Волк по имени Зайка

— не умирай, мальчик, не надо...

Я попытался вздохнуть, чтобы ответить, что это не важно, правда? Она ведь за мной, а если там так — это уже вовсе не страшно. Она ведь хорошая, она настоящая, правда?

Но боль так рванула грудь, что я застонал — и опять погрузился в темноту. Но страшно уже не было.

Только больно немного...

Зоя.

Вечный Волк!

Колин меня видел!

Ну и ладно! Все равно на мне не написано, что я — заяц! А вот как теперь...

Сначала надо вытащить меч и полить на рану. Потом же напоить мальчишку вином. Справимся?

Еще как. Мама меня часто водила к травнице, а деревня оборотней — это не небесный лес. Мы часто получаем травмы, и вот те раны, с которыми не может справиться природа — они страшные. Действительно страшные.

И все же я умею лечить. Спасибо старой Фрайше за науку...

Рассуждения не отвлекали меня от дела. Руки уверенно повернули тело парня поудобнее, протерли лезвие меча, плеснули жидкостью на лезвие. А теперь...

Прижать, чтобы не смог выбраться — и выдернуть меч.

Колин вскрикнул и обмяк. Кровь хлынула потоком. Я дала ей стечь, совсем немного, а потом ловко прижала рану куском ткани. Вот так. Теперь влить в нее вина — и перевязывать.

Жив-трава обладает волшебным действием. Мертвого на ноги поднимет. Вот и кровь уже утихает, дня два Колин проваляется, а потом встанет на ноги, никуда не денется...

Остаток вина надо влить ему в горло... только вот юноша без сознания. Пить он не сможет, а когда он придет в сознание — я буду в облике зайца и помочь ничем не смогу. Что же делать?

Выход был, но...

Я немного поколебалась.

А потом махнула рукой. Это лечение — и только-то. Набрала вина в рот. Хотя вином это назвать было уже сложно. Жив-трава сильно горчит, так что губы горели. Я осторожно прикоснулась губами к губам Колина, заставляя их раскрыться — и вливая вино изо рта в рот, строго следя, чтобы он проглотил.

Раз, другой, третий... потом фляга опустела, а я туго перебинтовала юноше грудь.

Гладенький такой, совсем не как Райшен. Тот был весь пушистый, даже на спине волоски, мои пальцы запутывались в них, когда я его обнимала... не вспоминать!

Не сметь!

Колин ровно дышал, глаза его были закрыты... все в порядке, умирать он в ближайшее время точно не собирается. Я быстро обшарила тела, пользуясь своим одиночеством — и прикарманила несколько золотых монеток. Будем считать это платой за жив-траву. Лечила я Колина не за деньги и помогала тоже, но если б эти негодяи не ранили юношу, я бы не потратила ценнейшую вещь. А за нее платят троекратно золотом по весу... я просто беру свое — и далеко не все, что у них есть.

Губы горели... жив-трава, это только она, разве нет?

Монетки отправились в заветный мешочек, тот — на шею, а я опустилась на колени.

Непреодолимая сила согнула меня и сложила вчетверо. Выстрелили вверх ушки, побежала по телу шерстка — и вот уже на траве сидит пушистая зайка.

Очень вовремя. Буквально через десять минут мне послышались голоса. Я прислушалась, узнала Шакра и издала резкий вскрик. И еще один.

Ага, кажется меня услышали. Я уселась рядом с Колином, всем видом демонстрируя, что не отойду, и принялась ждать.

Шакр, десятник стражи.

После того, как мерзавцы ретировались, мы еще минут десять просто сидели, не в силах поверить в свое спасение. Если бы нас засыпали стрелами из леса — точно бы все здесь полегли, а так...

— Кто жив?

В живых оказались Марни, Том, Крег и Ройв. Ну и я сам. Остальных можно было не считать. Верту пробило грудь, да так неудачно... его бы и маги не спасли, последние минуты парню остались.

Еще в живых оставался капитан Крашри. Я довольно потер руки. Допросим потом. Но это как лойрио скажет.

Лойрио... интересно, где Колин? Хотя странный вопрос. Я сам учил мальчишку — и готов поспорить, что он с теми, кто перерезал лучников. Или...

