Нет слов

— Он уедет, а я останусь.

Мальчик даже дверью не хлопнул.

Марьян вошел в кабинет, одной рукой прижал лицо Ронана к себе, не позволяя ему говорить, второй оглаживая вдоль тела.

— Пойдем в спальню. Разоблачение когда-нибудь должно было случиться. Как по мне, ложь гораздо хуже. Данька сильный мальчик, он справится.

В постели Ронан согрелся, но его губы были еще холодными, а голос тревожным.

— Ты уверен, что мальчик меня не возненавидит?

— Ронан, ты не знаешь, как Данька гордится, что ты ради него пожертвовал дипломатической карьерой?

— Но теперь...

Марьян заткнул рот любовника поцелуем. Он так соскучился по сексу — даже сам не предполагал, насколько. И, лаская Ронана, с ужасом думал, что мог не сдержаться и сделать своим любовником Даньку, который еще не понимает, чего он хочет в жизни, а уже раскидывается признаниями в любви. Девушка — ну что девушка? В жизни Марьяна была жена. Так принято. Даже у Ронана — мягкого, созданного для сильного мужчины — была Софи, и есть теперь сын. А у него, Марьяна, никого. Кроме этих двоих Легереков — таких похожих и таких разных.

В этот раз они молча, только вздыхая и роняя легкие стоны, изучали тела друг друга.

— Я не знал, что мужчина может быть нежным, — признался Марьян. — Ты ведь любишь жесткий секс? Я не ошибся?

Ронан замер на секунду, а потом провел губами по груди любовника, невольно повторяя движение Даньки — в то утро — остановившись у сердца.

— Я тебя люблю.

Марьян быстро откатился в сторону, увеличивая расстояние.

— Как вы, Легереки, разбрасываетесь такими серьезными словами.

Ронан придвинулся, обнял.

— Данька признался тебе в любви? — и, в ответ на молчание. — Пожалей его, любимый.

— Жалость к здоровому мужчине унижает. Это слабость. Не с моей стороны — с его. Унижение.

Ронан повалил Марьяна, сел сверху, впустил его в себя на всю длину, остановился, приник к груди всем телом.

— Мне хочется быть слабым рядом с тобой.

— Ты сильный, Ронан. Потому что твоя слабость покоряет меня, — Марьян сжал руками бедра любовника и стал приподнимать и насаживать в желанном ритме.

Больше они не говорили.

Через пару часов Ронан остановился в прихожей полностью одетый, в еще расстегнутом пальто, натягивая перчатки, спросил:

— Мы ведь будем встречаться — иногда? Где-нибудь в третьем месте — тайно? Мне-то что, я аналитик и дипломатом уже не стану. Но я не хочу повредить твоей карьере.

— Почему ты не спросил меня о будущем в постели? — с интересом произнес Марьян.

— Скалонски, ты же прекрасно понимаешь, что в постели был бы другой ответ, — улыбнулся Ронан.

Марьян рассмеялся и притянул его за концы кашне к себе.

— Ты мне нравишься. И доверять могу я только тебе. Думаю, ты сейчас на квартиру к Даньке? Хотелось бы мне присутствовать при вашем объяснении.

— Зачем?

— Чтобы знать, как вести себя с Данькой в дальнейшем.

Лицо Ронана искривилось. С Марьяном он не считал нужным скрывать свои чувства.

— Я не знаю, как справлюсь. Мне страшно, ведь мой отцовский стаж невелик и начался, когда характер Даниэля уже сформировался.

— Не дрейфь, ты же мужик, а не кисейная барышня. И Данька не девочка-лолиточка. Я просто не считаю правильным вмешиваться. Но ты зови, если что.

Марьян слегка оттолкнул Ронана, закрыл за ним дверь и замер, осмысливая стремительные события последних часов.

Выскочил на балкон, обогнув сиропную лужу из растаявшего мороженого, и увидел: Ронан подходит к скамейке в сквере напротив дома, на которой, нахохлившись, сидит Данька. И понял вдруг, что юноша сидел там с момента выхода из его квартиры, пока он с его отцом занимался сексом.

