Зеленая кровь

Паршиво, когда листья уже начали опадать, а снега еще и не предвидится, подумал Тео. Скорей бы кончалась осень, пусть лучше зима, чем эта нервотрепка. Слякоть, грязища, промозгло... Где тут искать лосей? И что делать лосям в городе?

И тут взгляд Тео зацепился за странную фигуру, которой, кажется, было совсем не место в такой обстановке. Высоченный, может, даже двухметрового роста, худой долговязый парень с большими темными глазами и крупным горбатым носом на бледном лице, с мокрыми длинными волосами, в мокрой замшевой куртке с бахромой — этакий пижон — стоял под фонарем у стены управления, привалившись к ней плечом, и жевал березовый прутик. Так подался навстречу Тео, что стало очень понятно: ждал и ждал лично его.

— Вы хотели что-то сказать? — спросил Тео, подходя. Замшу под дождем испортите, хотел добавить он, но тут вдруг сообразил, что это у парня не пижонский наряд, а трансформированная шкура. А живой шкуре дождь не грозит.

Сложно сказать, как приходит способность моментально узнавать любого зверя в человеческом обличье, даже в сумерках, но она, как правило, приходит, если любить трансформов и общаться с ними достаточно долго. Наверное, потому что у всех двоесущных, вне зависимости от вида, даже у диких псов, волков и медведей, взгляд нечеловечески чист. Может быть зол, хитер — особенно у кошачьих — льстив, глуповат... но никогда не бывает тупым или сальным. Да и сами глаза от человеческих отличаются, как правило — даже если зубов не видно, а по зубам почти всегда видно. Шкура иногда имитирует одежду очень здорово, но ни расстегнуть, ни снять ее зверь, разумеется, не может, это тоже отчасти заметно...

А зверь-то не хищный, подумал Тео. Попросту — вот и Хольвинов визитер. Добро пожаловать.

— Ты — Тео, да? — спросил трансформ. — Мне тебя... обдумывали.

Обыкновенное "ты" любого двоесущного любому человеку. Тео усмехнулся. Обдумывали... вот как. Хольвин, похоже, говорил правду о ментальном контакте. Редкое дело.

— Твой товарищ обдумывал? — спросил он, привычно, как псу, протягивая незнакомцу руку понюхать. — И что ты хочешь?

Нюхать лось не стал. Печально взглянул сверху вниз.

— Я Рамона ищу. Он мой друг, я скучаю и беспокоюсь. Хольвин говорил, что Рамон работал с тобой, а значит, должен был тебе сообщить, куда пошел. Сообщил? .

— Ты ведь лось, правильно? Я только что звонил Хольвину и он сказал, что ты хочешь со мной поговорить о Рамоне...

Лось кивнул и бросил измусоленный прутик.

— Да. Хочу. Но ты не ответил.

— Это служебная информация, милый, — сказал Тео. — А ты у нас зверь штатский, к тому же еще и дикий. Как я могу тебе рассказывать?

— А как ты мог отпустить его одного? — тихо спросил лось. Не враждебно, но с горьким глубоким укором, от которого у Тео заныло сердце. — Ты же его знаешь. Он отважный до безрассудства. Зная, что его дело кому-то необходимо, он не щадит себя. Зачем ты его отпустил?

— Он хотел проверить одно место, относительно которого у нас никаких подозрений не было, — сказал Тео. — Я не думал, что там можно разнюхать что-то серьезное, и просто разрешил ему побегать вокруг, — добавил он и понял, что оправдывается.

— Да, — кивнул лось, сломал веточку какого-то кустарника, растущего на газоне у входа в Управление, и надкусил ее. — Я знаю. Ты сказал, что он — молодчина, хороший пес, что если что-нибудь обнаружится, это будет просто прекрасно, ты сказал, что вы все в него верите... поэтому он был готов умереть, чтобы оправдать доверие своих друзей-людей. Таковы все они, собаки. Ты наверняка все это знаешь. Почему же ты позволил ему уйти одному и почему вы его больше не ищете?

И несмотря на то, что человеку, как будто, смешно стыдиться зверя, Тео почувствовал, что просто сгорает от стыда. Лось смотрел на него влажными темными глазами, внимательно и скорбно — и от этого взгляда впору было сквозь землю провалиться.

