Сага о чернокнижнике

— И все?

— А что еще мне, по-твоему, нужно?

— Голова, через которую будет говорить мой отец?

Я тяжело вздохнул.

— Ты когда-нибудь видела говорящую голову?

— Эм-м-м... Нет. Но так написано в...

— Той подделке? Ты тут разделала кучу жертв, но при этом не знаешь, как устроено человеческое тело? Ритуалы с говорящей головой — байки. Примерно тысячу лет назад один великий, не побоюсь этого слова, мистификатор проделывал такие фокусы. Брался стол с дыркой посреди, под него залезал человек, его голова торчала в дырке, словно отрезанная. Наносился грим, затем мошенник начинал проводить 'ритуал', голова начинала говорить... А потом, уже после ритуала, голова действительно отрезалась и выставлялась на всеобщее обозрение. И никто не сомневался, что видел магию...

— Вот так хитрец, — пробормотала Нидалла. — Только где он брал желающих ему подыграть?

— Их было полно, и все они были уверены, что, исполняя волю господина, попадут в рай... Я же говорю — он был великим мистификатором, всех обманул. И вот с его подачи укоренилось мнение, что есть ритуалы с отрезанными головами... Проблема в том, что голос возникает, когда воздух выходит из груди через голосовые связки в горле. И потому даже если вызванный дух будет двигать ртом и языком головы — он не сможет издать ни звука. Но в книгах для простаков, конечно же, описываются ритуалы с отрезанными головами и кровью, потому что если прочтешь про ритуал с мелом и курицей — ведь ты же подумаешь, что это несерьезно, правда? А истинная магия — не про серьезность. Главное — эффект, а не эффектность.

Судя по всему, я ее убедил: на лице Нидаллы появилась досада.

— Ну ладно, а как тогда мой отец будет со мной говорить?

— С помощью все того же мела. Он будет писать тебе. Это самый простой, старый и проверенный способ. Более совершенный придумал я — с насосом, который будет качать воздух в глотку головы, и тогда она сможет кое-как говорить. Но для этого нужны насос и ассистенты, которые будут качать.

— Ладно, сейчас схожу за мелом и курицей.

— А пока дай мне книжку свою полистать. А то мои два последних года были небогаты на развлечения.

Нидалла решила, что беды не будет, сунула мне книгу сквозь прутья и ушла. Меня же интересовала не книга сама по себе, а то, как именно она будет мне ее давать. Хоть я ее и почти убедил, она не забыла про осторожность и книгу подала так, чтобы я взял ее, протянув руку. Вздумай я встать на ноги — она, конечно же, отскочила бы.

Когда она вернулась, неся мел и курицу, я листал книгу и презрительно хмыкал.

— В общем, сожги ее, — подытожил я, — в ней нет ни слова достоверной информации, помимо первого раздела. Как я и говорил.

— Проклятье, она стоила мне таких денег! Может, лучше я ее продам кому-то, такому же наивному?

— Это неразумно, — я покачал головой, — очень многие, желавшие обмануть покупателя, в итоге обманывали паладинов.

— В каком смысле?

— В прямом. Если тебя схватят с этой книгой — никто не станет проверять, действительно ли ритуал с отрезанной головой фальшивый, и твоим словам о том, что ты не чернокнижница, а просто мошенница, само собой, не поверит ни одна живая душа. Ты закончишь свои дни в темнице Цитадели, как и многие такие же горе-продавцы.

— Ты прав, — вздохнула она, — ладно, вот тебе мел и курица, давай начнем.

— Мне пока только мел нужен, а курицу держи.

Курица, ясное дело, не хотела мирно висеть вниз головой и ждать, пока ей отрежут голову. Конечно, она вряд ли могла предвидеть именно такое развитие событий, но когда тебя держат за ноги вниз головой — это уже сам по себе признак нехороший. Нидалле не оставалось ничего иного, как держать курицу в вытянутой руке и морщиться, когда ей в лицо летели вылетевшие из крыльев перышки.

