Тень Императора

Господи, когда же в противовес хоть одна песчинка счастья упадет-то? Устал я от одной безнадеги, ох как устал.

Идти до ворот дальше не было смысла. Уже отсюда, не дойдя десяти-двенадцати метров я увидел, что ворота закрыты на гигантский засов, который можно было поднять только при помощи механизма, скрытого в левой сторожевой будке. Несколько черных проводов тянулись от засова в окнам, два провода болтались оборванными, большая шестеренка, вкрепленная в стену, блестела хрусталиками льда.

-И как же туда добраться, без лестницы-то... — прошептал я, задирая голову, чтобы получше разглядеть верх сторожевой башенки. Лезть по заледенелым столбам основы, каждый из которым с трудом можно было охватить руками, не представлялось возможным. Ну, а как лезть через стены или ворота я вообще не представлял.

Император подошел незаметно, я заметил его, когда тень от сгорбленной фигуры легла на мою. Император держался за плечо, было видно, что стоит он с трудом, но держится, хоть и дрожит предательски подбородок — вот и еще один минус к попытке перелезть через ворота.

-Нам суждено умереть в этом городе, — пробормотал Император едва слышно, — вообще-то, так и должно быть. Я последний владыка великой некогда Империи, а это последний мой город. Сама судьба не даст мне покинуть тонущий корабль.

-Не надо все сваливать на судьбу. Мы выберемся из города. Пока еще не знаю как, но выберемся.

Я обошел сторожевую башню, затем направился к лестнице. Выгорела она основательно, наверное, рассыплется от неосторожного прикосновения. Вот если бы соорудить такую же... или найти.

До заката оставалось еще несколько часов.

-Нам нужно вернуться к домам и поискать лестницы. У людей должны быть лестницы, особенно у тех, кто жил в двухэтажных домах.

-Думаю, я не смогу вновь забраться на твоего коня, — ответил Император, и на этот раз не смог удержать слабый стон. Несмотря на холод, по его лбу катились крупные градины пота, щеки налились красным.

"Лишь бы не заражение крови, — подумал я, — лишь бы не заражение..."

А в слух сказал:

-Тогда позвольте я оставлю вас здесь, мой господин. Мы с Францем отправимся за лестницей, а вы спрячьтесь за одной из этих сторожевых башен и дожидайтесь нас.

-На всякий случай, мой верный меч все еще при мне, — улыбнулся Император, но боль скривила тонкие губы в безумную ухмылку.

И в это время за нашими спинами громко заржал Франц.

Я резко обернулся, выхватывая из ножен меч. Император обнажил свой, держа его левой рукой и раскачивая лезвие из стороны в сторону.

Там, где заканчивалась дорога, у основания статуи, недалеко от пятившегося в нашу сторону коня, стоял человек. По странной расалбаленной позе и склоненной набок голове его легко можно было принять за безумца — обычно лишенные разума стояли именно там — но он был прилично одет (чего не скажешь о безумцах точно), на голове — широкополая шляпа, скрывающая в тени лицо, руки небрежно засунуты в карманы брюк. За спиной незнакомца выглядывало нечто похожее на черенок от лопаты, или, может быть, какой-нибудь осиновый кол — в данный момент я бы ничему не удивился.

Я поднял вверх сводобную руку с открытой ладонью — знак мирных намерений — и спросил:

-Кто вы?

Незнакомец поднял голову, но я не увидел лица, а только кончик белой — абсолютно седой — бороды. Затем он как бы нехотя, медленно вынул левую руку из кармана и поднял ее вверх, разжав пальцы. Следом раздался его тихий скрипучий голос:

-Никогда не думал, что скажу это, но странно видеть в Шотограде людей в здравом уме.

-Взаимно, — ответил Император, — мы тоже удивлены. Кто вы?

-Неважно, — ответил незнакомец, — важно, что я знаю, кто вы.

-Откуда? — вырвалось у меня.

