Пираты острова Крит

Ужин в отличие от вчерашнего, проходил более неформально. Мужская половина в лице дяди и братьев, горячо обсуждала, какие цены можно заломить, за увиденные новинки, и где их выгоднее всего продать. Синеглазка же, сверкая в новом колете светло-коричневой лайки, и белоснежной шелковой блузке с отложным воротом, и широким рукавом с зауженными манжетами, рассказывала о правилах поведения благородных дам при византийском дворе. Племянницы и Аиша с горящими глазами, впитывали каждое ее слово, видимо уже представляя себя среди тех благородных дам. Иная о чем-то вполголоса говорила с фройлян, время от времени бросая взгляд на меня. А Джаз зацепился языком с Касимом, который жестикулируя, что-то объяснял моему родственнику. Короче, все было чинно и гладко. Под конец ужина Джаз порывался пару раз что-то мне сказать, но как-то сдержался. Я не стал торопить события — пусть созреет.

Утром, осторожно разбуженный Ваней, уже знакомым с крутым нравом амир, умылся, привел себя в порядок после ночных 'скачек', и начал готовиться к встрече с наместником. Первым делом зашел к отцу Касима и попросил у него на день халат. Судя по всему подаренный ему отцом Искандера еще в незапамятные времена, который он одевал только на праздники. Одежка была богато вышита шелком, и когда-то действительно выглядела дорого. Но порядком засаленная и украшенная множеством заплат, могла своим видом украшать разве что мелкого купца. Под стать халату подобрал стоптанные кособокие сапоги, приказав Ване начистить их до 'поросячьего визга'. Когда вернулся в спальню за подарком наместнику, невольно загляделся на себя в зеркало. На меня смотрел классический младший сын купца, которому в наследство досталась старая одежда отца, и мелкая лавка на окраине.

— Саня! Ты что, собрался идти к мечети, просить милостыню? — Раздался полусонный голос фройляйн. Тут же к нему присоединился голос графини. — Возьми с собой Фараха, у него такой видок, что вам вдвое больше подадут.

По поводу андоррца — согласен. Заявился он вчера после ужина — пьяней вина. На лбу и подбородке обширные ссадины, которые принято называть 'асфальтной болезнью', левый глаз заплыл ('фонарь' будет знатный), но довольный как слон. Оказалось, господа бороны устроили шутейный рыцарский турнир — стенка на стенку, вместо оружия используя метлы. Команда Фараха одержала убедительную победу. После чего обе стороны хорошенько отметили это событие.

— Я собрался идти в резиденцию губернатора, — Продолжая вертеться у зеркала, невозмутимо ответил на подначку наложниц. Удовлетворенный своим видом, повернулся в сторону девчонок и продолжил. — И просить собираюсь не милостыню, а двадцать тысяч сабель.

Вид у меня был целеустремленный, а тон предельно серьезный.

— А зачем тебе двадцать тысяч сабель?

Инга спросила это с очумевшим видом, да и вытянутое лицо индуски выглядело не менее красноречиво — просто умора. Я не выдержал и заржал. Огорошенные лица девиц моментально приняли оскорблено— злобный вид, и под гневные выкрики '— обманщик проклятый ' на меня обрушился шквал подушек. Отбив последний снаряд, я нравоучительно сказал.

— Темнота! Двадцать тысяч сабель — это означает двадцать тысяч воинов! — И в полной тишине покинул спальню.

