Шикарно! Просто шикарно! Против охранников-эльфов, конечно, не попрет, но от добровольных охранников из числа заключенных очень даже может помочь. Проверил на всякий случай свои характеристики. И тут внезапно данные из книги с реальными цифрами разошлись. Вместо пяти метров было три, вместо пятидесяти пунктов маны в секунду внезапно оказалось пятьдесят пять, время каста с четырех секунд выросло до пяти, а вероятность поджога скатилась и вовсе до несчастных трех процентов. Ну и с чего вдруг мне заклинание так урезали? Смотрел на свои характеристики, как баран на новые ворота. И тут до меня дошло. Там же было сказано про начальную стадию магии огня, а у меня ее вообще нет, вот и порезали заклинание. Ну да ничего, это дело поправимое. Три-четыре запуска этого заклинания и магия огня у меня появится. Настроение семимильными шагами спешило вверх.

Барак же встретил меня не привычными спящими вповалку телами, а несколькими любопытными взглядами. Что-то будет. Настроение поспешило обратно на грешную землю.

— 19.12.2014 —

Когда упал на пол, ко мне подошла все та же компания из четырех персонажей. Тролли привычно молчали, гремлин противно лыбился, говорить начал человек:

— Нам нужны сапоги. На каждого! Как у тебя. Бесплатно.

Я удивленно вскинул брови.

— Вроде бы это мне уши отрезали, а ваши на месте... Я же объявил цену.

— Слышь, терпила! Ты вообще фишку не сечешь, с кем рамсы разводишь? — подключился к разговору гремлин. Полностью фразу я не понял, но общий смысл до меня дошел.

— С кем?

— Эта зона, — гремлин обвел барак рукой, — под нами, а конкретно под Меченым, — гремлин указал рукой на человека.

Я посмотрел на человека: почему он Меченый? Вроде ничего такого у него не наблюдается. Непонятно, впрочем, это не важно.

— Да? Странно... Утром от Шрама вы бежали, только пятки сверкали! И что-то было не похоже, чтобы вы что-то там держали.

— Ты, паренек, не зарывайся! Кича, конечно, не в том мире, что еще десять лет назад, — человек говорил сквозь зубы, видно я ему отчаянно не нравился, — Но понятий еще никто не отменял.

— Каких понятий? Понятия грубо наехать на того, кто что-то умеет делать? Или понятия рабства, чтобы я должен был вкалывать на вас за здорово живешь? Где тут понятие справедливости?

— Видишь ли, паренек, мы будем тебя охранять. От всяких случайностей и нехороших происшествий. А за охрану, как известно, надо платить. Вот сапоги и будут первым взносом.

— Нет.

— Нет? Да ты рехнулся, терпила! — опять влез в разговор гремлин, за что получил колючий взгляд от человека.

— Что-то вы не защитили меня от Шрама, помощи вашей я не увидел, нож мой вы у шрама не отобрали. Так за что я платить должен? За лживые обещания?

— Ну, паренек, ты — борзый! Кто ж против Хозяина-то попрет! А вот среди нашего брата тебе будет полная защита.

— Да другие игроки меня и не трогали, да и потом, что мне может сделать здесь другой игрок?

— Забавные заблуждения... — человек усмехнулся и, отворачиваясь, сказал уже своим, — Что ж, пусть побудет в своем выдуманном мире... Ненадолго...

Гремлин напоследок добавил кое-что от себя:

— Ты, терпила, учти: наука жизни дорогого стоит, потом плата за охрану будет значительно дороже.

Человек и орк уже удалялись куда-то в начало барака, ко входу. Гремлин бросился их догонять. А ко мне подошел одноухий, который недавно купил у меня кирку.

— Ну, ты и дурной! Ты чего это с братвой решил терки устроить?

— Чего?

— Я говорю, ты — либо больной на голову, либо отмороженный напрочь... Ты чего смотрящего-то послал?

— Какого смотрящего?