-Я не слепой. А не узнать сына великого Императора может только слепой, — ответил незнакомец, — к тому же я был ночью на центральной площади. Услышал крики, увидел свет факелов и сообразил, что там происходит какая-то заварушка, ну и залез на чердак. Красивое зрелище. Давненько не видывал.

-Там погибли наши товарищи, — сказал я.

Незнакомец выудил вторую руку из кармана:

-Весьма сожалею, но времена нынче такие, что оставаться разумным можно только с черствым, как кусок хлеба, сердцем.

-Что вам нужно? — спросил Император. Я видел, как дрожит рука, которой он держал меч. Только бы Император не потерял сейчас сознание.

-Вы зачем-то пришли в Шотоград, мой господин, — произнес незнакомец, выговаривая обращение к Императору с явной усмешкой, — и зачем-то хотите теперь его покинуть. Мне стало интересно. Разве вы не должны нас защищать? Где же ваша доблестная армия? Где люди со стягами, и палачи, которые бы очистили город от безумцев?

-Вся Империя погибла, как и ваш Шотоград, — отозвался Император дрогнувшим голосом, — нет ни армии, ни палачей, ни мужчин, ни женщин. Я и мой писарь ищем того, кто все это сделал.

-Вам нужен Ловкач, — кивнул незнакомец, — что ж... я так и подозревал. Империя наносит ответный удар, ха, не находите фразу забавной ? Два человека против существа, уничтожившего мир. Я наблюдаю за вами уже несколько часов и думаю, что без чьей-либо помощи вам не обойтись.

-Наблюдаешь за нами?

-Это не так сложно. Те улочки и переулки, по которым вы петляли, я давно облазил и знаю их как свои четыре пальца. Тем более, что на свежем снегу следы от копыт очень легко заметить. В мертвом-то городе. Ой, кажется, ваше величество падает...

Я обернулся как раз в тот момент, когда Император стал медленно оседать на снег. Меч выпал из его оослабевшей руки. Я подхватил Императора, но он все равно упал. Изумрудные глаза закрылись, из горла с хрипом вырывалось горячее дыхание.

-У него лихорадка, — раздалось прямо за моей спиной.

Я обернулся и увидел незнакомца совсем рядом. Из-под шляпы выглядывало изрезанное морщинами вдоль и поперек лицо с густой бородой и пышными усами. От незнакомца удивительно приятно пахло костром и веяло теплом.

-Если вы хотите нам помочь, так помогайте, — резко сказал я, — а если нет, то идите свой дорогой.

-Неважно, хочу я вам помочь или нет, — произнес незнакомец, — важно то, что у меня нет выбора. Больше ни у кого нет выбора. Это надо понять раз и навсегда. Давай, приподними нашего господина, чтобы я мог обхватить спину...

* * *

Без лошади мы добирались до жилья незнакомца (которого я окрестил Бородачом) около часа. Франц шел следом, не нуждаясь в приказах. Он прекрасно понимал, что от него требуется.

Все это время Император находился без сознания, его лихорадило, он стонал и дрожал то ли от холода, то ли от сильной боли.

Я не очень удивился, когда мы дошли до перекрестка, который был очищен от снега. Все-таки мои предположения оказались верны.

-Я был лучшим в городе уборщиком улиц, — с нотками гордости в голосе произнес Бородач, проследив за моим взглядом, — не могу же оставить улицы без присмотра, тем более когда больше нет людей, которые могли бы их загадить! Правда, существуют некоторые ограничения, — Бородач слабо хихикнул в бороду, выпуская сизый пар, — безумцы хотят оторвать мне голову, поэтому я расчистил только те дороги, куда они предпочитают не соваться.

Мы прошли по улочке, затем свернули в еще более узкий проход, свет почти не попадал сюда, было темно и мрачно, а затем Бородач свернул еще раз, и стало настолько тесно, что мои плечи терлись о стены.

-Им сюда не пробраться, — бубнил Бородач, — мозгов не хватит. Парочка забредала, чуть с ума не сошли, не знали, как выбраться. Стояли и орали, пока я их того, не пришиб... Моя верная лопата, любимица, свое дело знает. Когда снег чистить, а когда и головы бить... А ежели лезвием чиркануть, то и шею отрубить можно, не хуже топора. Вжик, значит, и нет головы, хе-хе...

