Хоть не сомневалась, что он сказал правду о ее домочадцах, все же взяла подсвечник — не хотелось дотрагиваться, только что металла касалась другая рука, — вышла, проверила, все ли в порядке. Спали.

Опустилась на кровать, поставив подсвечник на пол. Ощутила, как мелко дрожат кисти, и пальцам передается дрожь. Сейчас не смогла бы не то что кисть — подушку удержать. Странно, а на душе вроде спокойно, или так кажется?

Страшный его рассказ... что будет делать теперь? Господина Кэраи нет в городе, где он — неизвестно, да и будь здесь, не придешь с вопросом — правда ли, так ли все было?

И все прочее — случайно поведал о себе больше, чем хотел, или намеренно поделился? Любовь как пища... Звучит пугающе. Хотя и обычные люди привязывают к себе ради собственного блага. Ведь это человечьи души породили демонов, а от тех произошли родичи Энори...

Выходит, все годилось ему — и страстное обожание, и не менее страстная ненависть. Просто убивать — скучно; можно наскоро выпить кружку в дешевом кабаке, но что это по сравнению с наслаждением от хорошего вина? Чужая боль, чужое счастье, созданные ради забавы — чем не вино...

Да уж, Лайэнэ много ему давала, и разного.

Сам воздух казался горьким. Вспоминала их первые встречи, нелепую, безрассудную эту свою влюбленность... Да была ли она сама по себе хоть один день? Или чужая рука просто дергала за нужные струны, наперед зная, какие чувства обострены, какие сейчас отзовутся? Эх...

— Не знаю пока, что ты задумал, — прошептала ашринэ, бросая взгляд на закрытые ставни. — Но слишком хорошо знаю тебя, и разочаровать или напугать меня ты уже не сумеешь. Как и заставить сходить от тебя с ума.

Солнце перевалило через полуденную черту; сейчас, в месяце Сойки-Икиари, оно в это время суток уходило за крышу соседнего дома. Потускнели голубые пятна на полу, потускнел и туго натянутый на оконные рамы шелк.

Уже пятый час молодые помощники Айю перерывали палаты управления в поисках пропавших бумаг. Сам он, грузно опустившись в кресло, теперь только следил за мельканием фигур, кипами футляров, ловил обрывки фраз.

Пропала часть отчетов о поставках зерна и оружия в крепости. За последние полгода и вовсе — как растворились, словно вот это почти поблекшее световое пятнышко на полу.

И ряд важных писем исчез. Кое-что оставалось у него дома, кое-что, он знал, хранится у Кэраи Таэна... жаль, нельзя проверить, на месте ли те документы.

За стеной один из помощников в голос ругался с чиновников казначейства. Хотелось сказать им, чтобы перестали так орать... но сегодня с утра все не в себе, с тех пор, как обнаружилась пропажа. Проклятье, чтобы сперва отыскать эти отчеты, а после аккуратно вынести... здесь работал кто-то свой. Или свои.

Велел принести себе травяного отвара. С утра выпил уже немерянное количество, может, поэтому такая тяжесть в голове? Кости раздражающе ныли — в эту зиму давали о себе знать перед каждым снегом, раньше такого не было.

Но когда же это несчастье случилось? Сегодня помощник обнаружил приоткрытой дверь в комнату, где лежали бумаги, и кинулся проверять. Все, кто имел доступ, в один голос заявляют — еще вчера все было на месте. Врут, скорее всего. Никто не осматривает полки так тщательно. Убирай по одной стопке сшитых листов ежедневно, и трудно будет заметить, что их все меньше и меньше.

Наказать можно всех, самым суровым образом, но как искать виноватого?

Снова голос помощника — кого-то пытается сюда не пустить. Грохот — похоже, молодого человека, вставшего на пороге, просто задвинули в стену на манер дверной створки.

Вошедший растерянно огляделся, не сразу распознав хозяина в творившемся бардаке. Айю заговорил первым:

— Добрый день, господин Нара. Простите, что не встаю. Устал...

