Маг

С девушками ещё хуже. Мало того, что они все трепались о всяких глупостях — это ещё можно перетерпеть. Но на третью-четвёртую ночь они поднимали вопрос о браке, а я считал, что сначала надо закончить ВУЗ и устроиться на хорошую работу. Подобное расхождение во взглядах быстро ставило крест на наших отношениях. Почему-то я считал, что можно любить и без штампа в паспорте. А для них это было обязательным условием продолжения отношений. Две девушки даже ненадолго переезжали ко мне жить, но вскоре выяснялось, что совместная жизнь и мои тренировки йогой, включая занятия магией, с семейной жизнью несовместимы. Представьте — делаешь асану, например стойку на голове, а с тобой начинают длинную беседу ни о чём. Или устраиваешь себе день голодания, о чём объявляешь всем — а тебя в сотый раз на дню спрашивают, когда будешь обедать. Естественно, я тоже не сахар, однако не пытаюсь заставлять близкого человека жить как я. В результате мы вскоре разбегались, и я возвращался к тренировкам и заклинаниям. С их помощью мне удавалось значительно повысить скорость реакции и работоспособность, хотя всего лишь на неделю-другую с последующим откатом. Причём оставалось время и на обычную студенческую жизнь. Таким образом, к окончанию ВУЗа мне кроме основной специальности удалось освоить кое-какие начала магии, но практическое применение последней было сомнительно. Результаты учёбы у меня оказались весьма неплохие, диплом без троек, а дипломная работа заняла третье место на конкурсе. Зато распределение мне дали — хуже не придумаешь, а спорить и ругаться было непонятно с кем. Что в таком случае оставалось делать? Плюнуть на распределение и пойти в военкомат. В ВУЗе была военная кафедра, моя специальность являлась востребованной и советская армия получила ещё одного офицера-двухгодичника.

Служить мне довелось на Тянь-Шане. Там в горной долине затерялся небольшой посёлок, на окраине которого разместился военный городок. А немного в стороне на небольшом плато — километр вверх и десять по горной дороге, находилась наша техника. Проехать на автомобиле туда можно было далеко не всегда, поэтому пришлось осваивать четырёхногий транспорт. На установках дежурили солдаты-операторы, а моя работа заключалась в быстром устранении различных неисправностей. На моём кусте установок по нормам полагалось, что одновременно дежурят два офицера, а третий — отдыхает. Но мы договорились между собой и с командиром части, что дежурить будет по одному. Конечно, работы прибавилось, но зато сложился стабильный график. На рассвете берёшь на конюшне лошадь и едешь на плато. Принимаешь дежурство и трое суток вертишься как белка в колесе — хорошо, если за сутки два-три часа поспишь. На третий день сдаёшь смену и спускаешься домой. Там отсыпаешься и три дня разрабатываешь тесты — благо резервной аппаратуры было достаточно.

Но зато два дня — законные выходные. Можно пойти в горы поохотиться или просто побродить, а можно взять автомобиль и спустится в городок внизу долины, где есть ресторан и даже нелегальный бордель. Хотя чаще я заезжал в притаившийся неподалёку от этой дороги буддийский монастырь. Мне было интересно общаться с монахами и сидеть с ними в библиотеке. Часть книг была написана на санскрите, который я пытался выучить. Кстати, санскрит близок к старославянскому, который я знал. В своих поисках магической литературы я добрался до старых книг и попытался их прочесть. Видя мои мучения, бабушка обучила меня этому языку, которым владела свободно. Поначалу в монастыре книги мне читали и переводили, но к середине первого года службы удалось выучить алфавит и немного освоить язык. Некоторые из книг меня до сих пор восхищают — при одном прочтении автор излагает некоторое религиозное учение, а при другом та же книга становится учебником магии. Причём оба раза тебе читает её один и тот же монах, обнаруживший эту двойственность. Звали его брат Билгуун, и мы с ним сдружились, анализируя заклинания. Кроме вычитанных, у меня тоже нашлось пара десятков, так что предмет для обсуждения имелся. К моему сожалению, через несколько месяцев он уехал на Тибет, но предварительно познакомил меня с человеком, ставшим вторым в моей жизни тренером и учителем.

Это был монгол или калмык совершенно неопределённого возраста. Его выжженное задубевшее лицо могло принадлежать человеку и тридцати, и семидесяти лет. Познакомились мы в монастырской библиотеке, когда он опроверг наши рассуждения о некоторых заклинаниях и предложил свои. После небольшой демонстрации — лежавшие перед нами с Билгууном карандаши взлетели в воздух и больно стукнули по нашим лбам, пришлось согласиться с его трактовкой. Монах называл его Яковом Батыровичем, а своего настоящего имени он так и не назвал — всё равно не выговорите. На третьей встрече в библиотеке, когда мой друг уехал в Лхасу, Яков Батырович предложил мне тренироваться у него, но с одним условием — не пить водку. По жизни я редко употребляю алкоголь, но служить в армии и не пить — это нонсенс. Услышав такое возражение, он тут же научил меня небольшому фокусу — водка подменяется стаканом с водой, которая пахнет спиртом.

На краю нашего воинского городка, но на своей территории находилось маленькое специальное подразделение. Чем оно занималось, я так и не узнал, хотя впоследствии немало общался со служившими там людьми. Впрочем, выяснять это мне и не хотелось — меньше знаешь, крепче спишь. Яков Батырович был близко знаком с их командиром, и по его просьбе проводил там какие-то занятия. Кроме плановых тренировок он занимался с группой из трёх спецназовцев и двоих своих учеников. Занимались они в горах, в нескольких километрах от посёлка. К этой группе он и предложил мне примкнуть, потребовав молчать о содержимом его занятий. Учил нас он много и жёстко, временами даже жестоко. Но необходимость этого осознавалась всеми и после каждого занятия мы его искренне благодарили. Свои имена мы друг другу не называли, а общались по кличкам — меня почему-то звали Белый, а Якова — Быстрый.