Мрак окутал со всех сторон, вдобавок возник туман, скользивший по ногам, и мне на какое-то мгновение стало безумно страшно. Я представил, как Бородач кидает тело Императора на землю, разворачивается, выхватывает из-за спины лопату (а ведь это действительно его верная лопата, любимица) и — вжик — снимает мне голову с плеч. Он ведь так давно не ел, он ведь так давно один, и мне показалось, что он не менее безумен, чем те бедняги, разум которых забрал Ловкач. Но я одернул себя. Моя жена, пусть земля ей будет пухом, не одобрила бы подобные мысли. Она справедливо считала, что людям нужно доверять. В разумной мере, конечно... А Бородач пока единственный, кому можно доверять здесь, в Шотограде.

Надо быть начеку... но доверять, насколько это вообще возможно в настоящее время...

За спиной цокал капытами по очищенной мостовой Франц.

Спустя какое-то время Бородач остановился, но не для того, чтобы вытащить лопату, а чтобы толкнуть плечом неприметную вначале деревянную дверь в стене. Дверь распахнулась, выпуская яркий дрожащий свет и теплый воздух, приятно щекотавший замерзшую кожу.

-Тэк, закносим! — Бородач помог снять Императора с коня, и мы занесли его внутрь. Я быстро вернулся, осводобил Франца от остальной ноши, привязал его за узды к фонарному столбу, потрепал по щеке. Франц будто понимал, что происходит, ответил легким кивком головы.

-Не переживай, — шепнул я, — мы ненадолго... — и зашел в помещение.

Судя по всему, это был склад. Всюду высились широкие деревянные полки — ныне пустующие и местами разобранные — в углу стояло несколько кресел, в небольшом камине ярко горел огонь, так же обнаружился диван и куча всевозможного хлама, забившего противоположный от двери угол.

Мы пронесли Императора на диван и положили. Император не очнулся, но веки его задрожали, и сквозь приоткрытые губы вырвался слабый стон.

-Может быть заражение, — со знанием дела сказал Бородач и вытер рот тыльной стороной ладони. На правой руке его не доставало большого пальца, — у меня дед врачевателем был, уж я от него нагляделся. Смотри.

Он расстегнул на Императоре шубу, стянул, следом снял накидку, обнажил раненое плечо.

-Видишь, рана разбухла и по краям синие разводы. Это значит, что в рану попала какая-то грязь. Нужно срочно все промыть и перевязать чистой тканью. Тебя как звать?

-Геддон, — несколько опешил я от резкого перехода разговора.

-Служака Императора? Самый верный? — говорил Бородач, не поднимая головы. Его пальцы, толстые и мясистые с короткими желтоватыми ногтями, резво ощупывали набухшую рану. Я не знал, что на это ответить, и поэтому промолчал.

-Я тоже когда-то служил мэру Сорину, — сказал Бородач, — вообще-то он был моим двоюродным дядей, поэтому у нас сложились весьма родственные отношения, но работу свою я все равно выполнял,.. хе,.. как бы поточнее... ответственно. Два года подряд получал медаль, как лучший уборщик. За три месяца до этого... Ловкача мне даже повысили зарплату, так что я стал совсем как ваш столичный уборщик, разве что лопата не золотая. Ну, а затем, сам знаешь... Так, Геддон, служака Императорский, видишь камин? Над камином полка, на ней сумка кожаная на молнии, таких сейчас уже не делают. Подай.

Сумка оказалась старой и потертой, кожа потрескалась до такой степени, что кое-где чернели рваные дырки. Молния не застегивалась, и внутри я увидел набор инструментов — на удивление чистых, не запыленных ржавчиной, пахнущих свежим машинным маслом. Потом взгляд мой упал на камин, в котором горел огонь, я подумал, как это возможно, чтобы дрова горели такое длительное время — и увидел, что никаких дров в камине нет. Огонь шел от маленьких раскаленных трубочек, расположенных в два ряда по несколько штук на дне камина. Огоньки пламени на конце трубок светились зеленоватым.

