А может... По спине пробежал холодок, когда Мань снова вспомнил нехорошие шепотки по углам. Говорят, паладары на самом деле страшные чудища и под людей лишь маскируются. Утверждают, что завербованных больше никто никогда не увидит, потому что их сжирают заживо сразу, как только сходят с парома. Нет, глупости. Если сжирают сразу, откуда известно? Наверняка какая-нибудь женщина придумала. Они такие — возьмут в голову невесть что и давай языками чесать! Сказки, сказки. В животе забурчало, и Мань заоглядывался в поисках места, где кормят, или хотя бы лотошника. Дома ждал ужин в кругу семьи, но в честь удачи можно и потратиться немного.
Тщетно. Если не считать тянущейся вдоль мрачных пакгаузов очереди, местность казалась безлюдной. Огромные ворота зданий стояли запертыми. Мань прикинул, как отсюда выбираться. Если той же дорогой, что и сюда, придется сделать изрядный крюк и оказаться в конечном итоге в самом центре порта. А если попробовать срезать? Он заглянул в щель между складами. Сумерки стремительно сгущались, но он все-таки сумел разглядеть за ними просвет. В ту сторону — окраина порта, откуда можно быстро добраться до дома. Независимо вздернув нос (могут же у него иметься дела в порту, кроме паладаров?), он нырнул в тесный проход и начал пробираться в потемках, запинаясь за мусор и камни.
Что ему не повезло, он понял еще до того, как уперся в высокую сетчатую изгородь позади пакгауза, поверх которой тянулась колючая проволока. На всякий случай он подошел вплотную и подергал сетку. Нет, прочная. Возвращаться? И позорно вылезать из щели на виду у всех? Изгородь шла между двумя рядами складов, но не вплотную к ним, а на расстоянии примерно метра, и Мань побрел вдоль нее, втайне надеясь, что найдет какую-нибудь дыру. Ну, на худой конец вернется обратно на дорогу вдоль другого склада...
Пол-тана спустя он понял, что выбился из сил. Камни и мусор под ногами не позволяли нормально идти, и он несколько раз ободрал лодыжки о торчащие прутья и проволоку, даже штаны не защитили. Но в тот момент, когда он окончательно решил возвращаться на дорогу, удача наконец-то ему улыбнулась. Широкая прореха в сетке, явно аккуратно вырезанная ножницами, гостеприимно поманила его к себе. Он пролез в нее и зашагал по тропинке, явно утоптанной многочисленными ногами. Вот и славно. Похоже, срезать путь все же удастся... и тут он оказался в тупике.
Проход между складами перегораживала высокая стена из гладкого железа высотой по крайней мере метра три. Она немного не доставала до крыш соседних зданий, и перебраться через нее казалось решительно невозможным. Мань потыкал ее пальцем и вздохнул. Уже почти полностью стемнело, и только отсвет далеких прожекторов над портом позволял кое-как видеть окружающее. Нет, надо возвращаться. Краем глаза он заметил странный блик слева от себя. Нет, не блик — луч, проникающий сквозь тонкую щелку. Он ощупал стену руками. Точно: к шершавому камню стены здания оказался прислонен лист прочного пластика.
— Да нет, говорю же тебе! — различил он громкий мужской голос. — Сначала полностью подготовимся, и лишь потом начнем действовать!
Мань припал ухом к щели.
— Чего орешь? — расслышал он ответ. — И так слышу. Я и не говорю, что надо сломя голову бросаться взрывать все подряд. Но мы должны заявить о себе после первых акций, иначе потом кто-нибудь другой примажется, а мы не при делах.
— Тогда их служба безопасности заранее насторожится. Мы и так по грани ходим — а ты хочешь ищейкам лишнего перца под хвост всыпать?
Слушать дальше Мань не стал. Бандиты. Наверняка воры, грабители или пираты. Кто именно, он не знает и знать не хочет. Не его дело. Вот дурак! Зачем он полез непонятно куда? Уходить, уходить, пока не заметили!
Он осторожно, чтобы не шуметь, начал красться в обратную сторону, молясь Вегешоту, чтобы тот оборонил от опасности, и хруст встречных шагов ударил по ушам похоронным колоколом.
