— Чего здесь только не было! И. что самое удивительное, каждая из пластинок, лежавших сейчас передо мной, была моей сокровенной мечтой, томившей меня все годы увлечения рок-музыкой. Здесь не было таких "вещей", о которых я мог бы сказать: "Не знаю, надо послушать". Буквально о каждой из них у меня уже было своё, пусть пристрастное, но представление. Каждая была или старой знакомой, где-то когда-то слышанной, или информация о которой возбуждала все годы тоскливую мечту: "Вот бы достать!.".
— Слу-у-шай... — Я трясущимися руками гладил вожделенные конверты. — Где ты всё это взяла?!
— В магазине, — просто ответила Настя, будто речь шла о какой-то безделице. — Там их на каждом углу...
— Но подбор! — воскликнул я, не дослушав её. — Откуда тебе известно, что именно мне было нужно?!
— Нет ничего проще! — лукаво улыбнулась Настя. — У тебя над магнитофоном висит такой списочек: "Хочу достать!" Как будто специально для меня. Припоминаешь? — Я кивнул, не выходя из восторженного транса. — Оставалось только всё аккуратненько переписать. Ты доволен? — Она подсела ко мне на подлокотник.
— Настя... Можно я тебя... поцелую? — растроганно и смущённо спросил я, подняв на неё глаза. В ответ она молча подставила щёку и я звонко чмокнул её. Она весело рассмеялась, чуть покраснев.
— И чего радуются? — услышал я над ухом разочарованный шелест Лори. — Я-то думал чего съедобное... — Он всё это время сидел на спинке кресла и с любопытством заглядывал через моё плечо, щекоча своими плюшевыми ушами.
— Во нахал! — Настя легонько щёлкнула его по носу, что ему ужасно не понравилось. Он сразу спрыгнул с кресла и направился к своей двери. — Питается практически одними сладостями и всё-то ему мало. Кстати, я смотрю, вы уже познакомились?
— Да уж, — остановился Лори в дверях. — Имели такое удовольствие...
— Что такое? — удивилась Настя. — Успели поцапаться?
Я отрицательно потряс головой, а Лори небрежно процедил:
— Нет, с ним всё в порядке. Можно пользоваться. Любопытен в меру. Но всё же не мешало бы нас и представить друг другу. Самому приходится всем заниматься.
— Каков деятель, а? — кивнула Настя. — До тебя ль, голубчик, было!
Тот ничего не ответил. Только печально посмотрел долгим взглядом, будто хотел этим что-то сказать, и скрылся за дверью.
— Штучка ещё та! — покачала Настя головой и села в кресло. — Ну что, дедуля, начнём?
Дед, за секунду до этого сиявший, как медный пятак, вдруг стал серьёзным. Он посмотрел на часы и сказал:
— Время ещё есть. Ты это... Выйди пока куда-нибудь. Хоть на кухню. Хоть вон к любимчику своему, — кивнул он на дверь, за которой скрылся Лори. — А нам с молодым человеком надо малость покалякать.
"Вот она! — ёкнуло моё сердце. — Расплата за удовольствие..."
— Хорошо. — Настя обожгла меня многозначительным взглядом. — Я пока на кухню — соображу чего-нибудь перекусить.
— Вот-вот, — согласился дед. — И постарайся не подслушивать.
— Де-е-еда! — укоризненно протянула девушка. — Как ты можешь?..
— Могу-могу, — дед нетерпеливо пошлёпал её пониже спины, сконфузив этим не столько её, сколько меня. — Иди.
Настя закрыла за собой дверь и вызывающе громко загремела посудой. Дед с лёгкой усмешкой посмотрел ей вслед и печально вздохнул:
— Ну что, Володя, теперь я могу ответить на твой невысказанный вопрос: а что же взамен? — Я сильно покраснел и, сам того не замечая, стал тщательно разглаживать ладонями с таким трудом наведённые стрелки на брюках. — Да ты не смущайся, ни в чём постыдном я не собираюсь тебя уличать. Просто эта мысль гвоздём сидит в твоей голове. Всё правильно, бесплатного ничего не бывает. Но плата на этот раз будет не совсем обычная.
— Я понимаю... — упавшим голосом проговорил я, кивая.