После роскоши Византийского двора, резиденция наместника Египта, мягко выражаясь, не впечатляла. Однако, я подражая собратьям, наполнившим обширную приемную, с открытым ртом осматривал предметы обстановки и 'роскошь' отделки особняка. С одежкой я тоже угадал, внешним видом мало чем отличаясь от середнячков. Да и Дед не ошибся — вызвали меня седьмым. Следуя за секретарем, на ходу, скороговоркой пояснявшему как надо себя вести, представ пред ясные очи наместника, я оказался в достаточно большем и светлом помещении. Внутри, у дверей скучали двое гвардейцев, еще пара изнывала от скуки в пяти шагах от трона, на котором восседал крупный мужик. Разодет он был как попугай, что совсем не вязалось с его умным и властным взглядом. Справа от трона стоял юноша приблизительно моего возраста. А слева какой-то непонятный тип, в дорогой, но непримечательной одежде. Сам он тоже был непримечателен, если не считать его пронзительных водянистых глаз. Прям копия майора Платонова — нашего особиста из 'джержинки'. Еще один персонаж — видимо начальник охраны наместника, сопроводил меня от входа до стола, куда положено было возлагать дары. А затем и к потертому ковру, на который проситель должен бухнутся на четыре кости, воздать хвалу наместнику, и излагать свою просьбу. Я на колени падать не стал, а лишь слегка поклонился. Тут же шеф охраны, ухватив меня сзади за ворот халата с силой надавил, одновременно прошипев мне в ухо.

— На колени!

Падать на четвереньки я не стал, а крепко захватил кисть удерживающею мой ворот, правой рукой. В это же время левой ухватил блюстителя порядка за пояс и потянул за собой, делая шаг вперед, немного закручиваясь вправо и наклоняя корпус. Мой оппонент невольно стал повторять мои движения, но запнувшись обеими ногами за выставленную мной подножку, с бряцаньем, всем телом загремел об пол. Все произошло моментально, он еще не закончил своей фразы, а его ноги уже оторвались от пола. Уверен, большинству присутствующих показалось, что неловкий гвардеец, пытаясь меня наклонить, запнулся об собственные ноги. Я тут же с озабоченным выражением на лице, принялся суетливо помогать подняться упавшему. Бормоча под нос '— Ах! как же так ... как неловко-то ...'. Одновременно срисовывая обстановку. На удивление никто из присутствующих не дернулся. Хотя нет — юноша вцепился в рукоять сабли, вон, аж костяшки побелели. Остальные отреагировали так, будто я сделал все по этикету, ну может быть чуть иначе, чем вызвал слабый интерес присутствующих. Еще заметил, как едва колыхнулась одна из шпалер (безворсовый ковер, которыми оформляли стены) вышитая изящными орнаментальными композициями. Пострадавший между тем отрицающим жестом отверг мою помощь, ловко поднялся на ноги, поправил пояс, перекошенную перевязь, и повернувшись к наместнику по военному четко доложил.

— Вали! На нем кольчуга и наверняка вооружен.

— Как?! — В притворном ужасе воскликнул губернатор. — Ты пришел вооруженным в мою резиденцию? Ты что, мне не доверяешь?!

— Как можно Вали?! Тебе, конечно же, доверяю! А вот тем, кто спрятался в нише за шпалерой, — кивком, уточнил за какой, — доверия не испытываю. Кто знает, что у них на уме? Кольчугу же ношу постоянно, даже дома. Меня так учили — доверяй, но проверяй, то есть я хотел сказать — береженого Аллах бережет...

— Ладно, с этим закончили. Может, тогда объяснишь мне, Искандер, зачем ко мне на прием заявился в обносках? Я слышал, что ты сказочно богат, и даже великие амиры едят с твоих рук!? Это что неуважение? Надеюсь, твой подарок в отличие от твоего облачения окажется царским.

— Как можно, Вали?! Просто я скромен! Ведь известно, что встречают по одежке, а провожают по уму. Кроме того, умные люди говорят — если ты велик — будь скромен, под скромностью золото лежит. А подарок действительно царский, от самого царевича Византии. — Тут я не лукавил, в качестве подарка преподнес Абдалле одну из двух книг — дар Багрянородного. — А вот кормить великих амир с рук не советую. И оглянуться не успеешь, как останешься без рук.

— Это ты очень правильно про амир сказал, и мой опыт говорит, что остаться можно не только без рук, но и без штанов! — Он заливисто рассмеялся и тут же посерьезнел. — А можно и с головой расстаться. И хорошо, что про золото напомнил. Я благодаря тебе обеднел на пять золотых. — Видя мой непонимающий взгляд, пояснил. — Галиб, — Кивнул он на 'осабиста', — сказал, что на колени ты не встанешь, а если кто-то попытается тебя на них поставить, то ты протрешь его телом пол в резиденции. Вот я и поспорил с ним. А Адиля, моего начальника охраны, который и так отменный борец, я предупредил. Ожидал схватки двух силачей, а тут даже не понял, как Адиль оказался на полу. Наверно, это и есть мастерство.