Тем временем я начертил на полу кривой круг, затем внутри него еще один, и принялся оформлять это дело, рисуя русские и латинские буквы.

— Он у тебя кривой, — заметила Нидалла.

— Это не мой круг кривой, это твой пол кривой. Это не очень важно для такого простого ритуала, важно, что замкнутый.

— А что это за руны такие странные?

— Они странные только для тех, кто пытается выучить наше искусство по книжкам, неизвестно кем писаным. И сними свой кафтан.

— С какой такой стати?! — возмутилась она.

— В идеальном случае исполняющий ритуал должен быть обнаженным, чтобы одежда на нем не глушила так называемый резонанс. Но с учетом того, что ритуал несложный, будет достаточно избавиться от самой тяжелой одежды. К тому же, что-то мне подсказывает, что ты не захочешь раздеваться передо мною полностью.

— Еще чего!!! — возмутилась она.

— Угу. Это одна из причин, почему ученик и учитель, проводящие сложные ритуалы вместе, если они не одного пола, всегда состоят в близких отношениях.

Она не спешила исполнять мое указание, потому я оторвал взгляд от круга и увидел, что она глядит на меня оценивающим взглядом.

— Ну и что ты на меня смотришь? Я не люблю повторять и не люблю учеников, которым надо повторять.

Она принялась расстегивать свободной рукой свой кафтан, затем сунула руку в карман, вынула оттуда револьвер и положила его на низкий столик. Черт, я надеялся, оружие останется в кармане.

Нидалла освободила руку из рукава, взяла в нее курицу, все не желавшую успокаиваться, и сбросила кафтан со второй руки. Тут уже я немного на нее засмотрелся: тонкая легкая рубашка выпуклостей фигуры не скрывала.

— А ты что на меня смотришь? — мне показалось, или она начинает краснеть?

— Прикидываю, не прогадал ли я с ученицей, — ответил я. — Ты ж еще пойми, что я два года проторчал в страшной дыре, и единственная женская особь там была мерзкой сучкой-паладинкой, которую я даже в жертву принести побрезговал бы...

Тут она покраснела еще сильнее, и я даже забеспокоился, не перегнул ли палку.

— Так, с кругом почти готово. Давай курицу.

Нидалла протянула мне курицу, но у курицы, видимо, обострилось плохое предчувствие, и она начала трепыхаться сильнее, что было мне только на руку.

— Да блин, держи ее крепче, и на будущее — кур тоже надо связывать!

Я улучил момент, воспользовавшись отвлеченностью Нидаллы, схватил ее за запястье и рванул на себя, стараясь при этом треснуть головой о прутья клетки. Правой рукой я выхватил из-за спины тот зазубренный ножичек и ударил ее чуть пониже ребер.

Долю секунды я видел широко открытые глаза, затем Нидалла оттолкнула меня, а я, как выяснилось, слишком слаб, чтобы удержать ее, так что ударить второй раз не успел. Более того, мое единственное оружие осталось в ее теле, а рана, судя по всему, оказалась если и смертельной, то только в отдаленной перспективе.

На лице Нидаллы стремительно сменяли друг друга гримасы боли, удивления и гнева. Схватившись одной рукой за рукоятку торчащего из ее живота инструмента, она попыталась закричать, но не смогла, из уголка рта появилась струйка крови. Нидалла повернула голову, отыскала взглядом свой револьвер и, пошатываясь, бросилась к нему.

В самый последний момент рука мертвеца, послушная моей воле, схватилась за ножку стола и рванула его к себе. Нидалла потеряла равновесие и, не встретив опоры для руки в виде столешницы, свалилась на пол. В следующий миг мертвец схватил ее за руку и за горло.

Минуты полторы я наблюдал, как моя несостоявшаяся убийца корчится в хватке человека, некогда ею же и убитого, и радовался, что спина мертвеца закрывает от меня ее лицо. Потом хрип стих, Нидалла еще несколько раз дернулась и затихла.

