Джонни Оклахома

Пока демон отбивался от стражников, Джонни безуспешно пытался перерубить цепи, удерживающие у столба рыжую девицу лет шестнадцати-семнадцати, чертами лица очень напоминающую резко помолодевшую Ирку. Только та никогда не носила длинный и грязный балахон с многочисленными прорехами, предпочитая короткие юбки.

— Ты кто?

И голос до того знакомый, что сердце заколотилось быстро-быстро. Во что же ты вляпалась, дура рыжая?

— Кто-кто... я ужас, летящий на крыльях ночи! — от очередного удара по толстой цепи меч обломился у самой гарды. — Китайский подсунули, твою мать!

— Джонни? — Иркины глаза широко распахнулись.

— Нет, я Карл Иероним фон Мюнхгаузен, барон на полставки при государственной Думе Российской Федерации.

— Ой, Ванечка, а меня тут сжечь хотели. Представляешь, ведьмой обозвали! — и тут же, без всякого перехода, выдала. — Ваня, я тебя люблю, и мы обязательно поженимся.

Тем временем демон покончил с последними защитниками несостоявшегося аутодафе, подошёл к столбу, и хрястнул топором по цепи — половинками разлетевшегося звена контузило кого-то из зевак. Потом погладил не получившее ни единой щербинки лезвие, и как заправский гусар щёлкнул каблуками:

— Разрешите представиться, мадмуазель! Рикс Вован из рода благороднейших норвайских риксов! Вова я, короче говоря.

— Ой...

— Да нормально, чо! Поцелуешь спасителя? Да не меня, Ваньку целуй.

Как только молодой Оклендхайм спрыгнул с помоста и бросился спасать ведьму, а огромный варвар принялся избивать стражу, брат Гругус возмутился до глубины души. Кто посмел заступиться за преступницу, покусившуюся на святое?

— Где арбалетчики? Ой...

Настоятель подавился криком, заворожено глядя на упёршийся в печень меч, а старший Оклендхайм негромко посоветовал:

— Заткните пасть, пожалуйста.

Сидевшие по обе стороны от брата Гругуса служители Маммоны испуганно замерли. Не решаясь противоречить решительному сэру Людвигу, а самый сообразительный замахал руками, показывая стрелкам, что они неправильно поняли возглас настоятеля.

— Вы совершаете преступление, граф, — выдавил банкир.

— Я? — Оклендхайм изобразил удивление. — Наоборот, я не позволяю ему совершиться.

— В каком смысле?

— Согласно древнему закону, если найдётся кто-то, добровольно согласившийся сочетаться браком с осуждённым на смерть, казнь отменяется. Хотите нарушить тот закон?

— В нём говорится о том, что невинная дева может спасти приговорённого...

Богато одетый горожанин с золотой цепью на шее вмешался в разговор:

— Вы ошибаетесь, брат Гругус, в законе ничего не говорится о девах, тем более невинных. Любой доброволец, и всё тут!

— Спасибо за консультацию, господин Тарбаган, — поблагодарил граф. — Но что же нам скажет настоятель ордена?

Председатель магистрата вольного города Окленда всем своим видом выразил надежду на строптивость старшего брата Ордена Маммоны. Увы, господин Микаэль немного просчитался.

— Да будет так! — выдохнул банкир. — Маммона благословляет жениха и невесту!

Переодевшаяся в приличную одежду Ирка пряталась за спиной Ивана, опасаясь попасться на глаза будущему свёкру, но жених предательски отошёл в сторону, представив невесту под внимательный взгляд отца.

Граф Оклендхайм переглянулся с норвайским риксом, и довольно улыбнулся:

— Доченька... Да, вы позволите называть вас именно так?

— Можно, — робко ответила рыжая.

— Замечательно. Итак, доченька, желаешь ли ты выйти замуж за этого юношу?

— Желаю, и уже давно! — Ирка покраснела и опять спряталась за спину Ивана.

— Давно? — удивился граф.