Марьян скинул и перекинул неизвестно, сколько вещей, пока нашел свой мобильник. Дрожащими пальцами набрал номер Ронана.

— Немедленно поднимайтесь! Мальчишку нужно согреть!

Пока Ронан и Данька препирались, пока поднимались, Марьян успел одеться в домашние брюки и свитер, откупорить бутылку вина и сварить глинтвейн. Включил отопление на всю мощность. Наполнил теплой водой ванну.

Завтра мадам Шакри будет ругать за перерасход электроэнергии. И за беспорядок на балконе, конечно.

Ронан вперед себя запихнул сына в заранее открытую дверь, толкнул его на Марьяна.

Лицо у Даньки было белое, руки синие.

— Где твои перчатки? — возмущенно спросил Марьян, стягивая с мальчишки пальто.

Данька попытался пожать плечами, но вышло плохо.

— Легерек, попытайся накрыть стол, — запихивая Даньку в ванную, скомандовал Скалонски.

— Есть, командор!

Данькины пальцы не слушались, поэтому Марьян его раздел сам и запихнул в ванну, включив душ. Мальчик тихо застонал, когда кисти рук попали в теплую воду.

Он даже не заметил, что стоит полностью голый, а водяные струи, разбиваясь о его оледеневшую за несколько часов макушку, попадают на Марьяна.

Пришел в себя, когда его герой, его любимый мужчина стал возле ванной на колени и положил повинную голову на бортик.

— Прости нас, Данька. Если ты обидишься на отца, можешь вычеркивать меня из списка своих знакомых.

Ноги мальчишки подломились, он бухнулся в ванну, сотворив небольшой потоп.

Марьян зашипел от неожиданности, поднялся, всклокоченный, наполовину мокрый.

— Хорошо, что я твою одежду повесил возле двери — сухая. Отогревайся быстрее — и выходи. Воспитывать будем.

— Погоди! — крикнул вслед Данька. — Ты его любишь?

Марьян притормозил:

— Я не разбрасываюсь такими словами.

Пока Данька не вышел из ванной, мужчины молчали, сидя за столом напротив друг друга, только Марьян накрыл ладонью ладонь Ронана и тихо сжимал — в качестве поддержки.

Данька вышел, полностью одетый, с красными, как рачьи клешни, ладонями, с полотенцем на мокрых волосах.

Ронан расцепил пальцы и сразу же принялся вытирать голову сына, присевшего на соседний стул.

— Оставь, — тихо приказал Марьян. — Пусть выпьет глинтвейн. Согреется изнутри.

В комнате было ощутимо жарко, над верхней губой Марьяна появились бисеринки пота, и Ронану ужасно хотелось их слизнуть. Сам он уже снял джемпер, оставшись в легкой рубашке.

Он чувствовал, что между его сыном и любовником в ванной комнате что-то произошло, но никак не мог оформить свои ощущения после стольких часов секса с самым замечательным мужчиной, который встретился в его жизни.

Он его не отдаст никому — если сможет. Даже сыну.

Данька молча пил глинтвейн, ждал, когда заговорят взрослые.

Мужчины молча пили коньяк. На закуску фрукты и нетронутое со вчера шоколадное полено.

Марьян начал первым.

— Что уже произошло, изменить нельзя. Мы стали любовниками, я и Ронан. Я еще два года назад — до знакомства с тобой, Дань, увидел и захотел твоего отца. Правда, я не знал, что он...кто он...

Под взглядом Даньки Марьян смешался. Но взгляд Ронана, сияющий, получивший поддержку самым смелым мечтам, сбил его с толку.

— Ну, я не хочу сказать, что была любовь с первого взгляда...

Данька, наконец, поднял глаза и спросил охрипшим голосом:

— Но это все же любовь? Блииин, куда я лезу, — с тоской протянул он.

— Ты все неправильно понял. Маленький еще, — несмотря на грубость слов, тон Марьяна был нежным. — Дань, ты бы хотел, чтобы я тебя трахнул в доме твоего отца — и забыл? Два года назад я просил тебя подрасти. Ты не изменился в поведении. Как был наглая припортовая гопота, так и остался. Если ты будешь пытаться меня соблазнять, оставаясь таким же — я говорю при твоем отце — я не согласен принять "опеку" над тобой. И, чтобы сразу отмести недоговоренное: я буду встречаться с Ронаном, так часто, как позволят обстоятельства.