— Ты где остановился? — спросил Тео.

— Здесь.

— То есть — как?... здесь...

— Ну да. Здесь. До этого я шел, а тут остановился.

Ах, ну разумеется, подумал Тео. Это же трансформ, не используй человеческие идиомы, болван.

— Пойдем под крышу, холодно, — сказал он ласково. — Как я понимаю, этот прутик — твой единственный обед на сегодня, да? Что ты ешь?

— Веточки, — сказал лось. — Но ты не беспокойся. Я все понимаю. Я понимаю, что в городе нельзя. Я могу есть человеческую еду.

— Пирожки будешь? — Тео подтолкнул лося к входу. — С брусникой, не с мясом, не думай.

— Я не думаю про мясо, — сказал лось и пошел. — Ты — умный, и еще я тебя хорошо чувствую. Но ты лучше дай мне хлеба. Просто — хлеба. Очень хочется.

Нет, не поеду домой сегодня, подумал Тео. Перебьюсь. Что мне там делать, одному — сегодня точно никто из девочек не зайдет, никто не звонил. И лося будет негде разместить... трансформы же любят спать в виде зверя... И послушаем, что он знает. Так ли много, как Хольвин думает.

— Хлеба так хлеба, — сказал он вслух и улыбнулся. — Ну давай, пойдем.

Лось кивнул и встряхнулся — что очень смешно выглядит у всех трансформов в человеческом облике. Тео отстранился от брызг с его волос.

— Прости, — сказал лось. — Я давно тут стою. Сейчас сильный дождь прошел, только короткий.

— Да не извиняйся, нормально, — сказал Тео и нажал кнопку селектора на двери управления. — Да я это, снова я, — сказал в динамик раньше, чем Арнольд уставно осведомился о цели визита. — Захлопнул вот... Открывай, мне надо подняться к себе. У меня тут лось обозначился...

Дверь открылась мгновенно. Арнольд, видимо, еле удержался, чтобы не выскочить навстречу.

— Надо же! — закричал он через весь холл. — Никогда не видел лосей в городе!

Парочка ликвидаторов, сдавших дежурство, тоже притормозила взглянуть на такое диво. Лось, кажется, слегка смутился от такого внимания к своей особе — он ускорил шаги, звонко стуча по плиткам пола сапогами, не тише, чем стучал бы копытами, и привлекая к себе еще больше взглядов. У лестницы он остановился и вопросительно взглянул на Тео.

— Сейчас, сейчас, — сказал Тео. — Я насчет ужина, — и обратился уже к Арнольду. — Слушай, Налль, пока я гостя устраиваю... ты не в курсе, буфетчица не ушла?

— Вроде нет...

— Сделай доброе дело, пошли кого-нибудь из диспетчеров, пусть принесет в комнату отдыха хлеба, молока... ну еще чего-нибудь такого... типа веточек.

Арнольд прыснул и кивнул.

— Пойдем, старина, — сказал Тео лосю. Пса бы он потрепал по спине, но не знал, как на это отреагирует дикий зверь.

Лось пошел. От него исходило мягкое живое тепло вместе с запахом мокрой чистой шерсти и леса. Напряжен и встревожен, недоверчив, но пытается расслабиться, подумал Тео и очередной раз удивился неожиданному пониманию состояния едва знакомого зверя. А лось обернулся и встретился с Тео взглядом.

— Я опять тебя чувствую... внутри, — сказал он. — Ты учишься быть Хозяином?

Тео вздохнул.

— У меня маловато способностей, — ответил грустно. — Мне просто пришлось много работать с собаками. С твоим другом Рамоном вот... Славные псы ребята... Заходи сюда.

