В мозгу у Леонгарда промелькнула мысль, как можно справиться с подобным заданием, и он покорно склонил голову:
— Хорошо, я согласен.
— Что ж пошли, провожу к ней.
Леонгард неожиданно для себя почувствовал под ногами твердую опору, а сквозь рассеивающийся мерцающий туман прямо перед ним стала проступать широкая тропинка, убегающая вдаль.
Тропинка привела его в цветущий сад. За деревьями, на полянке сидела Къяра и, весело смеясь, играла с пушистой белкой, скачущей вокруг нее.
— Развлекаешься, моя чаровница? — раздалось рядом с ней негромкое.
— Здравствуй, хозяин дорогой. Счастлива слышать тебя. Чем порадуешь? — Къяра запрокинула голову, прижала руку к губам и послала вверх воздушный поцелуй.
— Ах, чаровница, моя дорогая... До чего же ты очаровательна... Может, еще и в любезности мне не откажешь?
— Все, что захочешь.
— Сыграй с моим гостем в прятки. Коли выиграешь — отпущу его, а найдет тебя — заставлю жизнью расплатиться.
— А кто твой гость?
— Не спрашивай. Все равно не отвечу и не покажу его тебе. Скажи лучше: выполнишь мою просьбу?
— Я уже пообещала. Только странные у тебя правила игры. Это кто ж меня искать станет, если за то, что найдет, ты его жизни лишить задумал? Или он о правилах не знает?
— Самое главное, что ты о них знаешь и, надеюсь, не станешь ему подсказывать.
— Да уж постараюсь.
— Вот и славно. Белкой обернись.
— Как скажешь, — проговорила Къяра и тут же вместо нее на полянке появилась вторая белка, похожая на первую как две капли воды, а потом с деревьев стали спрыгивать одна за другой десятки белок и тут же затеяли веселую возню на полянке.
— Ищи, — раздалось над самым ухом Леонгарда.
Еще пока Къяра была в своем обличье, Леонгард почувствовал, что его амулет находится у нее и облегченно вздохнул. С такой подсказкой найти ее было делом нехитрым. Протянув руку, он быстро вытащил из рыжей кучи малы пушистую игрунью, хранившую внутри его амулет:
— Вот она.
— Угадал... — послышался разочарованный голос хозяина колодца. — Что-то ты, чаровница моя любимая, плохо прячешься. Ну ладно, может, следующий раз у тебя лучше получится. Давай-ка бабочкой обернись.
В то же мгновение пушистый зверек в руках Леонгарда стал невесомым, и, сверкая переливающимися крыльями, прочь с его ладоней сорвалась легкокрылая красавица. А со всех сторон к ней летели уже сотни таких же бабочек, закруживших ее в воздушном хороводе.
От их обилия у Леонгарда зарябило в глазах.
— Пусть замрут, и я укажу, которая из них она, — тихо попросил он.
Бабочки моментально разлетелись во все стороны и замерли. Кто на деревьях, кто на цветках, кто на веточках кустов.
Оглядевшись, Леонгард шагнул к бабочке, сидевшей на красивом голубом цветке и осторожно, взял в руки, стараясь не задеть нежные трепещущие и переливающиеся крылья.
— Вот она.
— Верно... Ты меня разочаровываешь, чаровница моя. Ну да ладно, у тебя еще раз остался. Постарайся, чтобы он не отыскал тебя хоть сейчас. Зорянкой обернись.
Бабочка на ладони Леогарда взмахнула крыльями и маленькой красногрудой птахой взлетела с его руки, моментально скрывшись в ветвях густых деревьев. И вся округа тут же наполнилась веселым щебетом, и красногрудые птички, как всполохи пламени, замелькали в зелени то тут, то там.
Леонгард шагнул в направлении своего амулета и протянул руку к кроне дерева, но увидел не красногрудую птичку, а свой амулет на ветке.
— Ах вот почему ты ее находил до этого, — рядом с ним раздался смех. — Теперь без него отыскать попробуй.
Леонгард в задумчивости огладил седую бороду. Надо было решать что делать. Он понимал, что бесполезно кричать Къяре, что не дорожит жизнью и с радостью с ней распростится, лишь бы она смогла вернуться в мир. Раз хозяин колодца даже не показывает его ей, то ему ничего не стоит и неслышимым его для нее сделать.