Он походил на орла, отвыкшего летать, но все еще норовившего взмахнуть крыльями. Столь же резкие черты, такая же неровная походка, если слова эти применимы к поднебесному хищнику.

— Командир Черностенной устроил особую проверку вместо обычной — рухэй, можно сказать, на голове сидят, надо быть в полной готовности. Был вне себя, обнаружив, что такое ему поставляли все это время, — Аори Нара, сильно раскачиваясь, припадая на хромую ногу, ходил по комнате. — Не знаю, что там с провизией, но за оружие я отвечаю. Теперь он зол на меня — доверял. Куда девалось все остальное, вопрос. Клятый Мэнго с воинами бродит по ту сторону хребта, ждет теплых дней. Как с другими крепостями Ожерелья, как с Тремя Дочерьми, неясно пока. Это предательство, господин Айю.

— Вы же не меня обвиняете, — немного испуганно сказал старик.

— Да Сущий с вами, конечно нет. Но! — он рубанул рукой воздух, — Господин генерал в ярости. Мне он пока еще верит, а вот в своем брате уже сомневается. Давно сомневаться начал, после того, как он с верными семьями так поступил, а уж теперь... Куда того духи болотные понесли, если он в Мелен, почему нет вестей?! И у вас их нет — до сих пор?

— И у меня. Тревожно на сердце...

— Если б тревога могла помочь! Сколько голов полетит. Одно хорошо: поздней зимой и ранней весной горы непроходимы, есть время исправить содеянное. Месяца два... больше Мэнго ждать не станет. Мои люди будут работать целыми сутками. Лишь бы оружие, не дошедшее до крепости, к рухэй не ушло, хоть и дерутся на свой манер. И провизия...

— Да вы сядьте, — не выдержал Айю. Сам он чувствовал, что встать не сумеет — на грудь будто присела огромная жаба, мешала дышать. Гость как раз о жабах заговорил:

— У Тори... то есть у господина Аэмара я уже побывал. Он, как всегда, благодушен и ни о чем не подозревает. Наконец нашел какого-то жениха для старшей дочери, весь в предсвадебных хлопотах. Я ему пригрозил — будет тянуть с разбирательствами или выгораживать кого-нибудь из своих, это кончится плохо.

— Думаю, с Аэмара разберется сам господин генерал...

— Не сумеет, он не способен разговаривать со скользкими типами. Это у меня они при необходимости во, — поднял руку со сжатым кулаком. — Повел глазами:

— А у вас тут, смотрю, свое бедствие.

— И как раз с вашими словами связанное. Не хотите ли выпить?

— Нет, благодарю. После заморского вина Аэмара до сих пор привкус металла во рту, и в глазах пятна скачут. Как можно пить эту дрянь! Вам я чем-то могу помочь?

— Боюсь, что нет. Останется ждать возвращения господина Кэраи... Хоть бы он быстрее приехал и снялось недоразумение с ним.

— Вот уж в ком я уверен, — Аори нахмурился, наклонил почти седую голову, — Вы ведь знаете, на днях умерли два моих человека — старший оружейник Хинаи не проснулся, похоже, сердце, и один из старших офицеров погиб возле Срединной. Его понесла лошадь, с обрыва упал. Теперь вот гадаю, случайности ли. Они-то как раз связаны были с поставками, если кто подменял по дороге, прознались бы, вывели бы на подлеца.

Айю слушал, пытался связать воедино попавшие к нему лоскуты, и все горше становилось на сердце. Он не понимал. То ли старость наконец одолела, то ли попросту был недостаточно проницателен. Кто виновен в плохих поставках? Кто выкрал бумаги? Одному человеку такое не провернуть. Целому Дому — но какому именно, и зачем? Или виновников сразу несколько, каждый в своем?

Господин Таэна-младший уехал в Мелен — и все, больше известий нет. Границу он пересек, затем прилетел голубь с письмом, что добрался до Акатайе — но больше ни слова.

Тагари знает, куда брат уехал. А зачем, догадался, наверное, хоть Айю сумел не выдать. Как он был зол...

