Повесть о потерпевшем кораблекрушение Часть 2

Степняки, увлеченные схваткой, не сразу поняли, откуда взялся плотный ружейный огонь, который вели им во фланг поселенцы, сгруппировавшиеся вокруг Обера Грайса. Однако они довольно быстро оценили неблагоприятные стороны складывающейся ситуации — урон среди нападавших заметно вырос. Не прошло и четверти часа, как степняки стали поворачивать коней и уходить прочь от места боя.

Еще семь ружей, взамен разбитых в стычке, купили у Обера тут же, в караване. По прибытии в Форт-Сагга, когда слухи о стычке со степняками и новом ружье, которое стреляет быстрее прежних, разошлись среди переселенцев, прибавка к продажам новых ружей составила четыре штуки. Если бы Обер имел возможность разослать энергичных людей, подобных себе, по всем новым территориям, то сбыт уже в ближайшие недели был бы налажен. Но пока до массового спроса на новые ружья было далеко.

Привезенную им партию ружей Обер разместил на складе в Форт-Лаи -крупнейшем поселке (или городке), лежавшем на одном из главных путей переселенцев. Теперь этот склад мог обеспечивать торговлю новыми ружьями в окрестных поселениях в течение нескольких недель. Но вскоре этот склад опустел при драматических обстоятельствах.

Когда Обер собрался совершить очередной коммерческий вояж из Форт-Лаи, он обнаружил ворота городка закрытыми. У ворот стоял патруль с примкнутыми штыками.

"Что случилось?" — обратился Обер к всаднику с нашивками офицера. Тот досадливо махнул рукой в белой перчатке:

"Не советую вам куда-либо отправляться. Впрочем, и здесь оставаться не лучше. Степняки скоро все наши головы посадят на колья вокруг Форт-Лаи".

"Так что же случилось?" — настаивал Обер на своем вопросе.

"Они собрали здесь десятки своих шаек. Тысячи всадников! Несколько небольших поселений уже вырезали..."

"А где же королевские войска?" — удивился Обер.

"Я посылаю уже третье донесение. Ответа не было. На последнее пришел форменный выговор — у меня, видите ли, огромный гарнизон, тут, видите ли, и одному эскадрону делать нечего! Посадить бы того штабного крючка, что сочинял эту бумажку, на мое место!" — Офицер в досаде даже сплюнул, потом заговорил спокойнее:

"Подкреплений нам, похоже, не дадут. Все королевские войска сейчас на южной границе — война! А пока они там дерутся с гвардейцами кесаря-регента, нас тут скоро живьем поджарят. И какой толк нам воевать с Королевством Проливов на юге? Ну зачем нам сдались их леса? Там ведь кроме лесов и нет ничего!" — офицер снова махнул рукой и замолчал.

Ночью вокруг поселка, вселяя ужас в его жителей, заколебались многочисленные огни костров. Утром Обер разыскал офицера:

"Сколько у вас людей?" — спросил он без обиняков. Офицер посмотрел на него несколько подозрительно, но все же нехотя ответил после минутного раздумья:

"Эскадрон кавалерии, две роты пехоты". — И с горечью добавил — "И это самый большой гарнизон в округе!". — На лице его появилась кривая усмешка.

"А сколько всего людей в Форт-Лаи может носить оружие?" — не унимался Обер Грайс. Офицер взглянул на него с удивлением, но и на этот раз ответил:

"Ну, тысячи две — две с половиной. Но какие из них вояки! К тому же едва ли у них найдется больше пяти сотен годных ружей. Да и что за ружья? Барахло! Из них даже кролика на поле подстрелить — проблема".

Оба собеседника на какое-то время замолчали. Офицер прислонился к коновязи и уныло рассматривал свои вычищенные, но уже успевшие покрыться налетом пыли сапоги. Обер глядел на него и соображал:

"Из города, видимо, не уйти — степняки перехватят. В городе отсиживаться — того и гляди, всех вырежут..."

Обер прервал молчание:

"А как-нибудь миром уладить нельзя?".

