| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В своих покоях Дандальви накричала на служанку, которая слишком медленно исполняла её приказания. "С завтрашнего дня ты отправишься на скотный двор, тварь!" — в гневе она швырнула в служанку бронзовое зеркало. Девушка едва успела увернуться и скрылась, дрожа, подальше с глаз госпожи, обычно такой ласковой. А дочери ард-дина хотелось плакать.
IV
Аганы растянулись длинной цепью, медленно двигаясь в сторону Серебрянки. Антилопы испуганными стайками неслись прочь. Загонщики пронзительно вопили что-то нечленораздельное и били в охотничьи барабаны. До речных обрывов оставалось харилей пятнадцать. Дичь попадалась всё чаще: дикие быки и коровы с телятами, антилопы и лошади, волки и степные коты, зайцы и лисы.
В общем, охота благородных аганских мужей мало чем отличалась от облав, устраивавшихся прежними насельниками этих мест — длинной пешей цепью охотники прочёсывали степь, сгоняя всё живое в сторону обрывов. Единственное отличие: агэнаяры гнали добычу вперёд, пока та не падала в пропасть, аганы же предпочитали потешить себя, погонять свою кровь, насадить на копьё быка поматёрее.
Даргед вспомнил охотничьи забавы улейдских благородных (или, по-эсхорски — "мужей над мужами"). Ловчие соколы, стремительно срываются с плеч неподвижно стоящих тёмнокожих людей в свободно свисающих одеяниях пыльно-серого или грязно-жёлтого цвета, слуги в набедренных повязках готовы по мановению руки господина мчаться туда, куда упадёт пернатый хищник.
Господа надменно смотрят вдаль, рабы преданно выжидают команды хозяев, птицы парят, готовые рухнуть с неба при виде любого шевеления внизу, среди песчаных барханов и сухих ущелий.
В общем-то, тоже убийство живых существ — но, сколько во всём этом жуткой и завораживающей красоты, выработанной за долгие века, которые соколиная охота оттачивалась до нынешнего совершенства, когда учитывается любая мелочь: от красоты полёта хищника до цвета одеяния охотника.
У аганов же главным оставалась добыча, служившая добавкой к княжескому столу. На красоту и зрелищность внимания обращали мало. Разве что каждый считал делом чести прикончить самостоятельно зверя поздоровее.
Где-то позади расположились женщины, изъявившие желание сопровождать мужчин на сегодняшней охоте. Среди них и Дандальви. Гиалиец представил дочь ард-дина — надменный нос с горбинкой, капризные складки вокруг ярких, словно созданных для поцелуев губ, насмешливый и жёсткий взгляд серых глаз; весь её облик: властный, хищный, манящий. Трупоедов можно понять — и полукровку Нардхора, облизывающегося на неё втайне, и Андахора, который так и раздевает княжну глазами, не скрывая особо своего вожделения.
А сам-то... Даргед в очередной раз сказал себе, как это глупо — испытывать влечение к трупоедке, полуживотному. И тут же сам себе честно ответил: нет, они люди, такие же, как Единый Народ, только другие.
Загонщики шли медленно, но неуклонно приближаясь к речным обрывам — вон они уже темнеют провалами, и сверкает гладь воды. Справа, в сотне локтей, самец антилопы — огромный, с внушительными, завитыми в две спирали рогами — повернул на двуногих врагов. Издав утробный рык, молодой воин вогнал рогатому великану копьё между лопаток. Ещё одно копьё вонзилось зверю в левый бок. Почти одновременно охотники выдернули своё оружие, проворачивая его в теле жертвы. Из ран хлынула кровь. Самец начал заваливаться на бок. Несколько раз он дёрнулся и затих. Люди радостно завопили. Гиалиец отвернул лицо, сдерживая позыв к рвоте.