Говорят, в доме Кэраи видели призрак Энори, как раз в его кабинете. Вот вернется, и ясно будет, пропало что-нибудь там, или нет. Но какой сильный соблазн свалить все на происки нежити! Только даже суеверному Айю понятно — ни одна нежить не организует поставки некачественного зерна и оружия в крепости. А если недоверие раскололо эту вековую скалу, дом Таэна, то все пропало. Пойти сейчас к генералу? И что скажет — я, мол, всецело верю вашему брату? А он в ответ — значит, и вы заодно.

И самому от себя противно — растерянный трус...

Когда Аори Нара ушел, Айю решил наконец встать. Пора прекращать все еще заполнявший палаты переполох — все равно ничего не найдут. Опираясь сперва на ручку, затем на спинку кресла, поднялся, почувствовал себя совсем хорошо. Собрал несколько лежащих на низком столике футляров: эту охапку сейчас сам разложит на полках, нет смысла снова звать помощников.

Вроде не разжимались руки, а футляры полетели вниз, покатились по полу. Красиво легли, как гадальные камушки: еще бы понять, что означает выпавший узор.

Помощники бросились поднимать, а он все стоял и смотрел, досадуя, что теперь смысл послания ускользнул навсегда.

Глава

Тяжелые серые тучи нависали над логом; ветер, придавленный ими, не летел — катился по снегу. Временами солнце разрывало край тучи, и снег становился золотистым, а с холмов стекали густые синие тени. Кедры на вершинах напоминали флаги, тянули ветви на юг. Но повозка и несколько всадников двигались на восток.

— Просто отрада для глаз, — сказал Кэраи, выглядывая из-за полога. — Ивы Акатайе мне уже поперек горла...

— По дороге к границе было много и других деревьев, — возразил Ариму, сидевший на козлах за возчика.

— Но я их не видел из-за этих тряпок, — с отвращением тронул толстую темную ткань.

— Они дают надежную защиту от ветра, — не соглашался слуга. — Все-таки польза.

— Какое счастье, что можно наконец не пить эту гадость, — от души произнес Кэраи. — Думаю, дня через три смогу ехать верхом. Эта повозка мне уже снится в кошмарах, словно погребальные носилки. И медленно, до невозможности медленно!

— Рано еще верхом. А все-таки зря вы так поступили, слишком опасно, — сказал Ариму не то осуждающе, не то восхищенно.

— У меня, похоже, выбор был невелик. Судя по счастливой физиономии Майя, он рад был от меня избавиться...

— Разве рад?

— Еще как. Сплясать был готов!

— Но... как же?

— Вот и я подумал — как же? Сам не выпускает, а отъезд больного для него — праздник? Значит, что-то задумал. Или не сам, а приказали ему. Что-то такое, что моя вероятная смерть от заразы в пути предпочтительней. Так даже вернее, что приказали, я ему разом все сомнения разрешил. И он чист перед всеми. Ладно хоть не велел нас у границы прикончить, струсил, за что ему и спасибо.

— Ну, этот... — Ариму от возмущения даже крепких слов не нашел.

Рука потянулась, отдернула полог шире.

— А небо-то какое красивое...

— Нечего нагонять холод в повозку!

— Поворчи, когда еще представится случай, — усмехнувшись, Кэраи откинулся на подушки. Что-то творится дома... С границы наверняка пошлют птицу — там будут ждать. Намеренно поехали более длинным, не самым явным путем. Если что, сплетни раньше них не помчатся. Зато и самим не собрать никаких слухов.

Ну да ладно, пока нет смысла думать о невозможном. Но так уже устал от безделья, и даже книги какой нет — на тот свет книг не полагается. Хоть стихи начинай сочинять, самое время. Например, о цветочках... Спасибо той летней истории с травками, хоть и не хотелось снова пить лишающий сознания отвар, это был во всяком случае уже проверенный способ. И кое-чего добавил еще, для красоты полотна. Хорошо что у Майя не было своего Энори, или иного какого знатока безобидных травок. Да и подобной хитрости он не ожидал.