Офицер, не поднимая головы, пробормотал:

"Какое там. Поселенцы сожгли одно их стойбище у реки Илгон. Теперь их вождь Магду призывает истребить всех иноземных демонов".

"Неужели они все же осмелятся напасть на Форт-Лаи?"

"А то нет! Их тут собралось тысяч пять-шесть, если не все десять!"

"А какого же черта вы тогда подпираете здесь коновязь?!" — не сдержался Обер. Офицер вскинул глаза на Обера и зло отпарировал:

"Прикажете выехать во чисто поле и сразить супостата в открытом бою?"

Обер постарался взять себя в руки и примирительным тоном произнес:

"Ладно, признаю, погорячился. Не будем ругаться, давайте лучше познакомимся. Обер Грайс, торговый агент фирмы "Далус и сыновья". — Обер протянул офицеру руку. Тот не слишком охотно, не снимая перчатки, протянул свою:

"Эйк Риль, лейтенант Провинциального легиона".

"Так вы думаете, нам тут, говоря напрямик, крышка?"

"Очень похоже на то" — мрачно кивнул Эйк Риль.

"И ничего нельзя предпринять?" — продолжал допытываться Обер.

"Удирать уже поздно. А что тут еще предпримешь?"

"Я могу сказать, что!" — со сдерживаемой яростью проговорил Обер Грайс. — "Здесь на складе фирмы "Далус и сыновья" лежит около полутора тысяч ружей. Из них почти полтыщи — превосходные новые образцы. Под свою собственную ответственность я готов раздать их всем, кто способен держать в руках оружие. Улицы перегородить баррикадами, рвами, кольями, просто канатами. Создать внутреннее кольцо обороны. Пушки здесь есть?"

"Две, да и те старенькие" — отозвался Эйк Риль, явно ошарашенный неожиданным предложением нового знакомого.

"Поставить их напротив ворот. У каждого дома поставить бочки, ведра, лохани с водой, чтобы не дать им сжечь поселок дотла. Надо действовать, черт возьми, ведь они могут напасть в любой момент!"

Офицер пристально посмотрел на Обера. Во взгляде его читалось уважение.

"Что вы смотрите на меня, Эйк? Я не икона, и благодарственные молебны нас не спасут. Берите своих людей, и к складу. Объявите мобилизацию всех мужчин. Ружья выдавайте строго под расписку, зачисляйте поселенцев в отряды, ставьте командирами своих сержантов. Остальных сгоняйте строить баррикады!"

Постепенно городок пришел в движение. Обер обучал сержантов обращению с новыми ружьями, те через пару часов уже сами обучали волонтеров. Поперек улиц забивали колья, копали рвы, натягивали канаты. Из арсенала выкатили две пушечки и поставили их за баррикадой напротив ворот. По всей бревенчатой стене, опоясывавшей поселок, расположились стрелки и наблюдатели. Степняки уже подъезжали под самые стены, время от времени пуская стрелы. У некоторых всадников были видны и ружья. Однако нападения не последовало. Ночь прошла в тревожном ожидании, не принеся ничего нового. А на рассвете, сквозь сморивший его сон, Обер услышал тревожные крики со стен...

Локки не любил вспоминать то, что потом получило название "Побоище при Форт-Лаи". В конце концов, степняки защищали свою землю. А он своими руками готовил их истребление. Сознанием он понимал, что этот вопрос уже предрешен. С ним или без него, но рано или поздно "цивилизованные" переселенцы огнем и пулями докажут, кто сильнее в этом кровавом неравном споре. Жестокие законы истории он отменить не в силах. Да и речь шла о защите своей жизни и жизни тысяч поселенцев, в том числе женщин и детей. Но все равно на душе было гнусно.

...Когда после многих безуспешных атак, отбитых плотным ружейным огнем со стен, степняки все же сумели высадить ворота и ворвались в городок, их встретили залпами из-за баррикад, заборов, из окон домов. Кони спотыкались о протянутые поперек улиц канаты, налетали на вбитые в землю колья. В плотную массу всадников, сгрудившихся в створе ворот, ударили картечью две пушки, затем еще и еще раз. Над поселком плыл сизый пороховой дым. Через час после того, как не осмелившиеся снова ринуться в ворота степняки повернули лошадей, было покончено и с теми, кто первыми успел прорваться в ворота. Проем ворот, разбитые створки которых валялись на земле, был наспех забаррикадирован. С улиц начали убирать трупы людей и лошадей.