Лось вошел в распахнутую дверь — Тео померещилась мгновенная заминка, вроде страха перед ловушкой, но все равно вошел и огляделся так же тщательно, как псы обнюхиваются. Тео усмехнулся. Даже человеку беглое обследование этого места подсказало бы, что тут то и дело бывают двоесущные собаки и остаются надолго: обивка дивана и кресел хранила запах псины и собачьи шерстинки. Запах и шерсть оставили отнюдь не служебные псы — они предпочитали отдыхать на псарне, где уютнее и ближе к кухне. Зато тут частенько устраивали пожить бездомного бродягу, прежде чем удастся найти ему кров и Хозяина или Стаю — в управлении обосновалось слишком много людей, обожающих собак. Длинные глубокие полосы содранной краски на дверном косяке говорили о том, что некогда в этом помещении точила когти случайная кошка. Среди ликвидаторов попадались люди с задатками Хозяев, как Тео и сильнее, чем Тео, так что попавший в беду трансформ всегда мог рассчитывать на помощь и приют не только в отделениях Лиги Посредников или в ветеринарной клинике, но и здесь. Правда, лосей, как и лесных животных вообще, тут, как правило, не бывало. Лесные животные избегали города и ничего не знали про СБ.

Лось покосился на фотообои, изображающие лето и берег лесного озера, и неловко сел в кресло, с трудом разместив свои длинные ноги. Его долговязая фигура казалась неуклюжей и неестественной в небольшой комнатушке с нарисованным лесом — он был создан для настоящего леса, для простора и воли, а не для того, чтобы ютиться в городской каморке.

— Неудобно тебе? — спросил Тео.

— Нет, я привык... я же гостил у Хольвина, у него в доме тоже был, — рассеянно сказал лось, прислушиваясь. — У Хольвина тоже есть такие... мебель. У него камин. Я огонь люблю. А тут тоже очень тепло. Спасибо.

В комнату впорхнула темноволосая девчушка из диспетчерской службы с пластиковым пакетом в руках. Как-то ее зовут так нежненько... Лобелия? Лилия?

— Ой, солнышко! — пискнула в восторге при виде лося. — Какой зверь чудесный! Шикарные же ресницы у вас, у оленей... Да какой же ты громадный, дружище... только не перекидывайся, милый, а то под тобой пол провалится! Хочешь кушать? Смотри.

Лось серьезно посмотрел, как она вынимает из пакета на стол буханку свежего хлеба, пачку крупной соли, коробки с молоком, прозрачный контейнер с пирожками и большой букет зеленого салата. Потом потянулся к хлебу, лицом, как потянулся бы мордой — девушка разломила буханку, посолила и протянула ему.

— Где ж вы так разжились? — спросил Тео, наблюдая, как лось ест хлеб. — В нашем буфете салата отродясь не бывало...

— Да меня девчонки отпустили в круглосуточный сбегать. Лоси у нас в городе — гости нечастые... и никто не знает толком, что вы любите, вот так, красавец. Вы, кажется, траву почти не едите...

— Я все ем, — сказал лось. — Я ужасно голодный. Ты мне очень помогла. Я тоже хотел бы вам помочь... наверное, я смогу.

— Многие считают, что Рамон... — Тео чуть замялся. — Что совсем пропал твой пес. Завтра Хольвин приедет, обещал, но если начистоту, то даже и от Хольвина пользы мало. А то место, которое Рамон ходил нюхать, мы уже триста раз обшарили — нет его там и не было. Наши собаки считают, что Рамона застрелили, а труп спрятали или уничтожили... ты прости, но надо ко всему быть готовым.

Девочка посмотрела на него укоризненно. Лось отщипнул половину салатного букета, съел и сказал со спокойной уверенностью:

— Собаки ошибаются. Им простительно, они же не Стая Рамона, просто коллеги. Вот его Стая знает, я разговаривал кое с кем. Баська знает, Ида с Джейсором, Тай... и я знаю. Он точно жив. И ему точно очень тяжело и плохо. А с сегодняшнего вечера еще и больно. Мне кажется, там, поблизости, мертвяки... те, что ходят...

— Два вопроса, — Тео уже чувствовал настоящий интерес. — Первый — почему тут ты, а не Баська или Тай. Пес бы, наверное, искал более эффективно...

— Я ему ближе сестры и брата, — сказал лось, чуть пожав плечами. — Я ему товарищ. У них связь крови, а меня он сам выбрал в компаньоны, мы чаще общались мыслями. Я знаю, ты думаешь, такому зверю, как я, никогда хищника не понять — но я многое чувствую. Я иначе, чем он, но не меньше чувствую.