Постепенно охотники сближались. Теперь они шли почти сплошной линией. Загнанная дичь металась на пока что оставшемся свободным пространстве, натыкаясь друг на друга. Первые из несчастных животных уже срывались с обрывов. Всё чаще то бык, то волк, то жеребец кидались на загонщиков. Под молодецкое уханье и улюлюканье отчаянных зверей приканчивали длинными охотничьими копьями. Загонные барабаны смолкли. Над степью всё сильнее пахло кровью. Запах её противно щекотал ноздри гиалийца, комок подступал к горлу.
Много бы он отдал, чтобы не участвовать в сегодняшней охоте. Но попробуй, уклонись от забавы, которую трупоеды считают самой достойной настоящего мужчины. Вмиг поползут пересуды и сплетни. А уж те, кто готов воспользоваться странностью, проявленной гостем ард-дина, найдутся — хотя бы княжий ключник и его сын.
Гигантский бык несся прямо на Даргеда. Он встретился со зверем взглядом — животный ужас и кровавая ненависть опалили гиалийца, но ему всё же удалось сломить, подмять под себя сознание травоядного. Подчиняясь чужой воле, бык рванул чуть влево. Скупое движение мощной головы, увенчанной рогами в добрый локоть каждый — и один загонщик отлетел прочь. Ещё одних взмах бычьей головы — и второй аган висит на рогах. Бык пригнул голову, принялся возить нанизанного врага по земле. Ближние охотники бросились на помощь товарищу, но поздно: зверь освободил рога, отбросил поверженного врага в сторону — тот остался лежать на траве бесформенной кучей кровавых останков. А бык уже вырвался из загонного круга и мчался, сам не зная, куда, бешено сверкая красными глазами.
А вот гиалиец знал, куда несёт эту лохматую тушу. В сторону женщин, расположившихся на пологом холме. Слуги расстелили шкуры, прямо на которых и уселась дочь Великого Князя всех аганов со своими спутницами. Они последовали за мужчинами для того, чтобы насладиться зрелищем. Теперь им самим предстояло стать участницами сегодняшнего представления.
Даргед с ужасом представил, что начнётся через пару минут там, на холме. Ноги сами понесли его вслед за быком. В мире не осталось ничего, кроме плавно и горделиво двигающейся туши в нескольких десятках локтей от него.
В себя гиалиец пришёл, стоя на коленях. На расстоянии вытянутой руки лежал бык. Голова его, неестественно изогнувшись, пялилась в пространство мертвыми глазами. Стояла полная тишина.
"Скажи кто, не поверил бы. Голыми руками. Шею свернуть" — голос словно выплывал откуда-то издалека. Теперь Даргед понял, что это не мир вокруг молчит, а он сам временно оглох: обычное дело при входе в шет, Состояние Замедленного Мира. Давно он не входил в шет — с тех пор, когда выслеживал и отправлял в царство Иссушающего молодых эсхорских аристократов, убивших ради забавы Нгтйрн'рра.
"Эй, Даговорг, с тобой всё в порядке?" — участливо спросил Андахор.
У гиалийца не было сил ответить — в шете ты обретал чудодейственные возможности, но затем наступала неизбежная расплата: несколько дней придётся лежать пластом, восстанавливая силы, взятые у будущего.
"Помогите ему встать!" — раздражённо приказала Дандальви.
Несколько пар рук подхватили и поставили Даргеда на ноги. Затуманенным взором он увидел, что находится на вершине холма — бык не добрался до зрительниц охоты считанных два-три шага.
"Ты уже второй раз спасаешь меня" — улыбнулась дочь ард-дина. И неожиданно поцеловала гиалийца в пересохшие губы. И тут же отпрянула. "Думаю, что один поцелуй дочери Бардэдаса ты заслужил" — с прежней надменностью добавила она.
-Даговорг, что делать с твоей добычей? — спросил Андахор.
-Как что — сказал кто-то — Таким трофеем можно гордиться, даже завали он его копьём. А тут голыми руками. Пусть прибьёт голову на стене в своих покоях.
Гиалиец представил себе мёртвую голову в своей комнате и мысленно содрогнулся. С трудом разлепив губы, он прохрипел: "Воды". Чья-то рука поднесла ко рту кожаную баклагу. Сейчас было не до брезгливости. После несколько мелких глотков речь вернулась к нему.