— Крег, Ройв, разберитесь тут, Марни, Том — за мной. Посмотрим, что там, в лесу...

Мы кое-как спустились с насыпи, перебрались через канаву, в которую стекала вода... м-да. Место для засады выбрано идеально. Если бы мы попробовали добраться до тех, кто в лесу — нас бы перестреляли, как куропаток. Подлесок достаточно густой, но не слишком высокий, стреле пролететь хватит, к тому же, эти умники явно расчистили себе место. Я видел и сломанные кое-где ветви, и несколько срубленных деревьев, чтобы не загораживали обзор... нам повезло.

Засада обнаружилась примерно через сто шагов. Пятеро мужчин в неприметной одежде. И — два пятна. Колин с туго перевязанной грудью.

Белая зайка, сидящая рядом с ним.

Ругательство само сорвалось у меня с языка. Я буквально подлетел к мальчишке, упал на колени в густой мох, коснулся жилы жизни на шее... бьется.

Живой, слава Четырехликому, живой!

Но... как?!

— Этих пятеро. Их явно лойрио положил, — отозвался Том в ответ на мой взгляд. Парень был неплохим следопытом, но тут и он был в замешательстве.

— а кто...

Том обошел все кругом, задумался...

— я еще посмотрю, ладно?

— Давай. И коня лойрио поищи.

Двигаться отсюда я никуда не собирался. До завтра — так точно здесь останемся. Колин на первый взгляд, был вне опасности — дыхание ровное, румянец на щеках, перевязка сделана вообще отлично — я бы сам лучше не перевязал... посмотрел на Марни.

— Давай к нашим, на дороге. Пусть уберут падаль — и сюда. Я пока тут.

Марни кивнул и направился обратно. Я принялся осматривать убийц и стаскивать их в одно место. Потом обыщем тела, а пока...

Они явно убиты лойрио. Два стрелами, два ножами, один мечом. Но вот кто помог мальчишке? И кто его ранил?

Ничего не понимаю...

Я посмотрел на зайца.

— Умела бы ты говорить, скотинка бессмысленная...

И занялся вещами, не забывая поглядывать по сторонам. Зайка, как и положено неразумной твари, молчала.

Зоя.

Скотинка?!

Бессмысленная!?

Ах ты... козел безрогий! Боров вислоухий!! Бык козлозадый!!!

Да я умнее тебя в несколько раз, но так и быть — не стану тебя разочаровывать! Надейся, что хотя бы зайцы глупее! Тьфу!

Люди — неблагодарные твари. Помогаешь им, помогаешь, а в ответ никакой благодарности! Ну и леший с тобой, главное, что Колин жить будет и долго.

Тем более в остальном Шакр был вне нареканий. Он прикрыл Колина плащом, подсунул ему под голову какую-то скатку и принялся обшаривать трупы, только уже намного более тщательно, чем я. Оказалось, что я взяла не так уж и много. В одежде у них было зашито еще золото... откуда?

В итоге, раздетые догола тела (Шакр оставлял на них только ту одежду, которая была вовсе уж безвозвратно испорчена) нашли свой приют на краю поляны, а там и Том вернулся, ведя в поводу Обмылка.

— Ну что?

— Лойрио смог уйти из-под стрел, погоня за ним не бросилась — и он остановился. Сошел с дороги, привязал коня, прошел в спину к засаде.

— С-сопляк!

Сам ты... с-старик!

— Двоих положил стрелами, еще одного — ножом. Потом какое-то время дрался с двумя, достал одного ножом, но второй его, похоже, сильно ранил. А вот дальше что-то непонятное.

— Кто еще тут был?

— Неясно. Следы маленькие и босых ног. И — все.

— Откуда этот босяк пришел?

— непонятно. Словно бы сразу возник посреди поляны.

— А куда ушел?

— Так же непонятно. Еще и мы тут слегка натоптали, да и зайчиха...

— Ну, ты еще к зайке привяжись, — огрызнулся Шакр. — Спасибо скажи зверюшке, хоть и дура, но полезная. Если б она не дернулась — получил бы Колин первую стрелу.