В полном душевном изнеможении я привалился к стене клетки и закрыл глаза. Как только я ослабил тот постоянный самоконтроль, который позволил мне разыграть свою роль полностью, меня охватила сильнейшая дрожь. Да, это было близко, но пронесло. Вопрос стоял ребром — я или она, оказалось, что я. В конце концов, сама виновата: если б она мне поверила безоговорочно и выпустила из клетки — мне не пришлось бы ее убивать.

Но радоваться еще рано — я по-прежнему в клетке, в подвале настоящего логова чудовища. Чудовище мертво, но это еще не значит, что выбраться будет просто.

Тут перед моими закрытыми глазами снова возникла картинка из оконца. На этот раз крыса сосредоточила свое внимание на теле Нидаллы и показала мне три последовательные руны, а затем — меня, который жестом подзывает Нидаллу к себе.

Я повторил все увиденное, нанеся руны примерно так же, как до этого — на мертвеца. Как только я закончил, Нидалла внезапно села без команды, а затем повернула голову и уставилась на меня.

Меня прошиб холодный пот: ее лицо побагровело, распухший язык вывалился изо рта, а глаза хоть и смотрели на меня, но неживым, неподвижным взглядом.

Нидалла молча смотрела на меня, я — на нее, так прошло секунд двадцать, которые понадобились мне на то, чтобы взять себя в руки.

— Подойди ко мне, — приказал я, с трудом ворочая непослушным языком в пересохшем горле.

Она поднялась с пола и направилась ко мне неуклюжей походкой. Несколько секунд я соображал, как сделать то, что собирался, а потом приказал ей повернуться ко мне спиной. Теперь, обыскивая ее, я не буду находиться под жутким прицелом ее мертвых глаз.

Пошарив в ее карманах и ощупав другие места, где она могла бы держать ключ, включая ложбинку на груди, я успел несколько раз пожалеть, что такое шикарное тело укомплектовано такой черной душой, стал обладателем серебряной цепочки с серебряным же кулоном с крупным сапфиром, но ключа не нашел. Тогда я приказал ей принести свой кафтан, и в нем уже нашел связку ключей и несколько крупных монет, все сплошь серебро.

Один из ключей подошел, замок клацнул, даруя мне свободу, или хотя бы чуть большую ее степень, нежели у меня была. Выбрался из клетки, осталось выбраться из этого кошмарного места, подальше от города, населенного ублюдками.

Первым делом я подобрал с пола револьвер и осмотрел его. Шестизарядный, длинный и элегантный, чем-то похожий на классический кольт 'Уокер', только поменьше. При этом револьвер Нидаллы уступает кольту в плане совершенства конструкции, он проще, настолько простой, что в нем вообще ничего лишнего нет, даже подствольного шомпола-рычага, который для капсюльного револьвера просто необходим. Кольт 'Уокер' можно было зарядить, имея только сам револьвер и расходные материалы — порох, пули, капсюли, пыжи и оружейное сало — поскольку шомпол, которым все это добро забивалось и запрессовывалось в камору барабана, находился под стволом и был неотъемлемой частью оружия. А попавший в мои руки образец явно нуждается в дополнительном наборе инструмента. В целом, я отметил маленький калибр оружия, ствол без нарезов и ударно-спусковой механизм одинарного действия: каждый раз для выстрела надо взводить курок. Что ж, у меня только шесть выстрелов, но это лучше, чем ничего. Кроме этого, револьвер отлично отделан и отполирован, в рукоятку инкрустирован какой-то вензель, судя по всему — вир Кайлаксов. Если у меня найдут это оружие — отпереться, что я знать не знаю ничего о Нидалле, ее подвале и ее кончине, не получится.

Впрочем, чтобы отпираться в будущем, его надо себе вначале обеспечить, это будущее.

Тут я вспомнил про крысу: она сидела все там же, за оконцем, и наблюдала за мной. Я пододвинул к стене стол, забрался на него и рукояткой разбил стекло. Крыса сразу же забралась внутрь и по протянутой руке перебежала мне на плечо. От избытка чувств я чмокнул ее в мохнатую щеку: если б не она, я бы пропал. Откуда она знает некромансерские трюки, я буду выяснять позже... Хотя гипотеза и сама нарисовалась: ставши моим фамильяром, она черпает из моей головы, а точнее — Рэйзеля, те знания, которые пока не могу почерпнуть я. Могу и ошибаться, впрочем.