— Кто здесь? — резко спросил мужской голос, и в глаза Маню ударил яркий луч света от карманного фонаря. — Ты кто?
— Чужак! — рявкнул другой. — Взять живым для допроса!
И черные сумерки взорвались ярким снопом звезд, чтобы смениться уже полной тьмой.
05.02.1232. Ставрия, Асталана
Зал блистал великолепием.
Длинные столы, покрытые белоснежными скатертями, ломились от яств. Длинные блюда с целыми осетрами, украшенными зеленью; тарталетки с самой разнообразной начинкой — салатной, сырной, мясной, икорной, сладкой; исходящие паром стальные судки с сосисками, сардельками и говяжьими языками; корзины разнообразных фруктов — от крупных наливных яблок до очищенных и нарезанных дольками ананасов; пронзенные миниатюрными пластиковыми шпажками бутербродики с горками ветчин и копченых колбас; ряды подносов с пирожными; батареи винных бутылок и кувшинов с разноцветными соками... Роскошь. И толпа пузатых мужчин в деловых костюмах, а вместе с ними — раскормленные пожилые бабы, выставляющие напоказ жирную дряблую плоть в вырезах блистающих вечерних платьев. Все преисполнены сознания собственной важности — ведь их пригласили на открытие посольства! — и все жрут, жрут, жрут не останавливаясь, жадно запивая из бокалов марочным вином.
Юно стиснул зубы, стараясь не выдать свои чувства. Его тошнило от вида окружающих рож. К счастью, лица выходцев с Могерата кажутся ставрийцам невыразительными, и его эмоции оставались скрытыми от всех. Разумеется, кроме Нихокары-атары.
Атара прогуливалась вдоль ближайшего стола с толстым мужчиной, не перестававшим поглощать закуски с тарелки в руках. Она что-то тихо рассказывала ему, в ответ тот кивал и изредка фальшиво улыбался. Потом он что-то заговорил сам, и уже тут атара начала кивать и улыбаться. На нее упал блик от потолочной люстры, и Юно с внезапной тревогой вгляделся в ее лицо. Ему только кажется, или она опять выглядит больной и усталой? Но почему? Ведь паладары дали ей новое тело, способное принимать любой облик. Пусть ей на самом деле восемьсот лет — ей вовсе не обязательно выглядеть пожилой. Впрочем, она никогда ничего не делает просто так. Нужно спросить, и если можно, она ответит.
Закончив разговор, атара раскланялась с мужчиной и подошла к Юно.
— Скучаешь? — рассеянно спросила она. — Ох, как они меня достали! Уже тридцатый, наверное, кто просит пристроить родственницу к паладарам в Хёнкон. И почему они решили, что я — бюро по найму персонала для Университета?.. Ох, не обращай внимания на болтовню старухи. Просто надо же кому-то пожаловаться. Ты поел?
— Да, Нихокара-атара, — кивнул Юно. — Немного.
— И зря! — сурово сказала атара. — Я имею в виду — немного. Их, что ли, — она мотнула головой в сторону зала, — объесть побоялся? Ладно, еще не конец. Юно, нам нужно серьезно поговорить. Пойдем-ка, здесь есть несколько приватных кабинетов. Заодно познакомлю тебя с послом.
Вслед за атарой Юно прошел по узкому коридору, устланному роскошными коврами, и оказался в небольшой комнате с несколькими мягкими глубокими креслами. Навстречу поднялся сухощавый высокий мужчина с седыми висками и длинными залысинами на темени. Его глаза смотрели остро и пронизывающе.
— А, Суоко! — нетерпеливо сказал он. — Куда вы запропастились?
— Политика, Меомар, политика, — вздохнула атара. — Даже здесь расслабиться толком не дадут. Познакомься — Юно Юнару, мой секретарь и настоящий друг.
— Приятно познакомиться, — кивнул мужчина. — Я Меомар Орхидея, новый посол Университета в Ставрии. Я нэоки... Суоко тебе рассказывала про нэоки?
— Да, господин Орхидея. Нэоки — человек с Текиры, умерший и прошедший через рекреационный сон. Большая честь для меня познакомиться с вами.
— Можно не так официально, — поморщился посол. — Просто Меомар. Ну, Суоко, я вас оставлю — поработаю с документами, пока вы разговариваете. Сегодня с министром природных ресурсов общаться, а у меня еще руки не дошли обзор аналитического отдела прочитать. Но минут через пятнадцать я должен выйти к гостям, иначе подозрительно выйдет.
— Хорошо, Меомар, мы уложимся. Толкну, когда закончим.
— Ага.
Посол уселся на диван, откинулся на спинку, закрыл глаза — и вдруг превратился в манекен. Юно вздрогнул. В последние годы он привык, что атара все время отключается, экономя энергию, но она одно дело, а посторонние — совсем другое. И потом, зачем посол оставил куклу, если не принимает участия в разговоре?
Атара изящным движением опустилась в кресло и указала Юно на другое рядом с собой:
— Садись.
Юно опустился на краешек мягкого сиденья и замер, напряженно выпрямившись. Вряд ли разговор предвещал хорошее.
— Юно, — атара посмотрела на него с печалью, — у меня к тебе серьезное дело. Настолько серьезное и ответственное, что я не рискнула обсуждать его за пределами посольства паладаров. Только здесь я уверена в отсутствии прослушки. Речь пойдет о моих ближайших перспективах — и твоих тоже. Понимаешь, малыш, мне пора умирать.
Юно вскинулся, но атара остановила его жестом.
— Не буквально умирать, разумеется. Не мне самой, а моей... роли, что ли. Мой формальный возраст — пятьдесят девять лет. Пора задумываться над сменой маски. Процесс небыстрый, займет он лет пять-семь, потому что нужно создать новую маску и ввести ее в игру, чтобы она могла перехватить на себя авторитет старой сразу после ее "смерти". Но пять лет и даже семь — срок не слишком большой, и мне заранее хотелось бы побеспокоиться о твоей судьбе.
— Не надо беспокоиться обо мне, атара, — решительно сказал Юно. — Вы спасли мне жизнь восемь лет назад. Вы единственная, кто позаботился о мальчишке — беженце из Хёнкона. Единственная, кто принял меня близко к сердцу и выходил. Я и без того в неоплатном долгу перед вами. Я не пропаду при любом раскладе.
— Юно, малыш, — Нихокара-атара склонилась и положила руку ему на колено. — Я уже много раз пыталась объяснить, что ты мой друг, а между друзьями нет и не может быть счетов. Ты не хочешь понимать из-за вынесенных с Могерата убеждений. Но ты давным-давно расплатился, ухаживая за мной, когда я медленно умирала в старом теле. Ты ничего мне не должен, и я всего лишь хочу позаботиться о твоей судьбе. Даже не как о друге позаботиться, а как о сыне. Мне небезразлично, что с тобой станет — а сейчас настало время перемен. И, возможно, пора изменить и твою жизнь. Скажи, ты очень скучаешь по дому?
Юно заледенел. Она что, хочет его отослать?
— Нет, Нихокара-атара, — с трудом заставляя себя разжимать зубы, ответил он. — Я привык к Ставрии.
— Привыкнуть — одно. Принять как новый дом — совсем другое. Юно, мне почти восемьсот лет по субъективной шкале, пусть даже не все из них паллийские. Я очень стара по человеческим меркам, но все равно помню, как лишилась дома сама. Я ведь рассказывала, как в один прекрасный момент Демиург Джао решил, что тайная организация, которую я возглавляла, больше опасна для общества, чем полезна. Он попросту выдернул нас с родной планеты, с Малии, и в одночасье я лишилась всего — совсем как ты после Удара. С тех пор я долго спала в рекреационном сне, потом много скиталась по Игровым мирам Демиургов — но так и не смогла забыть дом. Я до сих пор тоскую по нему. Насколько я тебя знаю — а я знаю тебя хорошо — ты тоже вряд ли забыл Хёнкон. Ведь так, Юно?
Юно помолчал. Затем он отвел взгляд и глухо спросил:
— Вы хотите, чтобы я уехал, атара?
— Нет.
Воцарилась долгая пауза. Когда Юно понял, что продолжения не намечается, он взглянул на собеседницу. Та сидела в кресле, задумчиво накручивая на палец локон коротко остриженных волос и глядя на него с материнской улыбкой.
— Не понимаю, атара, — признался Юно.
— Как я сказала, настало время перемен. Появились новые варианты, не предвиденные еще несколько декад назад. Юно, ты умный мальчик. Ты понимаешь, что я хочу сказать. Ты можешь вернуться в Хёнкон и можешь остаться в Ставрии. Я просто даю выбор.
— Тогда остаюсь. Я не брошу вас, Нихокара-атара. Никогда.
— Речь не о бросании, Юно, — женщина покачала головой. — Ты просто не осознал, что меня больше нет рядом. Мое тело, — она постучала себя пальцем по груди, — всего лишь дистанционно управляемая кукла, человекообразный дрон Демиургов. Мое сознание перенесено на носитель в двадцати стандартных световых минутах от Паллы. К кукле в Хёнконе я могу подключиться точно так же, как и в Асталане. Уедешь ты на Могерат или останешься здесь, так или иначе никуда ты от меня не денешься, как и я от тебя. Ты одинаково пригодишься мне и здесь, и там.
В дверь постучали.
— Простите, пожалуйста, вы не видели... Ой, прошу прощения! — в комнату заглянула симпатичная девица-шатенка лет двадцати. — Я ошиблась. Здравствуйте, Самира Павловна, извините за беспокойство.
Дверь захлопнулась и девица пропала. На секунду отвлекшийся Юно перевел взгляд на Нихокару-атару.
— Но что мне делать в Хёнконе? — сосредоточенно спросил он. — Чем я могу помочь там?
— Многим. Во-первых, как носитель языка ты идеально владеешь катару. Ты сможешь обучать ему людей со всего мира. Во-вторых, ты хладнокровен, у тебя превосходная выдержка — я помню еще со времен, когда учила тебя фехтовать. Службе кураторов потребуются подобные люди, способные разбирать конфликты между подростками и выносить справедливые решения. А в-третьих... Я объясню, если согласишься.
— Но ведь вам требуется секретарь! Откуда взять человека, которого можно полностью посвятить во все тайны?
— Не проблема. Ее решение ты только что видел. Девушка, заглянувшая в дверь — как, понравилась?
— Что? — не понял Юно.
— Девушка, заглянувшая в дверь, — терпеливо повторила атара. — Вадзима Наталья Константиновна, новая помощница секретаря городского мэра. Симпатичная?
— Ну... — промямлил Юно, захваченный врасплох. — Наверное, да...
— Юно, тебе следует обращать больше внимания на окружающих девиц, — назидательно произнесла наставница. — Ты здоровый молодой мужчина, для тебя неестественно жить монахом. Наташа — моя новая маска.
— Маска? Ваша маска?
— Да. Еще одна кукла паладаров, пока что управляемая координатором по заданным шаблонам. В течение ближайших нескольких лет мы исподволь введем ее в мое окружение, и когда я "умру", она легко и непринужденно займет мое место в паутине тайных связей и отношений. Если уедешь в Хёнкон, я просто "возьму" ее на твое место. Полвека назад с единственным телом такая процедура смены маски заняла бы лет десять, в течение которых я оставалась бы не у дел. Сегодня документы подделывать сложнее, но и тел у меня гораздо больше. Так что секретарь — не проблема. В любом случае тебе пора бросить работу старушечьей няньки и заняться полезным делом. Твоя жизнь так или иначе изменится, и весь вопрос в том, в Ставрии она продолжится или в Хёнконе. Выбор за тобой, но я хочу напомнить, что ты потерял.
Атара щелкнула пальцами в воздухе, и большой серый прямоугольник на стене, до того казавшийся куском обоев, вдруг ожил и засветился. С замиранием сердца Юно увидел с детства знакомые очертания побережья Колуна и пролива между материком и Поддой. Камера скользила вдоль береговой кромки, где кипела жизнь: суетились человеческие фигурки, двигались стрелы автокранов, на пирсы талями спускали какие-то мешки... Судя по точке зрения, наблюдение велось с вершины пика Подды.
