Проклятые "М"

-Ладно нет так нет, скажи вот что еще. Сколько этих вот— потрясает стопкой аккуратных заплаток пять на пять — можно нашить?

— Нашить можно сколько угодно, только работать будут первые две. Если спороть, то нашивка теряет свойства.— Опять за меня отвечает нач кафедры, будто я немой.

-Ладно хорошо, можете идти курсант Веселов, с вашими нашивками мы еще будем разбираться. Следующего вызывайте.

— Это последний товарищ полковник. — Снова нач кафедры, и чего ему сегодня неймется?

Построение и подведение итогов почти и не запомнилось. Начальник аттестационной комиссии много говорил, перейдя постепенно от разбора полетов к полит агитации. В обоих предметах он разбирался как свинья в апельсинах, однако его мнение подкреплялась тремя большими звездами, а значит он прав.

Куда больше запомнилась церемония выпуска, вручение диплома, удостоверения и новой формы. Ну и естественно проездных до места нового назначения... Распределение уже давно прошло, все эти экзамены и проверки по сути профанация и дань уважения старым традициям. М потенциал не сильно меняется со временем. А значит уже посреди обучения можно понять, на что способен тот или иной эМ спец. Вскрыв конверт с предписанием сначала подумал, что это шутка. Адрес простой, штаб центрального военного округа. Что я там забыл вчерашний сержант сегодняшний эМ специалист десятого ранга? Не аналитик предсказатель, ни стратег, что мне там делать? Нашивки на командирские кителя подшивать? Славяна тоже послали к черту на куличики, он зачем то понадобился космо-воинам в Плесецке. Вот и развела нас судьба в разные стороны, глупо было надеется на возвращение обратно, эМки везде нужны, а у нас в роте и так уже был один.

Глава 9.

Поезд напевал свою песню, мерно убаюкивая. На купе требование не распространялось, а впрочем, не жил хорошо и нечего привыкать. Место досталось не на боковине и то ладно. Нижнее, по ходу движения поезда. Хочешь спи, хочешь в окно смотри, главное пистоль не пролюби. Кто та светлая голова, что обязала всех эМок носить ПММ, осталось неизвестно, во избежание проклятий в его адрес информацию скрыли. Ведь наше проклятие может и исполниться, только для этого надо знать точно имя ну или фамилию. Мне такой подвиг не светить, как и многими другим, но вдруг не выявился талант за время обучения? Впрочем, новшества зачастую проверенная временем практика, успевшая позабыться. Офицерам и прапорщикам вновь вменили в обязанность ходить только по форме, хоть на службе хоть в отпуске. Вновь появился страх перед карателями аппарата власти. Нескончаемое военное положение развязала руки многим ведомствам. Площадные крикуны и узники как сами собой исчезли, точнее по старой памяти рванули в распрекрасный Лондон. Хотя некоторые как будто и вовсе исчезли, и дело даже не в карателях, просто время такое, не до них всем стало. Народ куда охотней верил, что вот та толпа зомби повинна во всех несчастьях, чем собственно правительство, ну а то, что мы эту толпу обычно оперативно закатываем в асфальт, еще добавляет очков гаранту. Мол, мы о вас заботимся, меры принимаем. Единственная реальная оппозиция, это как раз игруны. В крупных городах им никто разгуляться не даст, а вот глубинка кажется целиком и полностью на их стороне. Точнее там, где нас нету, там и почет и слава. В общем, все не так просто, во власти и то рядом с гарантом мелькает 'Энергетик', как прозвали главного советника по эМ проблемам. Вроде как тоже силой отмечен, хотя о чем только люди не болтают.