— Как только его увидела, — пояснил рикс Вован. — Джонни настолько неотразим, что девушки просто обязаны влюбляться с первого взгляда. Разве вы не верите в такую любовь, сэр Людвиг?

Оклендхайм-старший верил. Но больше всего верил в то, что с планами занять денег у Ордена Маммоны придётся расстаться. Ладно ещё город взял на себя расходы по лечению побитых стражников — хвала Небесным Богам, что норвайский рикс действовал грубо, но аккуратно, и никого серьёзно не покалечил. Переломы срастутся, ушибы заживут, синяки рассосутся... Только вот в кошельке от этого ничего не прибавится.

Разговор происходил всё в том же трактире "Сломанный смычок", куда участники бурных событий на Ратушной площади решили вернуться, в надежде, что заказанный и оплаченный обед их дожидается. Удивительно, но так оно и оказалось, только количество блюд на столе значительно увеличилось. Сияющий, как только что отчеканенный злотый официант склонился к варварскиму риксу и доверительно зашептал:

— Господин Тарбаган лично распорядился.

Сэр Людвиг, разобрав шёпот, поинтересовался:

— Микаэль решил заняться благотворительностью?

— Не знаю, ваше сиятельство, но он обещал появиться чуть позже и всё объяснить. И просил обязательно его дождаться.

Тяжёлый разговор в банке Ордена Маммоны стремительно скатывался к безобразному скандалу. Брат Гругус, брызгая слюной во все стороны, тыкал пальцем в бумажку и орал:

— Откуда взялись такие расценки, господин Тарбаган? Вывихнутый палец городского стражника никак не может стоить четырёх злотых!

— Дешёвых стражников в Окленде нет, — невозмутимо ответил председатель магистрата. — По другим вопросам, как я понял, возражений не имеется?

— Они есть! — банкир захлебнулся от негодования. — Почему аренда арбалетчиков оценена в шестьдесят марок? Мы же договаривались о двух!

— Совершенно правильно, брат Гругус, договаривались... Но о чем? О том, что стрелки присмотрят за порядком, но нападение на виконта Оклендхайма и его невесту договором не предусматривалось. Так что всё честно — дополнительные услуги оплачиваются отдельно.

— О каком нападении вы говорите? — опешил настоятель. — Не было такого.

— Было. Множество свидетелей тому, как вы подали команду. Заметьте, я не прошу компенсировать моральный ущерб оскорблённым призывом к нарушению закона людям.

— Но, — брат Гругус запнулся, и ещё раз пробежался взглядом по длинному списку, задержавшись на итоговой цифре. — Но триста двенадцать марок и два злотых? Это несерьёзно!

— Округлим до трёхсот пятнадцати? — предложил Тарбаган.

— Округлять не будем. Но почему столько?

— Дрова нынче дороги, брат!

— Хворост так и остался лежать на площади, господин председатель.

— Да? Тогда давайте добавим семь гривенок метельщикам улиц.

— Это грабёж! Я буду жаловаться!

Где-то внутри себя настоятель уже смирился с тем, что с деньгами придётся расстаться, но хотелось сохранить лицо. Кому пожалуешься на вольный город? Разве что Его Величеству, но король давным-давно скинул дела на герцога Ланца, а сэр Джеронимо за решение проблем берёт дорого. И ссориться с магистратом не с руки — цеховая и гильдейская старшина Окленда проводит через Банк Маммоны солидные суммы, и лишиться процентов от сделок для Ордена в высшей степени неразумно. Начнут работать с "Гномьим штандартом", и что тогда?

— Я согласен, господин Тарбаган. Прикажете перевести на счёт магистрата?

— Наличными, брат, исключительно наличными!

На Ратушной площади тоже происходил разговор, но исключительно деловой, без повышенных тонов и взаимных упрёков. Почтенный мастер Дилли Джанс, ведущий происхождение из славного гномьего рода Кольтов, обсуждал с заказчиком, таким же гномом, эскиз бронзовой памятной доски и сроки её изготовления.

— И завитушки пустить по краям?