-Этот зверь убил воина на моих глазах. Я лучше отдам голову родичам погибшего: пусть они знают, что за него отомстили — сказал Даргед, едва ворочая языком.
-Э-э — замялся Андахор — Никогда не слышал, чтобы закон кровной мести распространялся на животных.
-Ну и что — ответил гиалиец — Я дарю родне убитого голову убийцы. Разве такой противник не достоин уважения наравне с человеком?
-Пожалуй, ты прав — согласился аган. И добавил, обращаясь к кому-то за спиной Даргеда — Иди, узнай, как звали погибшего, и какого он рода. Скажи родичам убитого, что Даговорг дарит им голову убийцы.
Гиалиец кивнул в знак подтверждения и даже махнул рукой: иди, мол. В голове была сущая каша: вязкая тягучая усталость, что-то вроде радости от того, что вновь спас капризную трупоедку, глухая тоска, словно от потери чего-то очень важного. Ведь он убил сегодня первого в своей жизни зверя. Руки Даргеда по локоть в крови — и гиалийцев, и трупоедов, но до сегодняшнего дня на его совести не было ни одного зверя.
V
Дни следовали один за другим: ясные и дождливые, наполненные пирами и состязаниями менестрелей или поединками между лучшими бойцами. Даргед принял участие в них дважды. Дрались тупыми и тяжёлыми мечами из бронзы. Оба раза гиалиец легко победил в десятке схваток и получил платок из рук Дандальви.
После этого он стал уклоняться от турниров. Бардэдасу и придворным гиалиец говорил, что не видит смысла в поединке, в котором наверняка победит. Ард-дин счёл, что гость прав — не велика честь одолеть в потешном бою более слабого противника. Менестрель Келенгас добавил в длинную балладу о Даговорге, спасителе Дандальви дочери Бардэдаса Славного, новый куплет, в котором расписывались отчаяние и тоска могучего мужа, не имеющего достойных противников.
Знал бы долговязый певец, чем на самом деле вызвано отчаяние княжьего гостя... Хорошо трупоедам, незнающим, что такое единение разумов и чувств — никому из них не грозят одиночество и пустота изгнания. Разбередила старая ведьма, разбередила утихшие было тоску и боль. Раньше он думал, что нет ничего страшнее Исключения Из перечня Живых. Оказалось — нет, ещё хуже встреча с соплеменником, пусть даже таким же отверженным... А тут ещё эта трупоедка, пожирающая его влюблёнными глазами.
Справедливости ради, Даргед честно признавался себе, что, во-первых, ему нравилось тщательно скрываемое внимание дочери хозяина, а во-вторых, каким-то причудливым образом, мысли о ней заглушали вновь вспыхнувшую после встречи с Онгой тоску по Единению.
Облавные охоты сменялись шумными празднествами в честь Четырёх Братьев или Старых Богов. Осень подходила к концу, прошёл первый снег, растаяв без следа. Степь превратилась в чавкающее под ногами болото. Но через пару морозных и солнечных дней дороги вновь подсохли.
Даргед понимал, что он слишком загостился в Келен-Конноте. Но как покинуть эти гостеприимные стены, не вызвав ничьих подозрений: с чего бы это храбрый воин, обласканный милостью самого Великого Князя, вдруг исчезает...
Временами гиалиец жалел о том, что спас дочь этого трупоедского вождя: пройди он тогда мимо, давно бы уже миновал аганские земли и был бы в относительной безопасности у горцев или лунов. Совершенно дурацкое положение: хозяин дворца ни на шаг от себя не отпускает, девка эта смотрит влюблёнными глазами, уже и разговоры среди придворных пошли, что мол, неспроста пришелец дважды спасал дочь ард-дина, видать, это знак Неба и Четырёх.