Ладно. Дуру я тебе прощу... наверное.

— Так что не понимаю. Кто бы там ни был — меч он выдернул, лойрио перевязал — и ушел, ничего не требуя.

— Ладно. Лойрио очнется — его и расспросим. Поди пока, оттащи эту падаль куда подальше в лес. Нечего им тут вонять.

— А мы тут ночуем?

— А то ж. Сейчас костерок разведу, кашу сварим, пожрем после боя...

— Я бы, может, птицу подстрелить попробовал? Ему бы бульончика...

Умный самец. Колину надо восстановиться после ранения.

— Займись, — кивнул Шакр и принялся обустраивать стоянку. К тому времени, как пришли с дороги остальные трое, у него было уже почти все готово. Трофеи в одном месте, костерок, в котором весело плюхает каша, нарубленные ветки для лежанки, крепко привязанный Обмылок, хрупающий овсом...

Я сидела рядом с Колином и присматривалась к его состоянию.

Жить будет. Все было сделано вовремя и правильно. Юноша останется жив — и это радует. А мне бы вот ненадолго отлучиться этой ночью.

Начиналось полнолуние...

Равашар, вожак оборотней.

Полнолуние.

Время, когда сладко поет волк, когда пенится кровь в жилах и лапы несут тебя по лесу так, словно превратились в крылья.

Когда мы гоним добычу и, запрокинув голову, поем песни круглому оку луны в ночном небе.

Когда ветерок ерошит мохнатую шкуру и кровь на зубах пьянит сильнее вина.

Когда зверь вырывается на свободу — мы счастливы.

Это полнолуние, как и все остальные — мое. Я веду за собой стаю, я пою, я приказываю. Я — самый сильный волк Леса.

Не физически, нет. Мы ничем не отличались бы от диких животных, выбирай мы вожака за тупую силу. Я — самый опытный, умный, я лучше всех контролирую своего зверя, я могу помочь молодым оборотням — и поэтому я вожак стаи.

— Скоро начнется.

Калайя подошла незаметно, и я развернулся, чтобы поцеловать жену. Она у меня красавица и умница. Тоже редкое сочетание. Роскошная грива рыжеватых волос — ее волчица тоже рыжеватая, зеленые волчьи глаза, сильное крепкое тело — она и сейчас выглядит как старшая сестра своей дочери. Волчья кровь...

Если оборотень выглядит стариком — ему пора в край вечной охоты к Великому Зверю, который есть родоначальник всех зверей.

— ты споешь для меня, мой волк?

Почти ритуальная фраза. Мы всегда так говорили перед ночью полнолуния.

— Я принесу тебе добычу, моя волчица.

И все же ее глаза грустны. И я понимаю — почему.

Зоенька.

Мой не самый удачный ребенок. Когда я впервые увидел, как моя дочь превращается в зайца, я чуть не сошел с ума от злости. Подшутил Вечный Зверь, не иначе.

Поколения моих предков, поколения предков Калайи — все волки. Иногда бывали и лисицы, и медведи, но так — все волки. Все сильные, без проблем, которые часто возникают у других. Слабому зверю сложно обернуться, он плохо контролирует себя поначалу, он забывает, что делал в звериной шкуре, он может перекинуться непроизвольно и потерять контроль над собой — такое бывает. Не в нашей семье, нет.

Первыми чувствами были гнев, ярость, обида, разочарование. Я не кривлю душой перед собой — мне понадобился не один год, чтобы очиститься от этой мути. И все же... она хорошая дочь.

Умная, добрая, ласковая.

К тому же — она себя полностью контролировала в любой шкурке, человеческой ли, заячьей ли. Всегда все помнила, могла перекидываться сколь угодно надолго и по своему желанию, никогда не теряла контроля над собой...

Это важно.

А шкурка заячья...

Ну так что же?

Мы многое утратили из наследия предков, но они никогда не откажутся от потомков. Среди нас нет никого, кто имел хотя бы две формы, а среди них — были. И полиморфы в том числе. Они принимали любой облик по своему желанию и сколь угодно долго держали его на себе.