На ночлег остановились в ложбинке у озера. Засветло успели поесть. Теперь смеркалось, все вместе сидели на бревнах у костерка. Закричал пересмешник, сухо, трескуче, подражая падающему дереву. Неприятно раздавался этот звук в сумерках.

Может, то и не птица вовсе, а лесной дух, подумал Кэраи, и сам себе подивился. Еще недавно такое в голову бы не пришло.

— Господин, свет, — произнес Юи. Кэраи приподнялся. И вправду... совсем близко, на другой стороне озера, меж высохших камышей пробивалось теплое сияние. Вроде бы домик, и лампа в окне. Одиночество накатило, будто один замерзал в лесу или в поле. А там... впереди, шагах в двухстах, светилась надежда. Повозка не пройдет по льду, а объехать трудно — корни деревьев мешают. Но можно дойти, он уже в силах.

— Там тепло, — пробормотал он, не заметив, что говорит вслух.

— Хотите добраться туда? — Ариму тоже глаз не сводил с окошка. На лице тоскливое выражение было, и жадное. Это и заставило усомниться.

— Нет, пожалуй. Может, бандиты какие — хватит с нас приключений. И погасите-ка наш костер. Не замерзнем в повозке.

— Господин, — послышался голос еще одного слуги, — Похоже, кто-то идет сюда.

— Или стоит, — вполголоса добавил Юи; он напрягся, положил руку на поясной нож. За стволами виднелась фигура. Вот вроде двинулась в сторону, к домику... вот уже и не разглядеть ее.

Ночь прошла тихо.

С утра один из слуг вызвался проверить, что там за домик светил окошками; вернулся растерянный. Постройка оказалась полуразрушенным охотничьим шалашом, и не разжигали там огня по крайней мере с лета. Заодно и следы проверили там, где вчера бродила фигура, и вновь ничего. А ведь не шел ночью снег, не могло замести.

— Чушь какая-то, — сказал Кэраи. — Огонь все видели.

— Господин, лучше убраться отсюда. По свету. А то еще лесовик кружить станет... недаром вчера кричал пересмешник.

Кэраи не успел отозваться.

— О, еще один шагает, — заметил Юи, глядя на голый склон соседнего холма.

— А может, вчерашний?

— С другой стороны, и ты сам видел — не было вчера никого, следы-то где?

Светло было, и на сей раз Юи за нож не хватался. А вскоре и он, и остальные рассмотрели гостя — монах это был.

Вблизи монах оказался вылитым крестьянином — лицо широкое, руки грубые, сам жизнерадостный и здоровый, как вол. Два ряда молитвенных бус на груди казались связками ягод. Путников приветствовал не благостно, а как-то даже по-родственному. Одет довольно легко, а запыхался, видно, жарко ему. Спросил, не видали ли странного.

Ариму, повинуясь кивку господина, настороженно рассказал. Больно уж кстати знает...

— Не знаю, духи ли местные вам благоволят, разум ли помог, или нечисть оказалась по зиме слабой, не хватило ее усилий — но, сдается недостойному брату, что правильно никто из вас не пошел на огонь.

Спутники Кэраи оживились, были бы зверями, точно уши бы насторожили.

— Думаете, не люди там были?

— Чего уж тут думать... конечно, не люди.

— Воевать будете с нечистью, почтенный? — спросил Юи.

— Война слишком суровое слово. Разобраться сперва придется.

— Вероятно, святой брат уверен был в своих силах, раз пришел сюда один, и наша помощь ему не понадобится? — спросил Кэраи. Получив кивок, велел своим людям:

— Запрягайте лошадей.

Только вздохнул, наблюдая, как вытянулись лица слуг. На прощанье Кэраи распорядился дать монаху немного еды и денег, мало ли, вдруг и вправду святой человек.

Только когда озерцо скрылось из глаз, пояснил:

— Монах это прекрасно, только больно вовремя он появился, и слишком уж странно все остальное. Неважно уже, нечисть тут замешана или нет ничего загадочного. Если он тот, за кого себя выдает, придет в город и расскажет.