В поезде на меня косились пожалуй решительно все проходящие мимо. Поездатыеполиционеры долго и нудно рассматривали незнакомое им удостоверение и разрешение на постоянное ношение. Их особенно напрягала четвертая страничка, где среди прочих обязанностей были еще и права, в том числе и привлекать в случае необходимости представителей правопорядка, военных и прочих граждан. Пункт мифический выделенный жирным шрифтом, на деле попробуй, привлеки хоть кого ни будь, ведь необходимость подразумевает собой начинающейся прорыв. Граждане наученные горьким опытом, скорее всего, зададут стрекоча и будут абсолютно правы, да и толку от них, как от козла молока. Молодая пара студентов, подсевшая во время стоянки на одной из тех безымянных станций, названия которых забывается через пять минут, смотрели на меня словно два кролика на удава. Из-за них даже кусок в горло не лез, думал, накуплю себе разносолов по случаю подъемных да отпускных, да как наверну с аппетитом да со вкусом. А эти так смотрят, того гляди лужу напрудят. Впрочем, через пару часов они вышли, их место занял смешной очкарик с невероятно большим и пористым носом картошкой. Слава богу, он уткнулся в книжку и меня старательно не замечал. Ехать мне было не так чтобы долго, всего девять часов, а потому решил за лучшие сидеть и смотреть в окно. Проклятый, как есть я проклятый, простая поездка в поезде и то испытание. Ничего решительно плохого ни для кого еще не сделал, а все уже мечтают, чтобы меня не было. Не отдохнуть и не расслабиться.

Мелькавший за окном пейзаж давал надежду, можно было думать, что все по-прежнему, прорыв чудища и монстры, это все выдумки разносчиц слухов и сплетен. Беззубые старухи, что сидя на лавочках возле подъездов перемывают кости всем жильцам дома, а заодно от скуки придумывают или додумывают что ить эдакое. Но нет, монстры, к сожалению, самые настоящие, некоторые даже под людей рядятся.

Покинув поезд одним из последних, неспешно отправился пешком до дома. Впереди было десять суток отпуска, и хотелось сполна насладиться долгожданной свободой. Однако хорошее настроение быстро улетучилось, стоило только повернуть на главную улицу. Как выглядят шрамы войны, пускай и затягивающиеся знаю не понаслышке. Стекла уже почти везде были вставлены, лишь местами еще можно отыскать фанеру в окнах. Судя по всему остовы сгоревших машин уже убрали, а вот воронки только сейчас принялись заделывать. Стены хранят отметины от осколков и подпалин, кое — где явно потрудилась магия. И злоба, черная злоба, давящая на сознание текущая со всех сторон. То ли прорыв произошел незамеченными, то ли здешние военные опоздали, однако гражданские более не питали любви к эМ специалистам. Сзади стали собираться неопределенного возраста парни, до призывного, более точно сказать тяжелей. Этого еще мне не хватало.

Остановившись, стал ждать их приближения, их и без всякой силой раскидать не проблема, но всеже не стоит вот так сходу в драку лезть. Как-никак присягу давал, обещал защищать и так далее. Парни немного смутились, и обошли по дуге, якобы они просто шли по своим делам, вот только надо быть совсем идиотом, чтобы в это поверить. Осмотревшись по сторонам, увидел на другой стороне улицы спешно удаляющийся пеший полицейский патруль. Стараясь не выпускать из вида парней, решительно зашагал к ним. Полицейские словно пытались скрыться от меня, пришлось даже перейти на легкий бег.

— Стоять! Раз два, круу-гом! Товарищ старший сержант, вы и ваш напарник переходите временно под мое командование. — Полицаи,вздрогнув, переменились в лицах, мы все знали, что имею такое право, уж кто-кто, а эти уже в курсе. Пожарные, спасатели всех мастей, даже охранники, все могут быть привлечены вояками на время, а то и вовсе мобилизованы военкомом.

— Да не боись, воздух можете не портить, от вас всего-то и требуется, объяснить вон тем недорослям, что нападать на военных дурацкая идея. Можно внезапно и белые тапки примерить. Альтернатива переговорам с подрастающим населением, это совместный со мной арест, по подозрении в связях с террористами. Только вы вот что еще учтите, хоть это и мой родной город, но я скоро уеду, а вы останетесь. Если уж на эМку рука подымается, то на полицаев и подавно. Ну что понятна ситуация?