Крысу я до лучших времен спрятал в карман, а затем принялся оглядываться по сторонам.

Так, при мне — только моя одежда, в руке револьвер, в карманах крыса, несколько монет и кулон Нидаллы. Негусто. Кафтан Нидаллы сам по себе бесполезен сейчас, а когда я вырвусь отсюда, станет еще и приметой, бродяга в дорогом кафтане, еще и женском, небось — как минимум воришка.

Я принялся обшаривать помещение, но перед этим поставил Нидаллу напротив двери, вложил ей в руку вытащенный из нее нож и приказал убить любого, кто попытается войти. Она, чуть покачиваясь, замерла на своем посту, глядя в дверь неподвижным жутким взглядом.

В углу я отыскал какой-то плащ, явно мужской и видавший виды, должно быть, принадлежал одной из жертв, шляпу и ботинки, тоже ношеные и явно большие. Ладно, обойдусь своими сандалиями пока, а шляпа сгодится.

Впрочем, вещи — это хорошо, но для начала мне надо прорваться на свободу. А из оружия тут только полно пыточного инструмента, больше ничего полезного. Я выбрал себе что-то типа ланцета, с ухватистой рукояткой и лезвием длиной сантиметров двенадцать. Толку с него, правда, вряд ли много будет, но больше ничего нет.

Больше ничего подходящего для прорыва или защиты я не нашел. Плохо. Оконце маленькое, не пролезу, значит, придется через дверь.

Эх-х, была бы Нидалла жива — послужила б заложницей, но увы, выбраться из клетки, не убивая ее, мне вряд ли удалось бы. В принципе...

Я подошел к ней и взглянул на лицо. Багровость немного поубавилась, язык стал меньше: кровь под действием гравитации оттекала от головы. Но за живую она вряд ли сойдет.

Тут я обнаружил, что у двери есть еще и замочная скважина, и выглянул через нее. В коридоре перед дверью тускло горит масляная лампа, через окна проникает хмурый свет раннего утра. Шагах в десяти — мордоворот и еще один охранник, обычного роста.

Я поднапряг зрительную память. Вроде бы, я видел двух охранников в боевом облачении — морионы, кирасы, алебарды — у входа в особняк. Это значит — минимум четыре охранника, а стрелок я так себе, к тому же револьвер не снабжен ровным счетом никакими прицельными приспособлениями, у него никогда не было ни мушки, ни целика, примитивному гладкоствольному оружию такой малой мощности прицельные приспособлений не очень-то и нужны. Так что тут еще очень большой вопрос, хватит ли мне шести выстрелов или нет, и это даже без учета фактора брони: я не уверен, что мелкокалиберный гладкоствол на дымном порохе сможет пробить кирасу охранника, особенно верзилы.

По всему выходит, что одним револьвером мне дорогу себе не проложить, к тому же у охраны тоже может быть огнестрел, и они наверняка умеют с ним обращаться. Да и новые могут набежать.

Тут я перевел взгляд на Нидаллу. Она вряд ли сможет мне сильно помочь, верзила просто шмякнет ее алебардой и развалит напополам. Хотя, если использовать хитрость...

Я еще раз ее внимательно осмотрел. В принципе, попытка не пытка. Я распустил ее волосы, схваченные в узел на затылке, и частично закрыл ими лицо, стволом револьвера аккуратно засунул язык обратно в рот, он с трудом, но уместился.

— Наклони голову, вот так, и держись рукой вот здесь. Когда я открою дверь — иди вперед по коридору и убей всех, кого встретишь.

Нидалла никак не дала знать, что поняла меня, но теперь, если она появится из двери с опущенной головой и с рукой, прижатой к окровавленному животу, охранники могут не сразу понять, что к чему. По сути, это мой единственный шанс.