— Второй вопрос. Что ты, собственно, можешь сообщить? Конкретно?... Слушай, Лобелия, шла бы ты работать, а?

Девочка сделала вид, что не услышала. Лось задумался; потом неторопливо проговорил:

— Я знаю, как выглядит то место, которое Рамон видел снаружи, перед тем, как его заперли.

— Заперли?!

— Он в помещении за замком. Я чувствую несвободу.

— Замечательно! А еще?

— Там много хищных зверей. Собаки, но не Стая. Рысь. Кажется, я слышал волка. Но Рамон с ними не обнюхивался.

— Лобелия, вали отсюда! — рявкнул Тео.

— Я — Лилия... — шепотом поправила девчонка, не двинувшись с места.

— Какая разница... Ладно. Понял. Значит, маловато у нас времени, дружище. Кажется, я знаю, о чем ты говоришь — и очень мне это не нравится. Как я понимаю, ночью ты ориентироваться не можешь?

— Не могу, — сказал лось печально. — Я дневной . Ночью я почти не вижу.

— Ясно. Значит, завтра с утра все дела побоку — и будем искать место, которое Рамон видел снаружи. Если найдем — есть шанс застать его в живых.

— Капитан Тео, — взмолилась девчонка, — ну скажите пожалуйста, о чем вы? Все так плохо?

— Лучше, чем смерть, — сказал Тео, избегая взгляда лося. — Собачьи бои.

— Как это? — спросил лось. — Собаки же ритуально не сражаются. Если и дерутся, то так, по пустяковым поводам... я бы это боями не назвал.

— Не о таких драках и речь, — сказал Тео мрачно. — Я имею в виду развлеченьице для полумертвых: стравить двух псов, или пса с волком, предположим, и делать ставки на победителя. На выжившего. Нервы они свои гнилые так щекочут, понимаешь? Или еще вариант — пес и человек. Тоже своего рода...

— Человек псу не спарринг-партнер, — сказал лось. — А волку тем более. Вряд ли кто-нибудь может этого не понять. У нас даже Старшая Ипостась сильнее человека на порядок.

— Да, — у Тео дернулась щека. — Но ты, милый, забываешь: у человека может быть нож, устройство для электрошока, меч, пистолет, наконец. А зверя можно накачать наркотой, чтобы двигался помедленнее. О поединках с человеком в равных условиях никто и не говорит. Дело ведь не в том, кто сильнее, а в том, чтобы заплативший деньги крутым себя почувствовал. И шкуру постелил в гостиной...

Лось положил кусок хлеба на стол. Тео отчетливо почувствовал, как внутри зверя с лязгом упали металлические створы, закрывающие душу для доверительных контактов. Мускулы лося напряглись, а бледное лицо с горбатым носом стало еще бледнее и превратилось в маску куда более неподвижную, чем лосиная морда. Вот этого еще не хватало.

— Ты же сам понимаешь, — начал Тео, но лось холодно перебил:

— Я все понимаю.

Тео подумал, что встать и уйти, чтобы отправиться на поиски друга в одиночку, лосю мешает только абсолютное незнакомство с городом и желание дождаться приезда Хольвина. Все осторожное общение, все симпатии, на которые лесной зверь пошел, как на компромисс, через внутренний протест — все рушилось.

Дикарь, подумал Тео грустно. Лес с городом не мирится. Горожане сами виноваты, да, но ведь не все же горожане — грязные подонки, в конце-то концов! Только как ему объяснить...

На помощь неожиданно пришла Лилия, которая и не подумала убраться к себе в диспетчерскую. И повела она себя самым невероятным образом: обошла стол, присела на корточки рядом с креслом и принялась гладить руки лося. Тот покосился с ледяным презрением, но Лилию это не смутило.

— Гады, — сказала она с неожиданной страстной силой. — Гады, ненавижу мертвяков! Я вместе с тобой туда пойду, мы с тобой по стенкам размажем эту дрянь. Хорошо у вас в лесу, чисто — а у нас вот завелись паразиты, никак не очистимся, ненавижу...

Лицо лося чуть оттаяло. Лилия взяла его руку и прижала к своей груди.