В это время одна из красногрудых птах слетела на самую нижнюю ветку дерева и с любопытством посмотрела на него. Он протянул к ней руку, и птичка доверчиво замерла, давая взять ее в руки.
— Не угадал.
— А я и не сказал, что это она, — Леонгард подбросил птичку вверх, и она скрылась в сени ветвей. — Я пока лишь ищу. Ведь ты не говорил, что в руки их брать нельзя.
— Хорошо, ищи, — усмехнулся невидимый хозяин. — Только до сумерек управься, а иначе будем считать, что не нашел ты ее.
— Тут сумерки бывают?
— А как же... как только мне спать захочется, так они и наступают, — усмехнулся тот в ответ.
Леонгард долго ходил по саду, иногда беря птичек в руки. Но каждый раз на вопрос: "Это она?", отрицательно качал головой и отпускал птичку. Он и сам не знал, что именно искал в птичке и почему решал, что очередная, из пойманных им, не Къяра.
Через какое-то время мягкий струящийся свет в саду стал меркнуть, и он услышал как хозяин колодца, зевнув, устало проговорил:
— Надоело мне с тобой тут развлекаться. Давай сворачивай свои поиски. Спать я хочу.
— Еще хотя бы час мне дай. Сейчас закончу.
— Час здесь многим месяцам в миру равен. Так что не злоупотребляй моей добротой. Еще пять минут и все.
— Хорошо, хорошо... — Леонгард нервно оглянулся, и тут взгляд его упал на зорянку, прижавшуюся к развилке ветвей. Остальные птички скакали, весело чирикали, а эта старалась слиться с веткой дерева, став незаметной.
— Я нашел ее. Вот она! — он вскинул руку, указывая на сжавшуюся меж ветвей птаху.
— Проклятье! — все пространство вокруг вспыхнуло ярким светом. — Ты не представляешь, что я потребую взамен! Откажись!
— Нет, — Леонгард покачал головой.
— Ты будешь умирать мучительно и долго! Ты будешь проклинать сам себя, что не отказался. Откажись!
— Нет.
— Ты потеряешь всякое достоинство, будешь пресмыкаться перед теми, кого презираешь, предашь свои же идеалы и сам уничтожишь то, что так сильно желаешь сейчас. Откажись!
— Ты вряд ли принудишь меня уничтожить ее, тебе самому она нравится... А остальное уничтожай вместе со мной, это достойная плата за ее жизнь в миру. Даже если я умру, потеряв всякое уважение к себе, я все равно буду знать, что не зря прожил жизнь, раз позволил миру наслаждаться таким сокровищем как она.
— Что ж, твоя взяла... — раздалось разочарованное, и столб света, взметнувшись вверх, вынес к засверкавшему солнечной голубизной небу маленькую красногрудую птичку, которая жалобно вскрикнув, растаяла в высокой синеве небес.
глава 2
Уртская шаманка Перея, шла вдоль излучины реки, ища среди подернутой первым ледком опавшей листвы логова впавших в спячку ужей. Ветер морозно дохнул, срывая с веток и унося вдаль последние листья. Его порыв заставил Перею плотнее запахнуть зипун из шкуры горного козла.
— Ну и погода, — буркнула она, поправляя выбившуюся седую прядь под узорчатую вязаную шапку с длинными ушами.
И тут ее внимание привлекла маленькая нахохлившаяся красногрудая птичка, неподвижно сидящая среди голых ветвей ракитника.
— Ты что это, малышка, — удивленно проговорила Перея, пришамкивая беззубым ртом, — никак зиму с летом перепутала? Все твои родичи уже в жарких странах давно, а ты тут мерзнешь... — на ее широкоскулом морщинистом лице появилась ласковая улыбка.
Птичка встрепенулась, и черные бусины ее глаз посмотрели на шаманку так, что она невольно вздрогнула. Ей показалось, что маленькая зорянка заглянула прямо в душу.
— Кто ты? — тихо выдохнула она, не смея отвести взгляд от птички.
— А кем ты хочешь, что бы я была? — птичка грустно склонила голову набок.