Эйк Риль вытер рукавом мундира пот со лба и повернулся к стоящему рядом Оберу:

"Ты совсем не похож на штатского. Отменно стреляешь, не теряешься в бою..." — он не стал договаривать вертевшуюся у него в голове мысль, что без поддержки Обера Грайса всем в этом городке могло придтись очень плохо.

"Сейчас я совсем штатский" — устало промолвил Обер. — "Но на Старых Землях довелось и повоевать. Особенно, когда земля Олеранты, где я служил в юности матросом, восстала против Кесаря-регента. Правда, офицерского чина не выслужил" — Обер чуть заметно улыбнулся, тоже не договаривая те мысли, что проносились у него в сознании. Не станешь же, в самом деле, рассказывать этому лейтенанту про сражение у стен Сегидо, или про то, как повел агму на столицу Великой Империи Ратов...

Оберу оказалось очень сложно отчитаться за итоги своей коммерческой экспедиции. Десятки сломанных и расхищенных ружей — только на этот итог побоища при Форт-Лаи обратило внимание правление отделения фирмы "Далус и сыновья" в провинциях Командора Ильта. Над Обером Грайсом нависла угроза увольнения. Продажа оставшихся у него двадцати восьми золотых монет позволила ему покрыть лишь чуть больше половины убытков, которые правление отнесло на его счет.

"Что вы скажете, если к концу месяца продажа новых ружей увеличится вдвое? Это покроет все убытки в Форт-Лаи, а еще через месяц наши прибыли начнут расти, как никогда!" — пытался убедить Обер Грайс правление. Однако даже защита со стороны Далуса-младшего не заставила правление изменить свою позицию. После долгих споров едва удалось уговорить членов правления отложить окончательное решение об увольнении на четыре недели.

Оберу Грайсу поневоле пришлось развить кипучую деятельность. Работая по ночам, он из своей скудной зарплаты доплачивал мастерам, исправлявшим бракованные заготовки стволов и замков, собственноручно точил ложа и приклады. Зато за две недели было изготовлено полтора десятка штучных ружей нового образца. Офицеры Провинциального легиона, и первым среди них Эйк Риль, издатели и журналисты самых влиятельных газет, руководители аристократического охотничьего клуба — всем им Обер Грайс презентовал красивые ружья с травленым и чеканным узором, с резьбой и инкрустацией по ложу и прикладу.

В газетах появились заметки о побоище в Форт-Лаи, где выставлялся героем лейтенант Риль, но не было забыто и про фирму Далуса.

"Гражданская ответственность фирмы "Далус и сыновья", которая, не колеблясь, пожертвовала своим имуществом для спасения жизней поселенцев, заслуживает всяческого поощрения. Немного найдется в наше время примеров столь самоотверженного служения общественному благу!

Заслуживают похвал и превосходные боевые свойства нового "ружья Далуса", прошедшего в этом сражении самую строгую проверку на точность боя и скорострельность. Точность боя оказалась на высоте. Что же касается скорострельности, то по этому показателю "ружье Далуса" далеко превзошло все известные образцы, в том числе и ружье Варлана, состоящее ныне на вооружении Провинциального легиона".

(Газета "Новый Южный Курьер")

Еще на месте событий, когда в Форт-Лаи появилась королевская военная комиссия, Оберу пришлось давать перед ней показания, поскольку он оказался одним из считанных приличных людей в этом городке, коих королевские офицеры сочли возможным выслушать. Он дал самые лестные отзывы о твердости, с которой лейтенант Эйк Риль исполнил свой воинский долг, особо упирая на осуществленное лейтенантом быстрое и эффективное разоружение вооруженных поселенцев по окончании боя, и возврат ружей обратно на склад. После этих разъяснений начатое было против Риля дело "О создании беззаконных вооруженных отрядов" было прекращено. В благодарность лейтенант не забывал при удобном случае добрым словом упомянуть о "ружье Далуса".