— Какого, какого? — передразнил он меня, но все же ответил, — Меченого! Он к тебе только что с шестеркой своей и двумя троллями подваливал. Да вас же весь барак слушал. Тебя теперь ждут тридцать три несчастья на твоей дороге к пайке. Гремлин, ну шестерка который, горазд всякие пакости выдумывать. И некоторые даже со смертельным исходом. Некоторые же просто очень болезненные или же дико неприятные! Тролли же просто будут тебя избивать до полусмерти в штреке, чтобы ты работать не мог. Причем, как только ты выздоровеешь, так тебя будет ждать очередная порция боли. Один день — и ты без пайки, так как норму ты не сделал. Второй день — голодный и полудохлый. Норму уже не выполнить. Повар с отказниками не торгует. То есть: нет нормы — нет торговли. А выполнить норму на двадцати процентах нереально. Она же рассчитывалась исходя из твоей сотни. Ну, вот и прикинь теперь свое положение.

— Мда, не очень как-то.

— Это еще мягко сказано. А если еще учесть, что и охранники тебя теперь не сильно жалуют, с учетом того, что десятнику ты ухо отгрыз, а еще одному охраннику все лицо своим режиком перечеркнул, задев глаз. Так что теперь у нас на шахте два одноглазых охранника, правда один из них еще и одноухий. Хотя ты теперь вообще без ушей. Второй тебе хотел и глаз выколоть, но Шрам не дал. Он здесь отвечает за имущество, а рабы — это тоже имущество. И портить имущество совсем до непригодного состояния он никому не даст. Так что ты легко отделался.

Я почему-то не считал, что лишиться обоих ушей — это значит легко отделаться. Хотя по сравнению с лишением глаза, пожалуй, он все же прав. Он, посчитав свою роль просветителя выполненной, поинтересовался:

— Продашь мне сапоги?

— Запросто. Два аметиста, и я снимаю мерки.

— Может триста руды?

— Можно и триста руды. Сапоги будут готовы завтра вечером.

— Тогда и руда будет завтра вечером.

— Разумеется. До завтра.

Он ушел обратно, а я улегся и почти уснул, когда меня потрясли за плечо. Передо мной стояла самая необычная пара из всех мной когда-либо видимых. Первым оказался кобольд: он напоминал человека с кожей змеи или ящерицы, голова то ли от ящера с длинной челюстью, то ли от крокодила с короткой. Ростом он не вышел. Метра полтора, не больше. Второй был тоже весьма примечательным. Покрытое рыжеватым мехом человеческое тело с головой кошки. Ах, да! Я же его уже видел! Росточком он оказался даже ниже напарника. Я рассматривали их, они меня. Я посмотрел на их ноги. Мать моя! Таким сапоги я вряд ли сделаю, это надо что-то совершенно иное придумывать... Неважный из меня сапожник! Клиенты будут мной недовольны, но что-то слишком затянулась пауза:

— Чего-то хотели?

— Портупею, как у тебя, — говорить начал кот, — Сапоги нам не нужны.

Я не смог сдержать вздох облегчения. Они, переглянувшись, улыбнулись. Не могу сказать, что их улыбка способствует приятным снам, особенно у кобольда. Два ряда зубов, состоящих из одних клыков, не вещают о доброжелательности направо и налево...

— Портупея будет стоить столько же.

— Скинуть бы неплохо... — кобольд по-прежнему молчал. Честно говоря, я вообще не представляю, как можно говорить с таким количеством клыков во рту. Я бы очень боялся прикусить язык. Он видимо тоже.

— Торга не будет. Не хотите покупать мои сапоги — можете идти к повару, он что-то подберет наверняка.

— Обмен? — переглянувшись с кобольдом, предложил кот.

— Что можете предложить?

— Знания.

— Например?

— Получение профессий, навыков, достижений.

— Какие конкретно профессии?

Они опять переглянулись. Да что у них за игра-то в гляделки?