— Да, мастер Дилли, без завитушек никак.

— Тогда получится немного дороже.

— Расходы окупятся.

— Не сомневаюсь, почтенный мастер Юдашек, нисколько не сомневаюсь, — гном оторвался от эскиза и посмотрел на соплеменника. — А если буквы позолотить?

— Думаете, будет лучше?

— Несомненно. Пусть все видят издалека, что именно в вашей мастерской одеваются виконт и виконтесса Оклендхайм. Кстати, сколько леди Ирэна запросила за использование своего имени в коммерческих целях?

— Три процента от стоимости любого заказа.

— Разумная девушка, господин Юдашек. Характером — вылитая гнома.

— Леди Ирэна не похожа на гному, господин Дилли.

— Да-да, конечно... рыжеволосая и без бороды... Но у каждого есть свои недостатки, не так ли?

— Золотые слова, господин Дилли! Так когда будет готов мой заказ?

— Хотелось бы повесить доску до их свадьбы? Сделаем.

У главы магистрата совсем другие заботы, не похожие на таковые у мастера-литейщика и лучшего в городе портного, но по странному совпадению они тоже некоторым образом касались предстоящей свадьбы виконта Оклендхайма. Почтенный господин Микаэль Тарбаган думал о том, что самой удобной возможностью вручить сэру Людвигу собранные средства будет именно бракосочетание наследника, и никого не удивит солидный подарок. В любом другом случае мог создаться неприятный прецедент, позволяющий графу не только надеяться, но и требовать ежегодный пенсион в той же сумме. Хороший вариант, да... Но если бы не маленький нюанс — денег у Оклендхайма-старшего нет совсем, и он не сможет организовать соответствующее случаю торжество, ограничась тихой семейной церемонией. Тогда подарки делать не принято. И где же выход?

— Наши гости ещё здесь?

— Точно так, господин Тарбаган, — официант поклонился городскому голове, к тому же являющемуся владельцем таверны "Сломанный смычок", и доверительно сообщил. — Цены мы подняли вдвое, как вы и приказывали.

Микаэль с удовлетворением кивнул — на интересе оклендцев к виновникам сегодняшнего переполоха грех не заработать. Жизнь в городе скучна, редкие развлечения надолго остаются в памяти, а тут почти настоящая казнь с последующим чудесным спасением! Это гораздо интереснее, чем просто сожжение ведьмы! И как тут не выпить и не закусить в компании героев? Пусть не в компании, пусть за другим столом, но всё же... Неудачники, не попавшие этим вечером в таверну, помрут от зависти!

— Проводи и представь меня.

— Вы же знакомы с графом, господин Тарбаган.

— Представь его спутникам, болван!

Официант подтянулся. Придал лицу торжественное выражение, обернулся к залу, и громко прокричал:

— Господин Тарбаган, председатель магистрата вольного города Окленда, и распорядитель сегодняшней казни!

Сэр Людвиг успел остановить виконта, схватившего секиру норвайского рикса, но не смог удержать рыжую. Ирка вскочила со стула, вытянула ладонью вперёд правую руку, и задорно взвизгнула. Светящийся ярко-зелёный шар пролетел впритирку к голове выпучившего глаза Микаэля Тарбагана, вышиб входную дверь, и взорвался, вырвав большой кусок из угла дома на противоположной стороне улицы.

В таверне повисла напряжённая тишина, вдруг сменившаяся благоговейным шёпотом кого-то из посетителей:

— Природная боевая ведьма... Их же не бывает.

В следующий миг Иван сгрёб рыжую в охапку:

— Ты что творишь?

— Я не специально!

Тарбаган перевёл дух и подошёл к столу. Очень осторожно подошёл — примерно так же мышка пробирается к сыру под ленивым взглядом притворяющегося спящим кота.

— Леди Ирэна, примите искренние извинения по поводу случившегося недоразумения.

Рыжая фыркнула и недобро прищурилась:

— То, что меня чуть не сожгли на костре, считается недоразумением?

