— Возьми, — Лилиан подала сумку сыну. — Здесь одежда и деньги. На первое время. И обязательно напиши, Колин, — женщина всматривалась в лицо юноши, не забыть, не потерять в памяти ни черточки. — Напиши, мне.
Очередь следующих.
— Пока, Колин, — протянула сверток брату младшая аф Поллак. — Не скучай.
Все её звали Бланш*. За цвет волос. Белокурая милая девочка. Или за цвет глаз. Бледно-бледно серых. Вымороженных. Юное создание любимицей семьи и челяди не являлось. Малышку совсем не хотелось баловать и забавлять. По едкому замечанию Эйгера, ,,сучку следовало удавить, пока не выросла.ˮ Свое, по меньшей мере странное мнение, тринитарий озвучил лишь однажды, поделившись с подопечным. Колин не спросил о причинах столь странного суждения. Осталась и не ясность, Бланш прозвище или все-таки имя.
— На... урод, — прошипела старшая, сунув уезжающему плетенку со склянками.
Розейл. Более всего на свете она любила себя. И очень злилась, когда её чувств не разделяли окружающие. Или жертвовали ими в пользу кого-то еще. Злость добавляла колючек в характер несносной девчонки. Со временем их становилось больше и больше. Настолько, что никто не верил в чудесное преображение подрастающей эсм в прекрасную розу.
Тягостное молчание, которое никак не закончится. Слуга сложил подарки в баул. Подарков не много. Баул не велик, не надорваться.
Подгоняемый ожиданиями бухнул колокол замковой церкви. Пора.
На выходе Колин повернулся. Через правое плечо, показать уродующий шрам.
— Бог даст, свидимся.
Пожалуй, только один человек в зале уповал на подобную милость.
* * *
Смотреться в зеркала — грех. С недавнего времени Лилиан аф Поллак, в девичестве Бьяр, не расставалась с одним из них. На черной обсидиановой поверхности, тонкой иглой, искусно процарапан портрет юноши. Колина аф Поллака. Её сына.
Круг первый. Испрашивающие.
,,...побеждают не талантливые, но наиболее искушенные и подготовленные.ˮ
Велиар. Искусство тайной войны.
1. День св. Иерофея (17 сентября).
— Насколько необходимы прятки? — спросила Сатеник, подглядывая в щель тяжелых портьер. Ткань пахла старой пылью, от чего до чиха щекотно в носу.
Гранде и неприятно и любопытно. Неприятно потому как она, действительно, считала подглядывание недостойным занятием, а любопытно.... Внизу, в Зале Арок, с нетерпением ожидают её выхода. Ожидают прибывшие из тринадцати провинций Эгля. Гордость и цвет Фриуля, Швица, Анхальта.... Достойнейшие из достойнейших. Без которых она вполне благополучно обходилась, не чувствуя себя ущемленной. Но их присутствия при Серебряном Дворе потребовал сам король. Оставалось только подчиниться и принять отцовскую волю осознанной неизбежность.
ˮИли неизбежным злом,ˮ — не по сердцу девушке цвет и гордость с окраин королевства. Кем гордиться?
Компанию подглядывать, гранде составлял Юл аф Латгард, канцлер двора и человек, посвященный во многие тайны государства. Их за ним столько, что при встрече король безмерно, то ли удивлялся, то ли недоумевал.
— Ты еще жив?
Латгард кланялся со всей серьезностью. Другой бы постарался перевести слова монарха в шутку. Но пусть лучше жалеют (или ненавидят, кому как угодно), но не смеются.
— Вашей волей, саин.
— Больно ты знаешь мою волю, — хмурился Моффет. Лисья морда канцлера вызывала у него разлив черной желчи. Так, во всяком случае, истолковывал королевские приступы дурного настроения Удо Кёльде, в равной степени светило и шарлатан медицины.
Торчать за портьерой Латгарду не интересно. Кое с кем из новиков* он пообщался близко, с иными мимоходом потратил минуту, с третьими ограничился приветствиями. Уделил время каждому. Первое впечатление самое верное и он его составил. Теперь ждал того же от Сатеник. По хорошему, большую часть прибывших ко двору следовало отослать восвояси. Получить путное с провинции, надо не просить, а требовать. В случае со двором гранды, требовать, положа длань на рукоять меча. Моффет изъявил пожелания. Результат показателен. И если девушку, по молодости или праздному разумению, более волновала внешность будущих придворных, то Юл аф Латгард видел тревожное — исполнительность подданных короны. Не пора ли беспокоиться и принимать надлежащие жесткие меры?
— Необходимы? Вы смеетесь, эсм? — сыграл недоумение Латгард. — Вам должно знать своих людей лучше, чем они знают себя. И гораздо больше, чем они знают о себе самих.
Слова сказанные Старым Лисом ни к чему не обязывали, но и вольничать не позволяли.
— И для этого я прячусь?
Они недолюбливали друг друга. До зубовного скрежета не опускались, держались в рамках приличий, улыбались по обстоятельствам. Повод взаимной несимпатии имелся. Сатеник считала канцлера виновным её расстроившегося брака с королем соседнего Суэкса. Впрочем, не его одного. Список имен длинней панегирика павшему в степях тоджей королевскому воинству. Латгард воспитанницу разубеждать не стремился. Не поймет. Потому как дочери Моффета не дано понимание и что, важнее, безоговорочное признание главенства государственных интересов над хитросплетениями личностных взаимоотношений, склоками и антипатиями придворных партий, надуманными обидами сегодняшних союзников, вздорными причинами для уступок давним недругам и болотом ближнего окружения. Прими король в зятья Ратгарда Длинноухого, многие сиюминутные проблемы быстро разрешаться. Но в дальнейшем добрый сосед получит хороший повод если не претендовать на престол Эгля, то добиваться его для своих наследников. А Ратгард будет добиваться. Амбиции, знаете ли. Излишне самоуверенный молодой человек. Нахрапистый. И союзники ему найдутся. В Анхальте. Тамошние бароны спят и видят заполучить независимость и от Суэкса, и от Эгля, и заодно друг от друга. Длинноухий с легкостью им поможет. Услуга за услугу. Ему — Эгль, целиком или часть, баронам — вольности. На гербовой бумаге. Уж сколько в Анхальте составили Хартий Свобод, столько и не придумаешь, ни в трезвом уме, ни в пьяном бреду. Им грезилось, и грезиться, отколоться от королевства и разделиться самим. А что Моффет? Объявил о намерениях отправить в пфальц в качестве штатгальтера* дочь. Намек понятен — выбирайте мужа. Выбрать, значит прийти к неким договоренностям. Не трудно сообразить, брак Сатеник с представителем знати сцементирует разваливающийся союз баронов и короны. Здесь тоже имелись свои подводные камни, но их вполне реально обойти. Единение с Анхальтом важно для короля. Иначе не осуществить дальнейшее завоевание Джуйбара*, где всем заправляют тоджи. Как следствие, не произойдет приростания новыми территориями. Уже сейчас в Эгле переизбыток третьих, пятых, седьмых, десятых и еще бог ведает каких по счету отпрысков баронов, маркграфов и ландграфов. Все они ожидают очереди на земельные держания. Быстро облагодетельствовать благородную вольницу у Моффета не получалось и в ход пустили серебро — откупиться, и войну — проредить сорную грядку зреющего мятежа. Что-то удалось, что-то нет, но умаслить Чулочников одно, но необходимо и обязательно, укрепить и прирастить количество вертюров, сторонников короля, всецело связанных с троном службой, кровью и судьбой. В конце концов земли это вопрос королевского престижа! Всякий верно служа короне, останется в прибытке.
Если не все, то многое перечеркнула последняя война. Моффет её проиграл. Победоносная и стремительная в начале, разгромная в окончании. Поубавь король прыти, собери больше сил, прояви терпение и осмотрительность, отведи подготовке достаточно времени, краху не случиться. Только благодаря счастливой случайности (здесь у Латгарда собственные соображения, отличные от общепринятых) Моффет сохранил армию и корону, но оказался без гроша в кармане. А деньги требовались. И не малые! Пришлось идти на непопулярные меры. Переуступать откупщикам налоги на пять лет вперед. Допускать к управлению коронных земель неблагородное сословие. Передать, в пользу третьих лиц, пусть и за солидную сумму, права чеканить государственную монету — серебряный штивер! И кому? Кинригу и компании. По королевству гуляла злая шутка, увидеть профиль короля на аверсе, такая же редкость что и в яви. Почувствовав слабину, солеры увеличили давление на Моффета, замедляя принятие нужных ему решений в Совете, а то и попросту саботируя. В обмен на свое согласие выжимали новые и новые привилегии, более подпадающие под определение измена. Вмешались солеры и в ситуацию с Серебряным Двором, ненавязчиво пристроив Габора аф Гусмара, младшего из прямой ветви фамилии, в качестве претендента на руку и сердце гранды. Солерам Анхальт непотребен, а идея сменить династию витала в воздухе. Грозило ли это войной, но уже не внешней, а междоусобной? Определенно складывались такие перспективы. Если, конечно, дозволительно называть перспективами развал державы. На сегодняшний день, Моффет напоминал человека, пытающегося усидеть не на двух, а на четырех... пяти... семи — кто знает, скольких стульях сразу. Ему нужен спокойный Анхальт, продолжать войну с тоджами и не бояться удара в спину. Требовалось, и значительно, увеличивать численность вертюров, способных поддержать его и что важно, помочь теми ресурсами, которыми обладали. Исхитриться не слишком потратившись приманить к трону Чулочников, еще не окончательно определившихся, за сколько и кому продадутся. И самое трудное удерживать солеров на тех позициях и том влиянии, что они уже заграбастали. Латгард полагал и не без оснований, брак гранды всего лишь способ отвлечь внимание от проводимых исподволь мер. Весь опыт канцлера подсказывал, неурядье рано, а лучше поздно, когда король к тому будет готов, поляризует общество. Резче обозначит тех, кто с Моффетом и кто против него. Но уже сейчас королю не позавидуешь. Инфант Даан открыто и не бескорыстно поддерживал противников отца и трона. Сатеник волновали только обстоятельства, при которых она получит венец королевы. Если не Суэкса, то Хорнхорда. Не важно что за тридевять земель, а претендент увечен и хром, и ему далеко за сорок. Родительская держава вот-вот рассыплется в прах, а наследникам и печали нет. Так стоило ли выворачиваться наизнанку, объясняясь с ней? Как говорится всякому уму свое время. Но отчего-то не проходит недоброе ощущение. К развязке противостояния не хватит либо того, либо другого. И не только у гранды.
Однако, справедливо ли требовать от девчонки зрелой государственной мудрости? Откуда ей взяться в семнадцать лет? Ему за шестьдесят, из прожитого сорок пять у трона, за троном, вокруг трона и то порой в полной растерянности от происходящего.
ˮСтар ты уже, стар,ˮ — оправдывался канцлер и чем дальше, тем чаще прибегал к неутешительным оправданиям.
Многие считали его человеком короля. Заблуждались. Он человек при короле. Уловите разницу. С грандой он по монаршему велению. Недоброжелатели не скрываясь ликовали его внезапному выдворению с Золотого Подворья. Он же, утешаясь сохранением своеобразного приятельства с Моффетом, мечтал уединиться, разводить карпов и писать мемуары. Но мечты прекрасны своей несбыточностью. Уединение в принципе мало возможная вещь. У него водобоязнь и он не любит рыбу в любом виде. А мемуары строчат, когда большинство фигурантов, давно в могиле и сам вот-вот отправишься за ними следом. В любом другом случае не желательно доверять бумаге то, во что посвящены немногие. И духовник не входит в их тесный круг. Так что Серебряный Двор это скорее местечко относительно спокойно провести остаток отпущенных дней и пережидать грядущую бурю. А буре в Эгле быть!
— Официальная часть не столь познавательна, — напомнил Латгард. — Не успеете шагнуть, церемониал моментально сделается скучным, фальшивым и наигранным. Каждый отыграет перед вами отрепетированный до совершенства образ. Фактически здесь вы в гримерной и представление еще не началось.
— А разве нельзя препоручить подглядывание кому-нибудь другому? Лисэль, Гё или фрей*?
— Полагаться на чужое мнение и отказаться от составления собственного?
Латгарда не устроила ни одна кандидатура для тайного просмотра пополнения двора. Не говоря уже о допущении прямого знакомства. Все из первых рук и никак иначе!
— Мнение можно составить и после. Обстоятельно и без спешки.
Тяжкий вздох Латгарда, подчеркнуть огорчение. О чем я с вами только что говорил?
— Ладно-ладно, я поняла, — попросила примирения Сатеник и подглянула между портьер.
Жалкое зрелище. Воистину жалкое.
— Провинции так скудны приличными людьми?
— Следует употребить, состоятельными, — Латгард попробовал угадать, к кому из будущих придворных замечание гранды относится в большей степени. Провинциалы в действительности выглядели удручающе. Пальму первенства можно отдавать любому — не ошибешься.
— Состоятельными? Да это сброд, собранный по большим дорогам! — не сдержала эмоций Сатеник. Она могла. Нереализованное властолюбие подвигнет и не на такое.
Латгард остерегся сделать едкое замечание. Для того и набирается свита, научиться выделять из общего безликого стада, паршивых и золоторунных овечек. Анхальт, коли доведется туда ехать, не сонный терем. Там учиться будет некогда.
— Если ваши эмоции открыто проявятся, это плохо скажется на взаимоотношениях с подданными и послужит лишним поводом для интриг, — пояснял канцлер. — Венценосец, прежде всего, символизирует власть и закон, а потом уже человека. Для них пока все наоборот. Им важна личность.
— Готовая рассовывать подачки.
— Для начала выявить достойных подачек.
— А недостойных куда?
— Об этом думать преждевременно. Вы еще не определились с получателями.
— А если мне уже ни один не нравится. Из кого выбирать?
— Не забывайте гранда, — голос Латгарда построжел. — Как бы ни выглядели эти люди, они являются отпрысками знатных родов, которые служат вашему отцу мечом, щитом и мошной.
— Тогда пусть отправляются на Золотое Подворье.
— Там не протолкнуться и без этих соискателей монаршей милости. У вас же бесценная возможность приобрести опыт. Научиться видеть подданных, такими как они есть, а не теми, кем они представляются. Требовать службы, какую они, действительно, способны исполнить, а не провалить поручение. И что немаловажно, попробовать содрать с них семь шкур и прослыть Рождественской Феей.
— Саин, вы порой весьма утомительны в своих многословных поучениях.
— Придется потерпеть некоторое время. Отправившись в Анхальт, будете вольны избавиться от моей надоедливой персоны. Как вариант, вступите в брак и обратитесь с просьбой к супругу прогнать меня. Либо докажите состоятельность обходиться без моих советов. Не мне докажите. Королю.
— Слишком долго. А может подсыпать яду?
— Был бы несказанно счастлив умереть, осознавая, что чему-то научил вас.
— Травить людей?
— Принимать ответственные решения и действовать согласно им.
Бодание затянулась и она не выиграла. Впрочем, никогда у Латгарда и не выигрывала. И сомневалась, что когда-нибудь ей это удастся. Его не зря звали Лисом. Старым Лисом.
— Приступайте саин, а то мы здесь застрянем надолго, — совсем рассердилась Сатеник, — А я еще не одета подобающе моменту.