— Рудокоп, землекоп, повар, инженер, строитель, ювелир, кузнец.

— Навыки? — нужно узнать весь ассортимент, прежде чем делать выбор.

— Атлетика, ночное зрение, ловушки, зачарование, наблюдательность, острый слух, различные сопротивления, торговля, обыск, карманные кражи, взлом замков, красноречие, различные кожи. Ну, вроде все.

— Достижения?

— Грозы, пожиратели, интриган, самоучка, мастер на все руки.

— Понятно, что можете предложить за одну портупею?

— На выбор — что-то одно из перечисленного.

— Хм, тогда моим выбором будут карманные кражи и взлом.

Очередное переглядывание, это уже начинает бесить...

— А Вы не хотите поменять свои знания?

— Нет. Завтра вечером портупеи будет готовы.

— В таком случае знания тоже будут завтра.

— До завтра! — и, отвернувшись от них, принялся укладываться спать.

Меня опять тронули за плечо.

— Да твою же мать! Чего еще? — повернувшись, я увидел своего старого знакомого, которому я когда-то продал аметист, — Привет! Извини, меня сегодня несколько задергали.

— Сам виноват, дал объявление про сапоги — теперь расхлебывай. Но я к тебе не за этим.

— А зачем?

— Братва завтра тебя кромсать в шахте будет, если владеешь ловушками, то лучше поставь между собой и входом в штрек одну, или даже парочку. А сапоги мне, конечно, пригодились бы, но аметистов или такого количества руды у меня просто нет.

— Спасибо за совет! Ты тогда завтра лучше не суйся в мой штрек.

— Хорошо, учту, — он улыбнулся и ушел.

Неужели кто-то еще делает здесь хоть какую-то малость за спасибо. Значит, не все еще окостенели. Это радует. Но, спать, пора спать!

— 21.12.2014 —

День шестой.

Этот день начался не так. Меня не разбудил звук гонга. Меня щелкнули по носу. Да чтоб им всем пусто было! Что еще за шутки?

— Малой, просыпайся! К тебе гости приехали! — голос был смутно знакомым, но я никак не мог его вспомнить, глаза совершенно не хотели открываться. Значит, проспал я меньше двух часов. В теле же было какое-то ощущение скованности, будто пролежал я заметно больше двух часов. Почему-то болели локти. Странно. Да еще во рту противно до невозможности, дед называл такое состояние "Во рту кошки нагадили". Да еще во рту какая-то трубка! Что за приколы?

— Какие гости в три часа ночи? — трубка была мягкой и разговаривать совсем не мешала, а вот сухость и противный вкус как раз наоборот, но с этим можно как-то смириться.

— Ты гляди-ка, глаза не открыл, а время знает.

Я с трудом разлепил непослушные веки. Я лежал не в бараке, а в капсуле. Так, становится понятно, откуда неожиданные странности в самочувствии. Непонятно только, почему мою капсулу открыли раньше времени? Что это значит? Непонятно — значит опасно, это я уже уяснил на своем горьком опыте. И мне совершенно не нравится, что ко мне приехали "гости"! Я попытался приподняться. Желе держало меня как смола бабочку.

— Не дергайся, Малой, все равно не получится! Так что лежи спокойно, — техник повернулся в бок, я наконец-то его узнал, — Прошу Вас!

К капсуле приблизился человек с удивительной внешностью: он был и лысый, и волосатый, худой и толстый, и все это у него получалось одновременно. У него была лысина, обрамленная пышными черными с сединой кудрями. Руки и лицо его поражали своей худобой, как будто его совсем не кормят, и в то же самое время у него присутствовал солидных размеров живот. Как такое было возможно, для меня осталось загадкой. Нос его украшали небольшие очки, больше похожие на пенсне. Он постоянно протирал платочком свою потеющую лысину. По крайней мере, за время моего наблюдения за ним он успел сделать это два раза.