Как и надеялся Обер Грайс, продажа новых ружей начала расти и вскоре вопрос об его увольнении отпал сам собой. Более того, производство этих ружей все увеличивалось. После первой партии в четыреста штук к концу года было выпущено еще четыреста, а затем вся вторая смена непрерывно была занята их изготовлением. Этот успех укрепил положение Обера и поднял его жалование на целый квинтал в неделю. Осмелев, Обер предложил проложить от завода рельсовый путь в порт и снабдить его паровой тягой. Выслушав предложение Обера, Лойн Далус сразу же заметил:

"Уж паровую-то тягу мы точно не потянем!"

"Потянем", — возразил Обер, — "если организуем дело в две очереди. Сначала тянем рельсовую нитку от сталелитейного и сталепрокатного заводов к оружейному, а от него — в порт. Пускаем вагонетки на конной тяге, как на заводах вашего батюшки на Острове. Рельсовый путь позволить удешевить перевозки по сравнению с гужевыми".

"Ненамного. А вложения потребуются немалые" — заметил Лойн Далус.

"Верно. Но только в том случае, если мы будем возить лишь свои грузы. А фабрикантов, заинтересованных в удешевлении перевозок из порта к своим заводам, немало. Вот, я тут сделал расчет грузооборота, которого надо достичь, чтобы рельсовая дорога окупилась в два года. Это всего лишь втрое больше наших собственных перевозок".

"Даже если и так, то нужны деньги не только на строительство самого пути, но на покупку земельного участка, чтобы довести дорогу до порта. Я же сказал — таких расходов мы не потянем". — Лойн Далус замолчал, давая понять, что разговор на этом можно считать оконченным. Но Обер Грайс не унимался:

"Под покупку земельного участка деньги мог бы ссудить ваш батюшка — это же надежное обеспечение. Половину затрат на рельсовый путь можно покрыть кредитом. А клиентов от ломовиков мы переманим, стоит лишь дать приличную скидку. Более выгодный тариф будет агитировать сам за себя. Кроме того, у нас, как я слышал, есть реальная возможность получить заказы на паровые машины. Если мы будем брать на несколько процентов дешевле Зеккерта, то дело пойдет. Будет дополнительный доход, можно будет подумать и о паровозостроительном цехе..."

Далус младший резко оборвал рассуждения Обера:

"Что толку говорить об этом, если батюшка денег на земельный участок ни под каким видом не даст, да и размер разрешенного кредита мы уже исчерпали. Превысить же его я не могу без разрешения Совета управляющих фирмы. Все, разговор окончен" — Далус жестом показал Оберу на дверь.

Обер не любил находиться в бездействии. Хотя и рутинная работа на заводе занимала немало времени и сил, Обера совершенно не устраивала роль одного из маленьких винтиков в общественном механизме. Он страстно желал быть в постоянном напряжении, реализовывать сумасшедшие проекты, пришпоривающие время, и требующие от него самого максимальной мобилизации всех сил. Когда на него сваливались будни, когда его одолевала рутина повседневного существования этого общества, он начинал обостренно чувствовать свое одиночество, а подчас на него накатывали и мысли о никчемности собственного существования.

В свое "первое пришествие", тогда, в Империи Ратов, ему по большей части не приходилось жаловаться на унылое течение будней. Здесь же он оказался в личине "маленького человека" и подчас изнывал от невозможности постоянно вмешиваться в плавное течение событий, в поток неторопливого времени, текущего куда-то мимо него. Хотя и в Империи Ратов ему доводилось чувствовать свое одиночество, но там он все-таки был окружен людьми, которых он мог в известном смысле назвать близкими. Здесь же он был для кого-то подчиненным, для кого-то — начальником, для кого-то — сослуживцем, для кого-то — соседом... Но близких у него не было — ни друзей, ни возлюбленных. Лишь случайные связи, которым он сам не давал зайти сколько-нибудь далеко.