— Да нет, не понимаешь. — Дед суетливо поёрзал в кресле. — Платой за обладание браслетом будет слово.
Мне показалось, что я ослышался:
— Слово?
— Вот именно: слово. — Он опять вздохнул. — Дело в том, что у меня к тебе просьба сугубо личного свойства. Последняя, так сказать, воля умирающего.
— Умирающего?! — поразился я. — Что за фантазии? Вы ещё довольно... гм!.. свежо выглядите.
— Ты не смотри на мой внешний вид, — вяло усмехнулся дед. — Стоит мне только снять браслет, как сразу же начнётся катастрофический процесс старения. Ты же знаешь, сколько мне лет. И, если б не эта штучка, — он любовно погладил браслет, — черви б меня давно уж съели.
— Так какая же необходимость?! — испугался я. — Носите, ради Бога! Получается, что я буду виновником вашей смерти?!
— Нет-нет-нет! — поспешно заявил дед. — Даже и не смей так думать! Я довольно пожил и, скажу честно, устал. Хочется на покой. Тело, знаешь ли, обременяет. Хочется вновь ощутить себя бестелесной сущностью в просторах бескрайней Вселенной.
— Но ведь Вселенная, если я правильно вас понял, и так у ваших ног?
— Верно, — печально усмехнулся он. — Но не будем забывать, что это только материальный мир. А более тонкие миры так и остаются недосягаемыми. А человек, как малая частица Божья, время от времени должен вливаться в общий хор астральных сущностей, поющих вечную Славу Всемогущему Господу.
— О чём это вы?..
— О реинкарнации, мой дорогой друг. Слышали, надеюсь, такое слово?
— Это что-то... из древней Индии?..
— Почему "из древней", и почему "из Индии"? "Реинкарнация" — да, слово индийское, но суть-то? Человек периодически посылается в этот бренный мир для дальнейшего роста и совершенствования духа. Подрос — получил следующую жизнь получше, а если жил, лишь ублажая собственное брюхо, — соответственна и награда.
— Вы это серьёзно? — Как я ни старался, в моём голосе всё равно слышалось недоверие.
— М-да... — Дед покачал головой. — В этом вопросе у вас, надо признать, существенный пробел... Ну, да ничего, — он повернулся к книжному шкафу, царившему в комнате надо всем. — Моя библиотека — в вашем распоряжении. На досуге советую интересоваться. Таких книг вы уже нигде не найдёте. Умному человеку тут есть чего почерпнуть, над чем поразмыслить. Кстати, — несколько оживился он. — Вот древние хранители информации. Они сразу привлекли ваше внимание, помните? — Он указал на ряд толстых засаленных книг. — Так вот это — мои дневники, куда я заносил более-менее регулярно все, сколько-нибудь значимые события своей жизни.
— Все две тысячи лет? — поразился я.
— Да, мил человек, все две тысячи лет. Это занятие очень организует мышление. Советую почитать на досуге. Здесь найдутся ответы на многие вопросы, которые возникнут у тебя по ходу твоей жизнедеятельности. А проиллюстрирует их всё тот же браслет. Как тебе уже известно, он способен заглянуть и в прошлое, и в будущее.
Да... Но мы отвлеклись. Давай-ка о главном. — Он опять протяжно вздохнул. — Ты, наверное, уже догадался, что кроме Настеньки, у меня никого нет. И дороже — тоже. Так вот у меня к тебе будет одна-единственная просьба... Хотя, нет, их будет две. Но вторая не столь существенна по сравнению с первой и не составит для тебя труда.
А суть в следующем. Никогда и ни при каких обстоятельствах не бросай её. Она тебе ещё очень пригодится. Я вижу, вы друг другу вроде как приглянулись. — Он внимательно посмотрел мне в глаза, произнеся последнюю фразу то ли утвердительно, то ли вопросительно.
— Надеюсь... — покраснел я и потупился. А в голове помимо моей воли пронеслось: "И только-то?"
— Как это понимать? — удивлённо взметнулись брови деда. А я испугался: к какой фразе относился вопрос? К первой, что прозвучала вслух, или ко второй, что выскочила внутри меня? Решив валять Ваньку до конца, я с дрожью в голосе проговорил:
— Надеюсь, что я ей тоже... не противен...
Дед лукаво заулыбался:
— А как ты думаешь: чья прихоть привела тебя в наш дом?
Я смутился ещё больше.
— Ну... Настя говорила, что привела меня по вашему... по вашей просьбе.
— Ага, ты её больше слушай! — усмехнулся дед в усы. — Дело-то как было? Пока я корпел над гороскопами своих гипотетических преемников, Настенька, частенько бравшая у меня браслет якобы "покататься", нашла тебя сама и без всяких гороскопов. И вот однажды, когда я уже отчаялся в своих поисках, она подсунула мне как бы невзначай твои данные. Я был сражён буквально наповал, насколько идеально вписывался твой гороскоп в требуемые условия. Соответствие было просто поразительным! Большего мне и не надо было. Я скоренько сорганизовал вашу встречу, а дальше ты всё знаешь.
— Значит, — догадался я, — мой гороскоп и был причиной того, почему выбор пал именно на меня?
— Ну конечно! — просиял дед.
— А... Настя?..
— Что — "Настя"?
— Ну... — Я сильно волновался, даже сам плохо понимая, почему. — Чем руководствовалась она, когда... — Слова получались всё какие-то корявые.
— А! — сообразил дед. — Здесь повинно только женское сердце. Могу тебя успокоить: в гороскопах она смыслит, как ты выразился, "на уровне ученика первого класса". Нахваталась от меня верхушек. Так что составить твою карту она бы не смогла, даже если бы и захотела. Всё это хорошо, — вздохнул дед, — но вот совместимость ваших гороскопов вызывает у меня большие опасения. Этим и продиктована моя просьба к тебе. Прежде, чем идти на конфликт, десять раз подумай: "А стоит ли?" И сразу вспомни меня. И моё условие... Ну так как? Приемлемо ли оно?
Я протянул ему руку и, когда его сухонькая ладошка оказалась в моей, с чувством произнёс:
— Можете на меня рассчитывать!
Дед расцвёл и, облегчённо вздохнув, откинулся на спинку.
— Другого ответа я и не ожидал. А, кстати, знаете ли вы, откуда у меня Настенька? — При этих словах он понизил голос. — Она сама не любит об этом вспоминать. Это очень длинная и печальная история. Если она вас заинтересует, её описание вы найдёте в моих дневниках. Ну, а сейчас, — он посмотрел на часы и громко позвал: — Настенька!
— Можно вопрос? — после секундного колебания решился я.
— Отчего же? — с готовностью отозвался дед. — Сколько угодно! — Он приветливо протянул руки вошедшей Насте и усадил рядом с собой, благо, кресло было обширным, а места дедок занимал всего ничего. Настя подозрительно оглядела нас, как заговорщиков, но ничего не сказала.
— Я хотел спросить, почему вы всё время поглядываете на часы, будто боитесь куда-то опоздать, или... или, может быть, ждёте кого-нибудь?
Вместо ответа дед вскочил с насиженного места и подбежал к простенку между окнами, часть которого была занавешена небольшой по размерам шторкой, будто прикрывала маленькое окошко между большими.
— Смотрите сюда, — он отдёрнул шторку и глазам моим открылась испещрённая цветными линиями какая-то схема. — Вам это знакомо?
Я тоже встал, подошёл поближе и внимательно вгляделся.
— Да, пожалуй... — кивнул я, всё же чуть сомневаясь в правильности своей догадки. — Это карта планетных транзитов?
Дед довольно улыбнулся:
— Правильно. И, насколько я знаю, у тебя такая тоже имеется?
— Ну, — смутился я. — Не совсем такая и не совсем имеется. Она закончилась в прошлом месяце, а продолжить — руки не доходят.
Естественно, по чёткости исполнения моя карта не шла ни в какое сравнение с дедовой.
— Видишь вот этот переплёт? — Дед ткнул пальцем в то место на карте, где сходились несколько линий в одну точку. — Это — так называемая конъюкция или соединение планет. Она созревала давно и на сегодня приходится её пик. Об этом дне ещё Иисус мне намекал: мол, если надумаю к этому времени отдохнуть от мирских забот, то эта дата — самая подходящая для передачи браслета достойному претенденту. Преемника, слава Богу, мы сообща нашли, — он хитро покосился на внучку. — Осталось выдержать время. А времени у нас осталось не так уж и много. Как только весь этот стеллиум начнет пересекать Небесный Меридиан, так мы с тобой и обменяемся ролями. Примешь от меня эстафету.
Теперь — о той самой второй моей просьбе. Как я уже имел честь упомянуть, стоит мне только снять браслет с руки, то сразу же начнётся молниеносный процесс старения. Одна за другой начнут отключаться жизненно важные системы организма. И, буквально за каких-то час-полтора, от меня останется лишь кучка смердящего праха.
Пока он произносил последние слова, Настя сильно изменилась в лице: на глаза навернулись слёзы, губы задрожали, она порывалась что-то сказать, но дед проговорил с нажимом:
— Так вот: я принял решение! Не перебивай меня, дослушай до конца!.. Я принял это решение, чтобы избавить вас от всех этих не совсем приятных забот. — Дед явно волновался: его сильно сбивало с делового настроя раскрасневшееся лицо внучки, для которой, видимо, всё это было большой новостью. По её щекам уже текли ручейки слёз и глаза смотрели с непередаваемой мукой. — Твой любимчик, — дед кивнул на дверь Лори, — не однажды рассказывал мне, что на их планете существует не совсем обычный способ ухода в мир иной. Там обитают такие осьминогоподобные полурастения-полуживотные, которые усыпляют жертву и она, не испытывая неприятных ощущений, медленно растворяется в окружающей среде...
— Деду-у-уля!!! — страшным голосом закричала Настя, прижав к груди крепко сжатые кулачки и тряся головой. — Что ты такое говоришь?!!
— Ну вот, — расстроился дед. — Я так и думал. Потому и не знал, как к тебе подступиться с этим разговором. — Он прижал её голову к себе и, гладя по спине ладошкой, приговаривал: — Ну, не плачь, не плачь, дурёха! Посмотри, какую замену я себе оставляю!
Она зарыдала ещё сильнее.
— Ну зачем? Зачем уходить?! — причитала она. — Не надо ничего, никакого браслета! Живи с нами! Я не хочу!
Дед слегка отстранился и с добродушной усмешкой промолвил:
— Вы на неё только посмотрите: "Хочу", "Не хочу". Надо! — твёрдо сказал он. — Хватит, пожил я на этом свете. Повидал... Есть такое понятие — усталость. Душа моя устала таскать это старое тело. Свободы хочется. Говорили мы с тобой уже на эту тему.
— Когда? — едва разобрал я среди рыданий.
— Ну как "когда"? Часто. Я уж и не упомню...
— Так ведь... — всхлипывала Настя. — Так ведь это... были... отвлечё-о-онные разговоры! — и она вновь зашлась в сотрясавших её рыданиях.
Можете представить, как себя чувствовал я? Препогано чувствовал, надо сказать. Потенциальным убийцей. Ещё не состоявшимся, но уже убийцей. Обречённым на убийство.
— Может, и впрямь не надо? — попытался я хоть как-то выправить ситуацию.
Но реакция деда оказалась неожиданно бурной и резкой.
— Что?! — возопил он. — И ты туда же?! — Он отлепил от себя рыдающую внучку, вскочил и забегал по комнате, заложив руки за спину и бросая на нас гневные взгляды. — Это что же получается? Всё зря? Вся моя работа, все мои надежды — коту под хвост?! Ну нет! — Он даже ногой притопнул. — Всё равно будет по-моему! А ты не плачь! Хватит! Развела тут мокроту! Ну-ка! — Он вытащил из кармана носовой платок и принялся старательно вытирать слёзы на лице у Насти, оторопевшей от неожиданной смены настроения деда. — Эх ты, нюня! — уже более миролюбиво проговорил он, поворачивая её голову из стороны в сторону. — Вот так! А то сговорились тут, понимаешь! Одна: "Не хочу!", другой: "Не надо!" Мне лучше знать, надо или не надо. Ты сам не представляешь, о чём речь ведёшь, — принялся он вновь соблазнять меня. — Вот попробуешь раз, да другой, тебя потом за уши не оттянешь — так привыкнешь к нему!
