу. Поэтому я бы никогда не выбрал работу за станком на каком-нибудь заводе, даже если бы мне гарантировали хорошую оплату и лёгкие условия труда. Просто потому что в этой работе нет и не может быть никакого прогресса. Ты можешь опросить людей, которые проработали на подобной работе, не меняя её и не получая повышения, многие годы, и если ты спросишь, хотят ли они её поменять, тебе наверняка ответят, что нет. А если даже и скажут, что хотят — они этого, скорее всего, не сделают, пока их кто-нибудь не вынудит.

  — И эти люди в твоей трактовке не люди?

  — Почти, — уклончиво ответил Павел. — Хотя и не потому, что работают на заводе, а потому, что сознательно отказались от новизны в своей жизни. Вот ты, например — когда ты последний раз делал что-то новое?

  — Шутишь? Последние дни я каждый день делаю что-то новое. Вчера я спасался бегством от медведя, а до этого работал отбойником, хотя раньше его видел только в Виртуале. А перед этим участвовал в операции по спасению, а ещё раньше — учился разбираться в устройстве тягачей. Могу продолжить.

  — Можешь. Но потом ты дойдёшь до момента, когда экспедиция ещё не началась. И замолкнешь, потому что начнётся работа-дом-работа. Профессия синоптика ведь не самая разнообразная, не так ли?