Газ. В Шотограде еще функционировали системы подачи.

-Не возись, Геддон, служака Императора, — произнес из-за спины Бородач, — а то помрет наш господин и все.

Я подхватил сумку и вернулся к дивану. Император оставался без сознания, но шевелился, диван под ним жалобно скрипел на последнем издыхании.

Бородач зарылся в сумку и извлек сначала нож с тонким длинным лезвием, потом шипцы — с одного края гладкие и острые, с другого зубчатые (представить страшно, что он собирался этими щипцами делать), потом на полку около дивана лег прозрачный пакетик, в котором лежали какие-то пузырьки, пластыри и ярко-белый бинт.

-Откуда все это?

-Из дома, — сказал Бородач красноречиво и замолчал. В его глазах вдруг возникли, задрожали, слезы, и я подумал, что он сейчас расплачется, но Бородач провел ладонью по глазам, и слезы пропали.

-Моя жена была хирургом в Шотоградской лечебнице, — произнес он сухо, — в этом году ей должны были повысить зарплату. Инструменты — это все, что от нее осталось.

-Она умерла? — спросил я, и прикусил язык.

Бородач словно сделался меньше, сгорблися, втянул голову в плечи. Руки замерли над сумкой с поломаной молнией.

-Нет, — Бородач вздронул. — Соли нет, а без соли плохо. Если песком посыпать, то сам знаешь, ни одна дорога не тает, а вот с солью было бы не скользко.

Его руки вновь пришли в движение. Бородач взял какой-то пузырек из темно-желтого стекла, встряхнул, наблюдая за жидкостью внутри. Жидкость запенилась. Улыбнувшись, Бородач отвентил крышечку и вылил содержимое на рану. В воздухе мгновенно запахло горелым мясом. Зашипела желтая пена. Глаза Императора широко распахнулись, и он заорал. Крик этот, однако, был жестко подавлен рукой Бородача, бесцеремонно закрывшей Императору рот. Второй рукой — четырехпалой — Бородач стер пену, обнажив рану. Только крови на ней уже не было — пульсировала желтая пленка на месте неровного отверстия, словно стягивала между собой рваные края, а под ней разглядеть было решительно невозможно.

-Сейчас еще немного попечет, — сказал Бородач, а на лице его блуждала странная ухмылка. словно доставляло удовольствие вот так причинять боль человеку.

Император дернулся, глаза, казалось, сейчас вылезут из глазниц. Но каким-то чудесеным образом, Бородачу удавалось сдерживать Императора всего лишь одной рукой, зажавшей рот.

Словно и не было дергающегося тела.

-Вы идете в Лес, — скорее уточнил, нежели спросил Бородач ровным голосом, глядя на меня.

Я кивнул, переводя взгляд то на него, то на дергающегося Императора. И не знаю, что пугало больше — спокойный взгляд Бородача, в котором проскальзывало что-то от безумия людей на улице, или выпученные глаза Императора.

-Ловкач вам не по зубам, — между тем продолжил Бородач, свободной рукой ощупывая рану по краям, — он не человек, и одолеть его может только равный ему, такой же нелюдь.

-Откуда ты столько знаешь?

-Уж поверь мне, писарь, — ухмыльнулся Бородач, — я выметал город почти двадцать лет. У меня же есть глаза и уши, я слышу и вижу, что происходит вокруг... Дай бинт.

Император внезапно расслабился, глаза закрылись вновь, руки безвольно соскользнули вниз. Я подал Бородачу бинт, и он стал перематывать плечо Императора с ловкостью, присущей только настоящим врачам-хирургам.

-За три месяца до того, как Ловкач объявился в Шотограде к нам приходил другой человек, — сказал Бородач, — вернее, эээ, я бы сказал, некое существо. Видом он напоминал человека, одет был, как простолюдин, путешествующий по городам и зарабатывающий на жизнь всевозможной нехитрой работой. Но я видел его глаза, и я не разглядел в них души.