Бардэдас в приступе пьяной откровенности однажды начал разглагольствовать о том, какие славные дела ждут их, когда "доблестный Даговорг" станет его зятем. Сидящие за столом болтовню хозяина восприняли по-разному — кто молча отводил от чужака взгляды, полные ненависти, кто радостно вопил, приветствуя будущего родственника Великого Князя. Но все сходились в одном — ард-дин вполне может отдать свою дочь в жёны дважды её спасшему бродяге.
Один гиалиец не разделял общего мнения. Возможно, трупоедский вождь согласился бы отдать свою дочь в жёны пришельцу — из благодарности за её спасение, а ещё более, чтобы получить преданного дому Бардэдаса человека, который, учитывая его невысокое происхождение, будет служить ард-дину и за страх, и за совесть. Но столь же вероятно, что Великий Князь жестоко расправится с дерзким выскочкой, - гиалиец быстро понял непредсказуемый характер хозяина Келен-Коннота, которого стоило бы прозвать не Мрачным, а Бешенным. Но даже если этот трупоедский вождь будет милостив, всё равно, жизнь под крышей его дома таила в себе множество опасностей — в любой день с запада могли появиться трупоеды, знающие кое-что о гиалийце.
С его стороны и так было слишком большой наглостью заявиться во дворец Великого Князя всех аганов, стоящий всего в пяти или шести днях пути от талдфаганской столицы. А уж тем более, гостить здесь который месяц.
А в это время в женской половине дворца Дандальви устраивала истерики и била служанок, которые одна за другой отправлялись то на кухню, то на скотный двор. Впрочем, истинную причину дурного расположения духа она умело скрывала, по той же причине, что и гиалиец. При дворе ард-дина было немало своден, поднаторевших в исполнении потаённых желаний господ, но то, что мужам из дома Бардэдаса разрешено и даже похвально, для женщин — запрещено и позорно. Потому Дандальви срывала злость на безропотных служанках, не поверяя никому, что же служит причиной гнева и ярости.
VI
Степная зима, малоснежная и сухая — не в пример сырой и слякотной зиме Бидлонта — подходила к концу. Уже грело на южных склонах послеобеденное солнце. В низинах скапливалась, стекая с пригорков, талая вода. Пробивались сквозь оттаявшую землю первые весенние цветы, спеша отцвести до наступления летней жары.
Даргед понимал, что надо быстрее уходить, но подходящего момента не было — охота следовала за пиром, пир следовал за охотой. А когда обычных забав благородных мужей не случалось, всегда находился какой-нибудь аган, желающий занять княжеского гостя беседой. И всё продолжалось по-старому: однообразные трупоедские развлечения, общий стол в Пиршественном зале, скользящие, но в то же время цепкие взгляды дочери хозяина дворца, и предчувствие грядущей беды...
Весна вступила в свои права. Степные дороги наполнились путниками — торговцы из Эсхора везли товары: шёлк и золото, дорогое оружие и рубины, рабынь-танцовщиц и вино, аганские дины и радуаны отправлялись друг другу в гости. Военные отряды одиннадцати племён спешили во вражеские земли за добычей. В общем, степь жила обычной жизнью.
Глава четвёртая. Правосудие Бардэдаса.
...не верь никогда
волчьим клятвам —
брата убил ты, отца ли сразил:
сын станет волком
и выкуп забудет
Речи Сигрдривы
I
В один из ветреных и ясных дней Начала Весны дозорные, караулившие на дальних подступах к Келен-Конноту, сообщили о появлении отряда в полторы сотни воинов, приближающегося с запада.
"Это, должно быть, посланцы от талдфаганов" — решил ард-дин — "Их дин решил приехать на Рулов день. Готовьте пышную встречу гостям!" — велел повелитель всех аганов. Даргеда известие о появлении талдфаганов привело в отчаяние. Но головы он не потерял. И действовал со всей осторожностью. Незаметно исчезнуть, находясь рядом с ард-дином, он не может. Но наверняка в суматохе, последующей за прибытием гостей, всем будет не до него. И тогда можно будет незаметно пробраться чёрным ходом до стойл риси. И попробуй его догони, даже если кому-нибудь придёт это в голову.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