— Лай-он-на, — заворожено глядя на нее, прошептала Перея.
— Капля росы, отражающая мир? — удивленно переспросила птичка. — Что ты имеешь в виду?
— Ты волшебница, способная перевоплотиться во что угодно. Так? — шаманка нервно сглотнула.
— Да, я могу принять любой облик, — кивнула птичка.
— Значит, Лай-он-на.
— Возможно... — птичка грустно вздохнула, — я не помню, как меня зовут.
— Это как так? — шаманка удивленно прищурила и без того узкие глаза и непонимающе покачала головой.
— Ничего не помню... ни мое имя... ни мой дом... ни мою семью... ни кого любила... но я точно знаю, что все это у меня было, я просто где-то все это потеряла... и не могу вспомнить где, — птичка вновь нахохлилась и отвернулась.
— Так ты все потеряла? Вот беда... — шаманка сокрушенно вздохнула, а потом протянула вперед руку. — Может тогда, со мной пока пойдешь? Здесь холодно, и я смотрю, ты замерзла.
Птичка тут же доверчиво слетела к ней на руку, а потом перебралась на плечо:
— Пойдем, тут, и правда, холодно.
Зайдя в небольшую пещеру, служившую ей домом, шаманка склонилась над очагом, поджигая сложенные горкой дрова. Птичка тут же перелетела с ее плеча на небольшой выступ рядом с очагом и устроилась там.
— Жаль только ни одного ужа так и не нашла, — с сожалением проворчала Перея, пристраивая над занявшимися дровами небольшой котелок с водой и высыпая в него крупу. — Так что не обессудь, гостья дорогая, угощать лишь постной похлебкой буду.
— Тебе нужен уж? Зачем?
— Как зачем? Вкусный он... мясо такое нежное, что и без зубов управишься и наваристое. Вот нашла бы, попробовала бы ты похлебки с ужом и знала бы тогда, зачем их ищут.
— Так ужа найти не проблема, — усмехнулась птичка, взъерошивая перья, — вон один у тебя под ногами копошится.
— Ах, духи гор, — всплеснула руками шаманка, взглянув себе под ноги, — и вправду уж... да жирный какой... Никак ты поспособствовала? — она подняла голову и испытующе посмотрела на птичку.
— Ты не на меня смотри, а лучше ужа своего хватай, — весело рассмеялась птичка, — а то уползет, и поминай, как звали.
— Куда ж он по такой погоде уползет... если только до порога, — усмехнулась шаманка, достала из-за пояса нож и ловким движением, подхватив извивающегося ужа, отсекла ему голову. После чего вышла из пещерки и, сев на пороге, принялась разделывать обезглавленную тушку.
Когда от варева, сдобренного от души пряными травами, потянуло сочным мясным ароматом, шаманка сняла котелок с огня и установила его на небольшой выступ в углу пещеры. Потом взглянула на птичку:
— По-моему, угощаться в таком виде тебе явно не с руки будет. Может человеческий облик какой примешь?
— Могу и человеческий, а какой именно хочешь, что бы я приняла? Хочешь двойником твоим стану?
— Что ты! Что ты! — испуганно замахала руками Перея. — Не хорошо это, что б кто-то образ двойника принимал... силы уходят. Да и что хорошего в образе старухи? Ты лучше свой прими. Ты ж говорят, красоты неземной.
— Да не помню, какая я... говорила ведь тебе, — птичка раздраженно встряхнулась.
— Ну так я напомню. Невысокая, но стройная да гибкая словно осинка. Белолицая, что первый снег, да высоколобая. Брови черные вразлет, как крылья ласточек, нос прямой точеный, а глаза как два бездонных озера по весне. И волосы прямые длинные серебристо-белые, что покров невесты. И носишь ты всегда поверх платья душегрейку заячьего меха расшитую бисером да такие ж сапожки. Вот так про тебя бают.
— Что ж, раз так бают, то может, так оно и есть, — усмехнулась птичка и, вспорхнув, обернулась девушкой. Именно такой, как описала шаманка.
— Ну точно. Истинно Лай-он-на, — радостно закивала та.