— Это ты, Вали, напрасно. Спорить с аль-баридом себе дороже. — Улыбку превосходства с губ 'особиста' как ветром сдуло. — Тебе надо было выслушать Галиба, а спорить уже со своим шефом охраны, и двумя своими советниками, — Указал я на гвардейцев перед троном. — Тогда бы оказался в прибытке.

— Ты все же купец! — С торжеством в голосе сказал Аблалла. — Быстрый и сильный, умный и наблюдательный, смелый и везучий, но все же купец! Значит, мы с тобой договоримся.

Тут в диалог вклинился юноша.

— Отец! Да как ты можешь о чем-то договариваться с купчишкой, который откровенно дерзит и издевается над нами? Его немедленно надо арестовать, место, таких как он на плахе! И вообще, кто это такой?

Один из 'гвардейцев' скинул видимо давно опостылевший ему шлем и с укором обратился к юнцу.

— Ты позоришь мои седины воспитанник. Твой вопрос должен был начаться со слов КТО ОН! Галиб, расскажи племяннику, кто на самом деле этот купец.

'Особист' не стал рядиться, и тяжело вздохнув, ответил на вопрос.

— Это черный визирь императрицы Византии Изначально его так прозвали за черный цвет одежд. До него в Христотриклине ни один сановник не появлялся в черном. Позже, когда один за другим стали исчезать недруги Зои и люди верные свергнутому Роману, прозвище 'черный секретарь' приобрело зловещий смысл. В ближнем окруженье Углеокой не произошло никаких изменений, все кто был до ее опалы, тот и остался, да и всем было известно кто чего стоит. Кроме его, на такие кардинальные шаги никто не был способен. Еще доподлинно известно, что он истребил всю семью Лакапиных, включая невестку императрицы Елену, а недавно и самого Романа с его старшим сыном Христофором. Пытавшийся остановить его верховный Кади (судья) Византии умер в ужасных муках, как позже и его брат. Его наложниц-амир пытались арестовать лучшие головорезы из 'ночной сотни'. На амирах ни царапинки, а головорезов собирали по кусочкам со стен и потолка. Его шебеку 'Аврору' пытались захватить два лучших дромона и оказались на дне. Он уже как полгода покинул свой пост, но стоит Зое упомянуть его имя, как несговорчивые дворяне сразу идут на попятную. Весь императорский двор его ненавидит и боится, и считает то ли ангелом мщения, толи демоном...

' — Ну, Зоя! Ну, зараза! Значит я в Византии теперь что-то типа Берии, даже страшнее — безжалостный черный демон, палач и убийца. А она вся такая, белая и пушистая! Понятно, что это общедоступные сведения, ведь из высших эшелонов власти я всех шпионов, включая 'почтовиков' выкурил. Но от этого не легче. Выходит, услугами туга августа воспользовалась, раз Маркиан умер, как его брат.' Какую-то часть речи 'особиста' я пропустил думая о своем и включился когда заговорил юноша.

— И зачем нам нужен этот... убийца?

— Ты меня не внимательно слушал. Императрица наняла его, находясь в окружении врагов, по сути, в безвыходном положении, и не прогадала. И трех месяцев не прошло, как все ее враги и угрозы превратились в прах. И убийца он только для тех, кто представляет угрозу Углеокой, и ему лично, включая его близких. А зачем нам нужен черный визирь, может он сам скажет, раз он такой умный.