— Но у вас же отсутствовала лицензия.

— Плевать я хотела на ваши лицензии.

Господин Микаэль вздохнул и подумал, что сумму подарка придётся увеличить минимум втрое — по неотменённому до сих пор закону, природные боевые ведьмы пользовались привилегией не вставать на учёт в королевском министерстве магии. Они даже на войну не призывались, прибывая в действующую армию исключительно на добровольных началах, и могли покинуть её в любой момент по собственному желанию. Правда, закон не применялся лет этак восемьсот ввиду полного отсутствия природных боевых ведьм, но, тем не менее, никогда не отменялся.

И вот спустя несколько веков они появились. Одна, во всяком случае. Ну так что, триста марок?

— Леди, предлагаю воспринимать случившееся как трагическую ошибку, обусловленную человеческим фактором. Орден Маммоны, проводивший расследование, ввёл магистрат в заблуждение, а не то мы бы тотчас... Мы же, то же...

При упоминании о банкирах сэр Людвиг едва заметно поморщился, и городской голова окончательно убедился в обоснованности своих предположений относительно пустоты графского кошелька. И решил сделать предложение:

— А не сыграть ли нам несколько партий в кости, ваше сиятельство?

— Прямо здесь?

— Ну что вы! Есть отдельный кабинет, где никто не помешает нашему... э-э-э... азарту, а молодёжь пусть посидит без стариков. Не желаете ли присоединиться к игре, благородный рикс Вован?

Поздним вечером, когда добрые люди уже ложатся спать, брат Гругус ещё работал. Впрочем, он относил себя к добрым с большой натяжкой, и мог себе позволить засидеться в банке до полуночи. Особенно если нужно встретиться с человеком, делящимся сведеньями не только за деньги, но и из любви к искусству.

— Так ты говоришь, триста марок? В кости?

— Да, брат Гругус, именно в кости. Сам бы не поверил, если бы не был тому свидетелем. И ещё два злотых господин Тарбаган проиграл норвайскому риксу.

— Расплатился?

— С варваром, или с графом Оклендхаймом?

— С обоими, болван!

— Зачем сразу обзываться? — обиженно пробормотал человек, в котором посетители таверны "Сломанный смычок" без труда опознали бы тамошнего официанта. — Конечно расплатился — я лично помогал таскать мешки с печатями вашего банка.

— Граф ещё в городе?

— Увы, он покинул Окленд почти два часа назад, и наверняка подъезжает к своему замку.

— С охраной?

— Господин Тарбаган предлагал взять три десятка стражников, но сэр Людвиг отказался.

— Это хорошо.

— Чем же? Варвар как раз трёх десятков и стоит.

— Не твоё дело, — брат Гругус бросил на стол приятно звякнувший кошелёк. — Свободен.

— Как скажете, мой господин, как скажете, — поклонился официант, одновременно забирая деньги. — Так я пойду?

Банкир сделал нетерпеливый жест, а когда добровольный шпион исчез за дверью, погрузился в размышления под бокал красного венсенского. Что ни говорите, а семь лет назад в Венсене выдался удачный для виноделия год.

Долгий глоток привёл мысли в порядок. Значит, так... граф отказался от охраны? И это замечательно! В его замке всего пятеро воинов, сам сэр Людвиг, виконт... Варвара действительно можно приравнять пусть не к трём десяткам, но к одному точно. Итого семнадцать мечей. Пусть даже двадцать, это уже ничего не меняет.

Всего-то и нужно сделать самую малость — послать весточку маркизу де Рамбуйе. Уж он не откажется от жирного куска в три сотни марок. Брату Гругус даже обычную долю не потребует — отдаст Ордену рыжую девку, и обязательства сторон можно считать исполненными.

Сказано — сделано! Перо заскользило по бумаге, оставляя аккуратные строчки. Этим чернилам можно доверять — после вскрытия пакета они продержатся не больше часа, а потом растают без следов и улик. Дорогостоящее, но удобное изобретение. Но стоит потраченных денег, ибо окупается сторицей.