Ронан обнял Даньку за плечи.

Этот мужчина с ледяными глазами, мужчина, который может быть таким нежным...Он резал по живому.

— Ты говоришь свою правду. Ты гордишься своей откровенностью, своей жестокостью, — голос Даньки сорвался. — Еще раз скажи правду: у меня нет шансов?

Марьян молчал долго, и Легереки подумали, что ответа не будет.

— Я не знаю, что тебе ответить, Данька.

*

Переписка по e-mail.

marius

Не знаю, что делать. Ситуацию я тебе изложил. Боюсь, что Данька вернется к реактивному психозу. Я мог бы считать себя счастливым — с Ронаном. Но обстоятельства и тревога за Д. со стороны нас обоих не способствует расслаблению.

Valius

Ты так и не смог сделать выбор? Его сделали за тебя. И никто в этом не виноват, кроме Марьяна Великолепного). Ты в очередной раз прислушался к разуму, а не к сердцу. За Д. не беспокойся. Ты, сомневаясь, оскорбляешь мое профессиональное достоинство). Но, как только выпадет возможность, привези его ко мне. Или я приеду, если пригласишь. Почему ты не хочешь признать, что мальчик тебе дорог? Потому что он требует заботы, внимания и душевных усилий — в отличие от отца? Ты слишком увлекся обязанностями и чувством долга. Я очень рад, что у тебя появился Ронан. Не мучайся, принимай события, как должное. С тобой просто нельзя иначе. Я жалею, что в свое время не дожал тебя. Мы бы уже вили собственное гнездышко). Шучу, успокойся. Мой успешно учится, намерен вернуться ко мне. Чего и тебе желаю, ледяной рыцарь.

marius

Издеваешься? Мотаться каждые две недели, выдумывая самые невообразимые поводы, то в Испанию, то в Германию, чтобы заняться сексом — отличным, крышесносным, кто спорит! Но это изнуряет нас обоих. А мальчишка, вот уж не знаю, откуда, каждый раз в курсе, что я уехал трахаться с его отцом.

*

Когда Марьян первый раз сообщил Даньке, что заранее спланированный визит в его квартирку откладывается, тот начал:

— Что, уже соску...— И тут же поправился. — Да, конечно. У нас тут вечеринка намечается, вроде, как по случаю моего вступления, но ты не беспокойся — беспорядков не будет. Только...Разреши мне переночевать у тебя. Если мадам Шакри не будет против.

Фамм— де-менаж, убирая ранний ужин со стола, снисходительно улыбнулась. За первый месяц нового года она уже привыкла к чуть ли не ежедневным визитам Даниэля, которого считала дальним родственником мсье Скалонски.

— Зачем? — удивился Марьян.

Юноша пожал плечами — новый жест, так не похожий на прежнего Даньку.

— Там будет накурено и вообще...Много посторонних запахов. Я открою все окна для проветривания. И вообще, ты мне дал список книг для чтения, а они есть только у тебя дома.

Действительно, Данька спросил, что любит Марьян читать. Он не скрывал свой интерес к тому, на какие темы они могут поговорить. Кажется, припортовая гопота кое-чему научилась в своем английском колледже. Одну из книг — мемуары де Голля — Данька одолел. Когда Марьян отказался отвечать на глупые, по его мнению, вопросы, на которые можно получить ответы самостоятельно, Данька залез в исторические базы данных. И потом не раз за ужином удивлял Марьяна сведениями, с наскоку о которых узнать было трудно.

Марьян начинал уважать мальчишку.

Если этот процесс означал "воспитание под себя", как говорил Валентин, то Марьяну становилось страшновато. Ну воспитает. И что дальше?

— Ладно, — Марьян отсоединил от связки ключей дубликаты и вложил в Данькину ладонь.

— У тебя всего три комплекта ключей? — вроде бы равнодушно спросил юноша.