— Да понятна, а точно скоро уедешь?

— Так, стоп! Я с тобой в нарядах не стоял, на брудершафт не пил. Не уедешь, а уедите. И да, скоро, очень скоро. Если все понятно, то бегом выполнять.

Бежать конечно не побежали, остатки гордости не позволяли, однако парней остановили и принялись прям на месте что-то втолковывать. Чем тот спектакль закончится, желания узнавать не было. Я впрямь решил что уеду сегодня же вечером, озлобыши не проблема, хуже будет если кто посерьезней решится. М-да, не так уж и неправ был тот, кто обязал ходить с пистолем. Мой родной город стал чужим, серым каким то, угрюмым. Конечно, в начале весны затруднительно рассмотреть красоту алей и тихих улочек, но не во внешней стороне дело. Люди менялись, сколько меня не было дома? Почти два года, и за это время так все испоганилось. Чуть ли не на каждой стене знак игрунов, понятный только тем, кто владеет силой. Любое энерго воздействие оставляет след, не знаю, как дела обстоят в иных мирах, но на земле это чувствуешь. Внешне вроде как и нет признаков, однако вставочка поперек горла становится когда приближаешься к месту где было смертоубийство при помощи внутренней силы для нанесения такого знака. Если что попроще творилось, не так остро, но тоже ощущения присутствует. У всех по-разному проявляется, кто-то даже может определить, что именно за существо лишилось жизни, например кошка или собака.

Если здешние игруны так вольготно себя чувствуют, значит дело дрянь, не сегодня завтра могут в открытую выйти, народ подбивать свергнуть режим мешающий жить вечно и свободно. И ведь найдутся бараны что пойдут за ними. Вот только нет и не будет вечной жизни этим баранам, да и про свободу игруны говорят свою, баранов это тоже не коснется. Что поделать, баран он только то что ему нравится слышит, да собачий лай и волчий вой различает. Все остальное ему до фени. Подумав как следует, изменил немного маршрут, поначалу хотел сначала домой, затем к военкому отметиться, но раз пошла такая пьянка, то придется наоборот.

Глава 10.

Военкомат еще больше подтвердил опасения. Окна закрыты железными ставнями, по периметру ходит патруль, даже КПП появилось. Впрочем, в случае чего, все это мало поможет. Дежурный, проверивший документы и вписавший фамилию в журнале посещений выглядел уставшим, и немного нервным. Мой десятый ранг, пускай и самый низший среди эМок, уже позволял говорить с младшими офицерами на ты, но так просто старые привычки не изжить.

— Товарищ лейтенант, скажите что происходит?— обратился к дежурному, он явно из 'наших', из боевых.

— Да песец, товарищ происходит. Скоро всем нам одна большая наступит.— помолчав, раздумывая говорить или нет, ответил тот.

— Прорыв или игруны?— уточнил на всякий случай.

— Игруны устраивающие прорывы, раз за разом в черте города. Полицаи их трогать не хотят, за свои шкуры переживают, нас слишком мало. Плюс прокурор палки в колеса вставляет постоянно.

— Тащ лейтенант, как же так? Если известно, что есть игруны, надо доложить наверх да вызвать подкрепление. Прочесать все вокруг да прижать гадов, да и потом как так вызывающие прорыв? Разве это возможно?

Дежурный посмотрел на меня как на последнего идиота, однако всю усталость во взгляде как рукой сняло.

— Ты скажи, давно с Центра прибыл?— вопрос вроде как простой, да и на требовании четко написано когда на службу и можно понять что нет. Однако задан.

— Ну разве не очевидно что раз в отпуске то нет, только приехал. Мать хочу повидать, да и вообще посмотреть, что дома происходит.