— Значит, угадала, — удовлетворенно кивнула девушка. — Кстати, коли к столу зовешь, то и мне без подарка негоже. Может, от меня подношение примешь? Скажи, что хочешь.
— Да есть вроде у меня все... Твой визит и есть лучший подарок. Это надо же на старости лет саму Лай-он-ну повстречать. Кому сказать, то и не поверят вовсе. Не иначе как боги милостивы очень ко мне, что такую радость ниспослали.
— Это еще не известно к кому более милостивы и кого кому они послали. Я вот тоже счастлива, что тебя повстречала, — улыбнулась та, и села на небольшой камень около очага. — Ладно, может после еды ясно станет, чем тебя за гостеприимство отблагодарить.
Шаманка достала пару ложек, налила в две плошки своего варева, одну подала гостье, вторую взяла себе и, подтолкнув поближе к очагу еще один камень, тоже села.
— Пробуй! Надеюсь, по вкусу придется. Ужи, они вкусные.
Пригубив варева, гостья задумчиво покачала головой:
— Своеобразный вкус... питательно и жирно, конечно, но мясо волка или куницы, на мой взгляд, вкусней...
— Может и вкусней, но без зубов не особо пожуешь такое, — усмехнулась шаманка.
— В этом ты права, — согласно кивнула гостья, принимаясь за еду.
Доев все без остатка, она со словами благодарности отставила плошку в угол.
— На здоровье, — тут же откликнулась шаманка.
— Кстати, — гостья лукаво улыбнулась, — я сказала, что сама найду, чем тебя отблагодарить. Так вот, я придумала. Отныне жевать сможешь не только мягких ужей, — она повела рукой, и соскользнувшее с ее руки серебристое облачко на мгновение окутало шаманку. — Нравится такой подарок?
— Такое не может не понравиться... — шаманка с удивлением коснулась своего рта вновь полного зубов.
— Я очень этому рада, — в глазах гостьи замерцали ласковые огоньки.
Проснувшись на следующий день, Перея с сожалением обнаружила, что нежданная гостья уже покинула ее пещерку. Шаманка не удивилась. Виданное ли дело, чтобы Лай-он-на надолго задерживалась средь людей. Порадовала своим появлением и то хорошо.
Покряхтывая, она поднялась, накинула зипун и, зябко поеживаясь, вышла на порог. Порывистый ветер гнал с севера темные груды туч и нес одинокие снежинки. Неожиданно восходящее солнце, прорвав плотную завесу облаков, розоватым светом окрасило верхушки близлежащих гор, но вскоре снова скрылось, погрузив окрестности в сероватый сумрак.
— Похоже, что через пару часов метель разыграется, — пробормотала шаманка, привыкшая из-за долгого отшельничества разговаривать сама с собой, — и похоже надолго. Надо бы за дровами сходить, а то осталось совсем мало.
Она вернулась в пещерку и стала поспешно собираться в путь.
Тепло одевшись и захватив веревку, она шагнула к выходу и едва не столкнулась со своей вчерашней гостьей, стоящей на пороге.
Раскрасневшаяся от легкого морозца и ветра, с большой вязанкой дров на плече, она удивленно взглянула на Перею:
— Ты уходишь куда-то?
— Я за дровами хотела... — Перея попятилась назад, давая возможность девушке войти.
— Не надо. Я уже принесла, — улыбнулась та, кладя вязанку у порога. — Лучше чайку вскипяти.
— Тогда я за водой, — Перея шагнула к ведру, однако оно было полно до краев.
— И к роднику я тоже уже сходила, — с улыбкой пояснила девушка, стряхивая с волос запутавшиеся в них снежинки. — Так что ставь воду для чая.
— Конечно... конечно... — шаманка торопливо склонилась над очагом. — Ты, поди, устала да замерзла. Сейчас все сделаю.
Девушка тем временем сняла из-за спины лук, прислонила к стене и, отстегнув от пояса двух добытых горных ласок, протянула ей:
— Это тебе на обед, ну и шкурки может на что-нибудь сгодятся.
Обернувшись, Перея взяла и стала удивленно рассматривать отверстие от стрелы вместо левого глаза обеих. Потом, не веря собственным глазам, озадаченно прошептала:
