| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Не снимая плаща, он прошёл к указанному столику и уселся на предложенный стул.
— Мистер Лёвин, если не ошибаюсь?
— Никоим образом, мистер Малфой. Именно он, с вашего позволения, и есть.
Какого Мордреда ему от меня понадобилось, думал Люциус. По виду уж к кому — к кому, а к людям, занятым серьёзным бизнесом, его точно не отнесёшь.
Мантия конечно не из дешёвых, да и трость вполне по стоимости сравнима с моей. Но вот эти ямочки на дряблых розовеньких щечках. Голубые почти детские глаза, фривольно — мечтательная улыбка. Где-то я уже встречал подобных типов. Вспомнить бы где?
— Лорд Малфой — он решил сразу расставить все точки.
— Ну, это уж как вам будет угодно, мистер Малфой.
— Вы не поняли! Ко мне нужно обращаться — лорд Малфой.
По лицу старичка вдруг резко пробежала тень, и недавняя голубизна глаз сменилась льдистой сталью.
— Видите ли, мистер. Я, как вы уже, наверное, заметили, не из этих краёв, а там — у нас на континенте, не принято величать лордами кого попало. Это у вас тут в деревне всякий более— менее успешный виллан величает себя лордом, а у нас для такого титулования должны быть очень веские доказательства.
— Как вы смеете! Моему роду четыреста лет!
— Как видите, я прав. Вы голубчик нувориш, выскочка.
От услышанного на Люциуса накатила волна бешенства, и он попытался вскочить из — за стола, но в грудь ему внезапно упёрлась трость возмутительного собеседника. Воздуха в груди внезапно стало не хватать, и он просипел полузадушено:
— Я убью тебя..
— О, мистер Малфой, я и не знал, что мы уже на ты. Я, правда, против такого скоропалительного перехода, но так и быть пойду навстречу. И, можно, в таком случае, я буду называть Вас Люциусом. И, кстати, Люциус, перестаньте ерзать, как будто Вас за задницу кусает целый выводок нюхлеров. Неудобно, право, люди вон уже оборачиваются. Успокойтесь и сидите ровно.
И видя что Малфой не оставляет попыток подняться внезапно сам привстал над столом и громко прошипел ему в лицо:
— СИИИДЕЕТЬ!!!
И таким знакомым повеяло от этого шипения, что Марфою показалось на миг, что не голубые старческие глаза видит он перед собой, а рубиновые, кровавые глаза Тёмного Лорда.
Несколько секунд Малфой жадно глотал воздух, не в силах избавиться от посетившего его видения, но затем отдышался и, внутренне поражаясь своему дрожащему голосу, спросил:
— Кто Вы? Кто Вы, Мордред Вас раздери, и что Вам нужно?
— А вот с этого мой дорогой Люциус и надо было начинать. А не пытаться мериться со мной пиписками. Я, если Вы ещё не догадались, Ваш самый лучший друг. Потому, что только самый лучший друг приходит на помощь, когда дела совсем хреновые. А Ваши дела действительно аховые. И не спрашивайте, откуда я это знаю. Как же мне не знать, если я сам всё это и организовал.
Ну что Вы, право слово, так бурно реагируете. Выпейте воды. Или, может, организовать чего покрепче. У Розмерты, знаете ли, прекрасный коньячок.
Успокоились? Ну и прекрасно. Слушайте дальше. Поскольку, как мы уже выяснили, мы с Вами друзья, то у друзей, как водится, не бывает секретов друг от друга. Вот и у меня от Вас секретов нет. Я и говорю прямо — не надо дёргаться, Люциус Малфой, иначе можно повредить себе кадык. Почему именно кадык? А потому, милый Люциус, что я Вас за него очень крепко держу.
И опять недоверие на Вашем лице. Экий Вы, однако, мизантроп. А ведь людям надо верить. Хотя бы иногда. Прочтите — ка вот это.
На стол перед Малфоем легли листы пергаментов.
— Что это?
— Читайте, читайте.
— Я читаю, но этого не может быть. Я никогда не давал таких обязательств. Да и отец, я думаю, тоже.
— А это и не Ваши обязательства. Это заёмные бумаги некоего Тома Марволо Редлла. Он же Тёмный лорд Воландеморт, он же Тот-Кого-Нельзя-Называть. Но выписаны они под залог Вашего имущества. И что характерно, они подлинные.
Мне, в принципе, всё равно, как Редлл раскрутил тебя и Абракаса на это дело, как и тебе должно быть в принципе безразлично, как эти векселя оказались у меня. Но! Долги — это святое. Неуплата по долговым распискам, или даже сомнение в платёжеспособности такого человека как Малфой нанесёт его репутации чудовищный урон.
А теперь ответьте мне, Люциус, сможете ли Вы одномоментно выплатить более чем два с половиной миллиона галеонов? Знаю, что не сможете. Дела — то хреновые. Не у Кребба с Гойлом же занимать.
— Что Вам от меня нужно?
— А вот это уже предметный разговор. Я рад, что мы начинаем понимать друг друга. Мне, мистер Малфой, нужно сотрудничество. Сотрудничество, кстати, вполне взаимовыгодное. Я ведь не просто так погулять вышел. За мной стоят очень серьёзные люди. С очень серьёзными возможностями.
— Что Вам от меня нужно, конкретно?
— Ну ладно, раз Вы такой торопыга, не буду тут перед Вами хвостом бить, а перейду к конкретике.
Ваш хороший знакомый, тот самый который Вас так здорово подставил, нам должен. Не важно, что именно. Важно только то, что люди, которых я представляю, долгов не прощают. Никому.
— Простите. Но причём здесь я?
— А я и не говорю что Вы причём. Если Вы ещё не заметили, у нас к Вам претензий как раз и нет. И все мои движения направлены на то, что бы Вы, мистер Малфой, стали сговорчивее. И помогли. В нужное время, естественно.
И раз мы уже перешли к конкретике, то слушайте внимательно.
Совершенно достоверно известно, что Воландеморт жив. И для нас очень важно не пропустить его возвращения. Для чего — это, извините, не Ваше дело. А Ваше — это своевременно предупредить нас о малейших намёках на его возвращение, и, в дальнейшем, оказывать посильную помощь.
— Что я получу взамен?
— О, это деловой подход. Сразу видно Малфоевскую жилку. Ну, скажем, о своих проблемах по обе стороны пролива можете забыть. Достойные господа Штольц и Фирюзи, сами придут с извинениями и компенсацией за нанесённый ущерб.
Ну а векселя эти никогда никому предъявлены не будут, но полежат пока у меня. Как подстраховка. А то вдруг Вы передумаете?
— У меня есть просьба.
— Излагайте, но, сразу предупреждаю, я не всесилен.
— Дело в том, что у меня возникло некое недопонимание с одним, если можно так выразиться, коллегой по бизнесу. Вам знакомо имя "мистер Теодоро"? Что Вы смеётесь?
— Мордред Вас подери, Люциус! Чем Вам не угодил старый добрый Теодоро?
— Старый добрый — это мы, наверное, про разных людей говорим. Тот, которого я имею в виду, ещё та сволочь, паук опутавший половину Британии.
Он самым наглым образом выпихнул меня из бизнеса. Оставил крохи, объедки.
— И Вы не пытались прояснить ситуацию?
— Почему же. Пытался. Но со мной даже не стали разговаривать. Просто, какой — то громила взял за шкирку, как нашкодившего котёнка, и вывел из комнаты.
— Ну, насколько я знаю, рядом с Доном Теодоро может находиться только один громила — Эрни Татчспайкер, по кличке Людоед. И то, что Вас всего лишь вывели за шкирку, можно считать проявлением поистине королевской милости. Обычно тех, кем заинтересовался Эрни-людоед, находят в Темзе, а чаще вообще не находят.
И зная Вас, Люциус, я даже могу предположить причину Вашей, с позволения сказать, размолвки с Доном.
Скорее всего, Вы припёрлись к нему с претензиями, проявив неуважение к вашим товарищам по цеху, и Дону лично. И скорее всего, вместо того, чтобы признать себя частью гильдии, Вы начали кричать о своей родословной и исходящей из этого исключительности. А Дон, который, кстати, давно уже мог позволить себе приобрести титул, вполне, кстати сказать, легитимный, очень этого не любит.
Я, честно сказать, поражён мягкостью, с которой к Вам отнеслись. И советую Вам быть очень осторожным. Дон никогда ничего не прощает и никогда ничего не забывает. А значит, про Вас можно сказать, что Вы живёте в долг.
О, Мерлин! Люциус! Ну что Вы так переживаете. Я ведь не сказал, что не смогу помочь.
Так уж получилось, что у меня с Доном есть общие знакомые. Не дам голову на отсечение, но повлиять на Теодоро, я думаю, мне удастся.
А теперь, я думаю, Вам пора. До свидания.
То, что его только что бесцеремонно выпроводили, Люциус понял, только оказавшись на улице. Мысли в голове бурлили. Затылок ломило. Требовалось немедленно проанализировать услышанное, и окончательно понять во что он только что ввязался.
Чистый пергамент и бутылка Старого Огденского, вот что мне нужно — думал Люциус, аппарируя в Малфой — манор. И бутылка, наверное, понадобится не одна.
Глава девятнадцатая.
Йозеф Гилденстерн.
Как быстро течёт жизнь, когда тебе почти девяносто. С какой скоростью утекают мгновения, каждое из которых может стать последним. Как хочется сказать времени — "Замри!", и посмотреть по сторонам — всё ли сделано.
И, представьте, что оказывается даже когда тебе девять, оно (время) всё так же быстротечно. Минуты, часы, дни — всё сливается в пёстрый водоворот событий. И хотя у тебя ещё вся жизнь впереди, всё так же хочется сказать времени — "Замри!". Просто для того, чтобы отдышаться. Старческое сознание не успевает за реакциями молодого тела. И требует передышки.
Впечатлённый результатами эксперимента, Рагнхорк, долго рассматривал мою детскую тушку, а, затем, пробормотав что-то вроде: " Совсем обнаглели людишки — сбегают от Смерти, как от надоевшей любовницы", отпустил меня восвояси, пообещав помочь всем, чем может, в разумных пределах, конечно.
Вскоре его помощь прибыла, и имела она вид довольно пожилого благообразного джентльмена, представившегося мистером Золли. И стал Вольфганг Золли моим наставником, управляющим делами и казначеем одновременно. Чему я, кстати, был откровенно рад.
Конечно, я и сам мог в большей степени квалифицированно выполнять эти обязанности, но ребёнок, занимающийся хозяйством, выглядит не вполне естественно. Да и передвигаться по тому же Косому переулку, лучше в сопровождении взрослого. Возрастной шовинизм у магов развит до чрезвычайности.
Вольфганг был в общих чертах посвящён в мою историю, и мы с ним старались как можно тщательнее отшлифовать мою легенду.
Так, например, мой небольшой акцент был признан вполне приемлемым. Он как бы подчёркивал моё происхождение, давая умным пищу для размышлений, а дуракам — так тем всё равно. Если конечно найдётся в славящейся своим консерватизмом (читай тугодумием) Британии кто-то, кто сопоставит мой немецкий акцент и государство в Латинской Америке.
Кроме того, мистер Золли тщательно прививал мне манеры поведения, присущие настоящему аристократу. Под настоящими он имел в виду аристократические семьи Европы, и, конкретно, Германии. На моё замечание о том, что и в Британии наличествует этот класс, он только презрительно поджимал губы и шипел по немецки " Aufsteiger". По его глубокому убеждению, Британская аристократия, за редким исключением, состояла из нуворишей и самозванцев.
И я был склонен верить старому ворчуну. Ведь почти всю сознательную жизнь Вольфганг Золли занимался тем, что натаскивал юных аристократов. Служа поочерёдно в магических семьях, чья история насчитывала не один десяток столетий.
Мы много и часто разговаривали. Я делился своими планами и рассказывал о Поттере (в пределах разумного конечно). Он вспоминал своих бывших воспитанников и их семьи. Рассказывал забавные случаи из жизни европейских магнатов.
Постепенно в этих разговорах обозначилась основная линия моего обучения. Тот образ, который я должен представить на суд общественности. Мой персонаж на своём пике являл собой сплав качеств и черт характера, которые, как я подозреваю, не смог воплотить Вольфганг в своих прежних учениках.
Безукоризненные манеры (при этом мистер Золли плотоядно улыбался), вырубленная топором на подкорке, холодная ироничная вежливость со всеми, включая близких друзей и преподавателей, безаппеляционная агрессия на всё, что касается малейшего, пусть даже иллюзорного покушения на честь Рода. Безусловная, возведённая в степень, преданность взятым на вооружение идеалам и товарищам. Этакий рыцарь плаща и кинжала без страха и упрёка.
Мордред, побери! Да я с удовольствием стану ТАКИМ. Вот только не знаю, получится ли?
Вольфганг довольно часто общался с Директором и был в курсе предстоящего совместного обучения. Знал он и то, с кем мне предстоит учиться. И это знание преисполняло его горделивой уверенностью в себе. Ведь Рагнхорк пообещал не только не отстранять его от учебного процесса, но и возложил на него обязанности по обучению искусству этикета всех, кому это было необходимо. Поттер, трепещи!
Не могу сказать, что мне было наплевать на своих товарищей по учёбе, но я особенно не заморачивался. Ведь, кроме всего, Я ещё и принимающая сторона. Всё должно быть идеально. И поэтому общению с домовиками, наводящими последний лоск в доме, отводилось тоже немало времени.
С Гарольдом мы общались, в основном, письменно, и понемногу был в курсе происходящих событий. Я скучал по нему, мне здорово не хватало его новомодных словечек и вечного слабо — относимого с его возрастом сарказма. Утешало то, что совсем скоро нам предстоит совместная учёба, и о скуке придётся точно забыть.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