— Ну тады слушай раз недавно. Игруны наловчились как то наводить прорывы, что да как это к ним. Первоможайск к примеру сейчас одна сплошная зона. Все и гражданские и не очень, все в котле оказались. Считай одних боевых потерь на роту потянет, а стоял то три. Как стало ясно к чему дело идет, залили все огнем сверху да забором обнесли, теперь вот отстреливают все что оттуда, или туда лезет. Всех кто внутри остался, не успевших пробиться, всех списали как безвести. Теперь, похоже наш черед, ведь ясно дело, игруны постарались, больше некому.— Летехе видимо надо было выговорится, плевать он хотел на безопастников или разглашение. Рамка сканер подтвердила, что сила есть, и документы в порядке, по базе прошло подтверждение, значит свой, а раз свой, то можно все как есть рассказать. Так наверное он думал, а может ему все просто осточертело, кто знает?

Военком спокойным образом выслушал мой доклад о прибытии, и также спокойно поставил 'прибыл убыл'. Тоже видимо все ему надоело.

— Товарищ полковник! Разрешите вопрос? А какая обстановка в городе? По пути просто видел... знаки.

Военком откинувшись на стуле внимательно всмотрелся в меня, словно сканер личности. Легкая полуулыбка, серые мешки под глазами, и полная безнадега упрятанная где то внутри.

— Месяц, уже месяц жду специалиста навроде тебя чтобы доказать, Еремин не сошел с ума. Игруны мне не мерещатся и знаки далеко не просто граффити. И что получаю, случайно залетевшего на огонек Веселова, и то которого берут в штаб очередным папка-носцем. Молчи, в курсе куда тебя переводят да и тебя помню, ты вот что лучше скажи.— резко придвинувшись ко мне горячим шепотом продолжил— готов послужить не только родине, но и родному городу? Вычисли гнездо, приведи хоть мертвого хоть живого игруна, чтобы меня наконец услышали, чтоб дали наконец подкрепление. Поможешь, или как все ваши сбежишь, прикрываясь требованием к сытой кормушке?

— А помогу, почему не помочь, но и нарушать не стану. Не привык как то нарушать, но насчет сытой кормушки это вы зря товарищ полковник. Завтра с утра в вашем распоряжении на оставшиеся девять суток.

— Ну что ж посмотрим...ладно свободен.

Домой прилетел через десять минут. Не выйдет насладиться жизнью, уж больно поганая обстановка вырисовывается в городе. Вроде все всю знают, а ничего не делают, полицаи вообще делают вид, что ничего не видят и не слышат. Знаки явно игрунские объявляются обычным граффити, будто не насмотрелись уже на их художества. Ведь наверняка отсылались изображения с докладом, еще и летехины слова все никак из головы не шли по поводу намеренных прорывов. Что-то сильно не так в Датском королевстве.

Кто всегда ждет, кто всегда любит, конечно мама. Так что радость при моем появлении была самая настоящая. Отец тоже не скрывал своих чувств, многие, в конце концов, возвращались домой в цинке. Казалось, они знали наперед о моем приезде, стол был организован в мгновение ока. Бесконечные вопросы с обоих сторон, мамины обо всем что не так уж и важно, отца больше по службе. Он был горд, пускай в небо его больше не пускали, по здоровью, он видел себя во мне. О чем не стесняясь говорил в слух.

Почти прозрачное облако кислоты накрыло его машину, изодранные в лохмотья легкие, поврежденные глаза и множество переломов полученных уже после падения, все это должно было прикончить его тогда, однако он на одном упрямстве и сам выжил и товарища беспомощного вытащил, после госпиталя вновь хотел вернуться в строй. Но не дали, оформили пенсию по инвалидности, вручили медаль за спасение товарища, да отправили в долгий-долгий отпуск, в запас. И таких как отец, каждый второй на линии. В тылу всякие есть, но на линии люди меняются, становятся лучше или погибают от случайного попадания, когда в грудь, а когда и в спину. Коллектив все же может воспитывать и еще как может.