Марьян усмехнулся:

— У меня, мадам Шакри и у тебя — теперь. Что не освобождает тебя от вежливого звонка, прежде чем ты соберешься ко мне в гости.

Им не удалось даже поговорить толком. В номер, снятый Марьяном, Ронан влетел, сдирая с себя одежду.

Марьян остановил лихорадочное движение, замедлил его.

Замедлил настолько, что разоблаченный Ронан буквально упал к его ногам. Цеплялся за колени, прижимался лицом к ширинке, пытаясь вдохнуть запах. Пришлось поднимать его и вести к скучному отельному ложу, покрытому холодным шелком. Ронан даже не пытался раздеть любовника: он лег на спину, раздвинул ноги и с восторгом смотрел, как Марьян раздевается.

Уже провожая Марьяна в аэропорт, на заднем сиденье такси Ронан выслушал отчет любовника о жизни сына. Бытовую сторону он и так знал из ежедневных e-mail посланий, на которых настоял суровый воспитатель Даньки. Ронан затуманенными глазами смотрел, прижимался к плечу Марьяна и уже планировал следующую встречу.

Марьян вошел в квартиру за пару часов до рассвета. Больше всего он боялся застать Даньку в своей постели, хотя юноша получил разрешение на ночевку в квартире на одну ночь — предыдущую. И, конечно же, на диване в гостиной или кабинете.

В квартире было пусто. Но на своей подушке Марьян обнаружил длинный светлый волос. Запах почти не отличался — мальчишка пользовался парфюмом, который предпочитал Марьян для себя. Но он явно спал в его постели.

Марьян рассерженно содрал простыни, заменил наволочку. Сброшенное в угол постельное белье не стал выносить — мадам Шакри завтра уберет. Нужно поспать хотя бы пару часов до начала рабочей недели. А мальчишке он ничего не скажет, кроме того, что парфюм нужно подбирать индивидуально.

Во вторую отлучку в постели пахло другим. Свежим, тонким запахом юности. Это был знак. Марьяну пришлось выбрать Даньке соответствующий запах, выцарапать из рабочего расписания пару часов и съездить с мальчишкой по парфюмерным лавкам. Заказы по Интернету, которые предпринимал Данька, вводя в поиск нравящиеся ингредиенты: запахи зеленого чая, лимона, травы — оказались пустой тратой денег. В результате доставленные дорогие пузырьки не имели ничего общего с тем, что хотелось получить. И не запах Марьяна, и не свой, который бы сочетался, понравился бы ему.

Они вдвоем нашли этот запах — в частной коллекции. Марьян сказал, что он не стал бы его носить, но с удовольствием бы нюхал. Хозяин лавки, с интересом оглядев клиентов: слегка усталый, серьезный мужчина и юноша, годящийся ему по возрасту в сыновья, но явно не любовник, — удалился в подсобку и вынес флакон, откупорив который, оба одобрили многолетние труды парфюмера. Более того, старший клиент высказал пожелание купить права на эксклюзивные духи для своего младшего партнера.

Не богач, но ценитель. И парфюмер согласился изготовить несколько партий в течение года — задешево, как уважительно сказал старший. Он так низко поклонился, что, кажется, поцеловал бы мастеру руку, если бы парфюмер был женщиной.

— Подарок тебе на день рождения, это не стоит благодарности, — сказал Марьян, когда они вышли на улицу. — В девятнадцать лет пора приобретать все свое — если не дом и авто, то знания и запах.

Данька еле сдержался, чтобы не обхватить его за шею. Никто и никогда не был с ним таким необыкновенным, как Марьян.

И в этот второй раз, и в последующие Марьян не менял постельное белье. Он с тихой улыбкой укладывался в постель, представляя, как мальчик обнимает подушку — и так же обнимал ее. И в который раз постановлял купить большого плюшевого медведя, чтобы Даньке было, кого обнимать.

И в который раз думал, кому врет: Ронану, Даньке или себе?

В очередной раз служебная командировка Марьяна совпала с желанием Ронана встретиться в Лондоне. Закончив дела, Марьян, как простой турист, уселся на второй этаж экскурсионного автобуса, чтобы подъехать к кафе, в котором назначили свидание.