— Наверно, для того чтоб прославить имя и так великого Абдаллаха и его сына в веках. — С улыбкой произнес я. — До сих пор Абдаллах только защищал Египет от нашествий фатамидов. Но любому полководцу известно, что защищаясь, войну не выиграть. Сейчас, когда войска противника рассеяны, самое время предпринять контрмеры. Но гонять по пустыне бедуинов — пустое дело, себе дороже. Самое дерзкое и невозможное — это взять и уничтожить новую, еще строящуюся столицу фатамидов — Махдию — будущую жемчужину средиземноморья. — При упоминание мной Махдии советники и 'особист' оглянулись на наместника, и увидав его ошарашенный взгляд вновь повернулись ко мне. — Где недостроенный дворец будущего халифа уже превосходит по великолепью дворец Аббасидов в Багдаде. Но по суше с войском туда не добраться, только по морю. Идти на поклон к Мунисому-кастрату и просить у него флот — не вариант, даже если все сложится удачно, победу он присвоит себе. Да и не согласится он. Эскадра фатамидов к Махдии подойти не даст, протаранив и утопив первым делом десантные суда. А если б ее не было, штурмовать отлично защищенные десятиметровые стены, можно только преодолев сорока-пятидесяти метровые отвесные скалы побережья.

После решения пощипать наиболее богатые города побережья северной Африки Махдия, как лакомый кусочек тоже была в нашей разработке, но из-за скопления поблизости наиболее подготовленных войск, что и понятно, была отодвинута на второй план.

— Как я понимаю, мне предлагается сделать самую малость. Захватить Триполи и удерживать город до тех пор, пока большая часть воинов из гарнизонов Махдии не двинутся в сторону Триполи и отойдет достаточно далеко. В это же время топить флот фатамидов подходящий с десантом к Триполи. После чего быстро и тайно перебросить твои войска в район вторжения. С ночи занять участок стены, скинуть с него веревочные лестницы. А пока твои воины высаживаются на берег и ползут по лестницам, я буду удерживать стену, и топить эскадру охраняющую подходы к городу. Я ничего не забыл? А да, еще удерживаю побережье с моря, пока твои ребятишки грабят и рушат Махдию, а потом войско победителей, нагруженное славной добычей, доставляю в Александрию. Вот теперь, похоже, все. По мере звучания моей речи, эмоции как картинки в калейдоскопе менялись на лицах присутствующих. Когда я замолчал, гнетущая тишина окутала приемную. Первым заговорил 'особист'.

— Сколько может быть вражеских галер в районе столкновения?

' — Вот не хрена себе заявочки! Кто из нас аль-барид?! Или проверяет?' Но ответил без эмоций.

— У противника не менее шести десятков боевых галер класса византийского дромона, наверняка боевитой мелочевки еще два раза по столько. Но если вопрос в том, сколько кораблей будет в районе боевых действий (еще вопрос, когда эти действия будут?), то это только Аллаху известно. Я предпочитаю в таких случаях, чтоб не быть в проигрыше, предполагать что столько и будет.

— Ты признаюсь, меня удивил, и даже больше чем мой брат, когда рассказывал про твои возможности. — Приходя в себя, после потрясения медленно проговорил Абдаллах. — Но по твоему тону я понял, что задача не кажется тебе не выполнимой.

— На все воля Аллаха! В любом случае раньше начала шавваля (октября), когда начнутся шторма, особых преимуществ у моих кораблей перед галерами не будет. А сказать точно, смогу ли я тебе Абдалла помочь, в том, что ты задумал, я буду готов не раньше чем через месяц. А пока что есть время, пусть твои военачальники отберут тысячу самых отменных рубак, и сотни две лучников, это будет первый штурмовой отряд. И еще, через три месяца, они должны взбираться по веревочным лестницам быстрее кошек...

У входа на виллу караул, который с недоумением из-за моего прикида провожал меня за ворота, уже сменился. Смену они не предупредили, возможно, из желания поржать, если случится какой-нибудь казус из-за моего маскарада. Казус случился — я весь ушедший в свои мысли, преодолевая черту ворот, был схвачен за шиворот, и прилично приложен дубинкой по мягкому месту. После чего меня встряхнули, и почти что уважительный голос охранника осведомился, не ошибся ли адресом почтенный попрошайка. Пока я набирал воздух для гневной отповеди, караульный меня узнал — это было видно по буквально вылезшим из глазниц глазам.