— Гугенштейн, Бронислав Яковлевич, — он сделал легкий поклон, — имею честь быть консультантом корпорации "Альтмир" по разным тонкостям юридических вопросов.

— Думаю, мое имя Вам известно, так что я Вас слушаю, Бронислав Яковлевич. Вряд ли меня извлекли из капсулы для праздного разговора.

— Вы совершенно правы, молодой человек! Дело в том, что у нас сложилась неприятная ситуация... — пауза, оставленная им, явно была предназначена для вопроса. Не дождавшись его, он продолжил, — Это — Вы! Да, Вы! Не делайте такие удивленные глаза! Вам же система выдала сообщение об автоотправке письма в службу тех. поддержки?

— Было такое.

— Тогда позвольте мне продолжить? — уловив мой кивок из желе, он в который уже раз протер платочком свою лысину и пустился в объяснения, — Я позволил себе ознакомиться с Вашим делом. И оно мне сразу не понравилось. Кому такое может понравиться? Молодой человек, вышедший из леса и только потерявший единственного близкого человека, занимается взломом капсулы, избивает других детдомовцев, клевещет на директора детского дома. А директор детского дома чисто случайно оказывается женой мэра города. И это в наше-то время! Золотой души человек, видимо, эта Людмила Павловна! — посмотрев на меня, он улыбнулся, — Не сверкайте так своими очами, Евгений Георгиевич! Я прекрасно понимаю нынешние реалии и знаю, что ни один член семьи никакого мэра в наше время не будет заниматься детским домом, — он развел руками, — Ну, не верю я в "души прекрасные порывы" у родственников мэра, уж простите старого циника. Судя по вашему взгляду, вы тоже, по крайней мере, после знакомства с Людмилой Павловной. Но не это меня заинтересовало. Да, отнюдь не это. Видите ли, привыкание на стопроцентной чувствительности возникает уже на четвертый-пятый день. Вам же удалось продержаться девять дней. А проведя три дня в СИЗО, Вы ни в малейшей степени не проявляли зависимости от виртуального мира, — он сосредоточенно всматривался в мое лицо, затем что-то для себя решив, продолжил, — И после всего этого Вы опять взламываете капсулу, но уже там, где это попросту невозможно. Ведь в местах заключения за капсулы отвечают наши специалисты, проверенные по десятку раз. Конечно, перекупить нашего специалиста возможно, но, уж простите, не Вам! Хотя если ваш покойный дедушка... — он задумался, куда-то поверх моей головы, забавно шевеля губами, явно что-то прикидывая в уме. Вскоре его взгляд выпал из межреальности и упал на платок в руке, он повертел его немного и резко спохватился, — Простите, о чем это я? Ах, да! Наш уважаемый Дмитрий Олегович, — он повел рукой в сторону техника, тот кивнул, — уже прошел проверку на полиграфе и причастности к данному случаю не имеет. В связи с этим у нашей корпорации имеется к Вам два вопроса: "Как Вы обошли защиту капсулы?" и "Не желаете ли поучаствовать в программе исследования зависимости от виртуального мира?"

— Почему я должен отвечать на ваши вопросы?

— Упаси Боже! Вы никому ничего не должны, кроме Государства! А ему вы задолжали три года своей жизни! Не желаете погасить этот свой долг немного раньше? Мы, конечно, разберемся с данной ситуацией и без Вашей помощи, но с ней это было бы на порядок быстрее, — дождавшись моего утвердительного ответа и, кивнув в знак того, что он не сомневался в моем решении, юрист продолжил, — Если я займусь Вашим делом, то могу попробовать снять с Вас все обвинения. Взамен — вы принимаете участие в нашей программе исследований зависимости от виртуального мира и рассказываете, как вам удалось обойти систему защиты капсулы. Как Вам такая сделка?

— Как будет оплачиваться мое участие в программе исследований?

— Вообще-то подразумевалось, что оплатой этого будет снятие с Вас обвинений.