Но это было давно, так давно...

Калайя ткнулась мне в плечо.

— Рев, ты найдешь ее, правда?

— Обещаю. Найду и верну. А ты разберись с мальчишкой и его рыжей девкой.

Я не мстил, о нет. Тут все было сложнее — и печальнее.

Наши обычаи гласят, что от своей пары гулять нельзя. Когда Вечный Зверь соединяет — он связывает души. Изменивший не сможет обернуться и навек останется ходить на двух ногах. Это страшно.

Сейчас этого так жестко не придерживаются. Оборотни иногда нарушают старый закон. И еще один — тоже.

Он гласит, что оборотню до совершеннолетия ни с кем нельзя разделять ложе. Вообще.

Увы, наша молодежь этого не придерживается. Слишком горячая кровь, слишком сильны инстинкты, часто молодняк теряет девственность во время первого весеннего гона. Потом даже и не помнят, что и с кем. Бывает...

За это не осуждают, но Райшен встречался с моей дочерью.

Ухаживал, дарил цветы, плел венки, говорил о соединении судеб. Он приручил ее душу — и кинул об землю. Так — нельзя.

Либо не давай надежду, либо исполняй сказанное тобой. И Лайса тоже это знала. И гуляла с парнем, который хотел связать жизнь с другой, Собственно, Зоя и Рай до сих пор не были парой только потому, что Зоя поступала, как все женщины в семье Калайи. До семнадцати лет она ни с кем не должна была спариваться. Потом — свобода, но до того — никаких гулянок. Мне, кстати, пришлось ждать Калайю до ее семнадцати, и ее деду пришлось ждать ее бабку, и младшую дочь мы так же гоняем... это правильно. Да и ребята знают, что оторву все торчащее и стоящее. И это будет вовсе не хвост.

Если предки так сказали — может, и не зря?

— Р-разберусь, — рыкнула Калайя, выпуская и втягивая когти. — Р-разорву.

— Калайя...

Жена опустила глаза.

— Я все понимаю. Но моя девочка там, одна... Да, для семьи позор, что она — заяц, слабый зверь, добыча для любого, но она моя дочь!

— и моя тоже. Я найду ее, обещаю. Не зверствуй, как-никак мальчишка выгнал Лайсу...

— Чтобы не быть изгнанным самому, нет?

Я фыркнул, вспоминая это представление. Лайса решила заявиться к любовнику домой, но куда там. Райшен объявил, что они виноваты и поэтому встречаться больше не будут. Вернется к нему Зоя, не вернется — неважно, но Лайсу он больше видеть не должен, в наказание. И выставил рыжуху за дверь. А Шварра, его мать, еще и парой гнилых картофелин в нахалку кинула. Ну и попала, конечно.

Воплей и шума было на все селение, все смотреть сбежались...

— Даже если и так — не убивай его. Не надо. Он просто глупый щенок.

— а мой щенок где-то там... Рев, там люди! Они опасные злые твари! Они могут обидеть мое дитя! Они охотятся на оборотней! Найди ее, прошу тебя!!!

Жена прижалась ко мне. Ничего, вот закончится полнолуние и мы с Марси сходим по следам дочки. Мы обязательно ее найдем. Я точно знаю...

Лайса, лес...

Я сидела в хижине совершенно одна. Пойти к остальным девушкам?

Нет, не могу. Засмеют.

Зойка, добыча проклятая, все это из-за тебя!

Из-за тебя Райшен выкинул меня за дверь своего дома, из-за тебя его мать кинула в меня гнилой картофелиной. Из-за тебя надо мной смеются все парни, и я вынуждена прятаться.

Гнусная крольчиха!!!

Зойку я терпеть не могла с детства! За то, что она дочь вожака, за внешность, за... за Райшена..

Они с этой соплюшкой дружили, он за нее заступался, а я.... Я умирала без него. Райшен нужен был мне весь, от кончиков когтей до кончиков волос. Он мой! И никому я его не отдам! Тем более этой бледной немочи!

Просто он сам пока не понял, что он — мой! А потом, когда у нас начало что-то получаться...

Какой лесной дух принес эту крольчиху к его дому!?