В горах имелось несколько источников магической энергии, правда, очень слабеньких. Чтобы подзарядиться, приходилось часами сидеть рядом с ним в особой позе, читая мантру. Она требовалась для сохранения определённого внутреннего состояния. Меня эта процедура раздражала, и я стал искать другой способ. Через два месяца мне стало достаточно внутреннего молчания, что оказалось не только приятнее, но и эффективнее. Стало возможным не застывать в неприятной позе, а делать рядом разминку. При этом каналы и их входы ненадолго расширялись, и тело заряжалось быстрее. Я был очень горд найденным способом, но Яков принёс мне книгу, в которой он оказался описан. Его недостаток заключался в том, что каналы потом не запирались, а только сжимались. Мне пришлось учиться блокировать энергетические входы, без этого быстрая подпитка переходила в быструю разрядку. Но месяц напряжённых тренировок и я научился быстро заряжаться, а затем полностью блокироваться.

Получаемую энергию требовалось аккуратно распределить по чакрам и аккумуляторам в спине, чтобы ни капли не потерялось, а затем сутки "переваривать" — накладывать свою структуру. Но зато потом я мог прикосновением развалить на несколько кусков довольно крупный валун или применить другое заклинание. Хотя опять-таки любое заклинание надо было заранее приготовить, но готовое можно было хранить сутки, а то и более. Тренировки и занятия с Яковом Батыровичем отнимали много времени, а ещё больше сил — остальные его ученики намного опередили меня. Прошло полгода, пока мне удалось их догнать и ещё столько же, чтобы сравняться. Кроме подобных тренировок он учил нас ходить по горам, а это целая наука. И хотя у меня был кавказский опыт, но Быстрый требовал намного большего. Обучал он нас и заклинаниям, причём выполнять их мы должны были в движении с оружием в руке.

Первый год службы у меня не хватало времени даже на сон. Оборудование постоянно ломалось, а средств диагностики толком не было. Приходилось разрабатывать тестовые программы, находящие неисправные и сбойные блоки. Операторы своё дело знали плохо, и требовалось их обучить, чтобы при частых учениях и проверках не вытягивать ситуацию "офицерским нарядом", когда все мы трое садились за пульты. Впрочем, на других установках ситуация была не лучше. А Яков Батырович выжимал из меня последние соки, заставляя кроме основных тренировок, заниматься дополнительно. Но через некоторое время техника перестала ломаться — проверка установки находящейся в холостом режиме позволяла заранее заменить все подозрительные блоки. Обученные сержанты отлично несли дежурства и готовили себе смену. В дополнительных тренировках отпала необходимость — у меня всё получалось не хуже, чем у других его учеников. Возникшее свободное время необходимо было чем-то заполнить, так как просто бездельничать я так и не научился.

Прежде всего, стали более частыми поездки в монастырскую библиотеку. Мой тренер дал мне длиннющий список книг для изучения, а для этого требовалось, как следует освоить санскрит. В последнем мне активно помогали монахи, занимаясь со мной. Ещё я пристрастился гулять по горам, причём выбирал не обычные тропы, а нехоженую местность. Так как на прогулки начальство смотрело отрицательно и пыталось придумывать мне дополнительную работу, то приходилось брать с собой мелкокалиберную винтовку и охотиться. В горах около посёлка было безлюдно. Долина была достаточно широкой и хорошо прогревалась солнцем. Поэтому местные работали в своих садах и огородах, а скот пасли на близлежащих пастбищах. Советскому офицеру также не могло прийти в голову вне службы лезть в горы. Поэтому других охотников в округе почти не было и добычи хватало — улары (горные куропатки) и козлы постоянно попадались на глаза, а научиться точной стрельбе недолго. Охоту же руководство считало полезным занятием и не придиралось. Один из спецназовцев, тренирующийся вместе со мной, предложил позаниматься стрельбой из пистолета. На складе части нашлось несколько приличных стволов, сданных когда-то из спецподразделения. Там их сочли устаревшими, а нам они были в самый раз. Стреляли мы не в тире, а в горах. Например, идём по звериной тропке, он командует "Ложись" и в падении всаживает две-три пули в камень. Я должен тоже в падении успеть выдернуть свой пистолет и попасть рядом. Приходилось учиться стрелять на слух — ночью, с завязанными глазами или за спину. Конечно, до его уровня мне так и осталось далеко, но кое-что удалось освоить.

В отдельную проблему вылились взаимоотношения с женщинами. С местными мы почти не общались, а в городке были только жёны других офицеров. Ох уж эти офицерские жёны. Кто не знает, как живут в замкнутых гарнизонах, тому рассказывать бесполезно — не поймёт, а если вдруг что и сообразит, то не поверит. А кто знает — тот и без меня знает. У многих их мужья посвящали своё свободное время дегустированию спирта и его производных, а после пьянок немало их участников загружалось в грузовик штабелем и в таком виде развозились по домам. Поэтому не пьяный мужчина пользовался их определённым вниманием. Обычно одна из них просила проводить меня домой, так её муж уже под столом. Её маршрут почему-то пролегал мимо домика, где я жил, и когда мы оказывались рядом с моей дверью, то выяснялось, что ей необходимо срочно ко мне зайти. У неё вдруг порвалось резинка в трусиках или просто надо в туалет. Дальнейшее понятно. В результате отношения с некоторыми офицерами у меня оказались подпорченными. А так как я ещё был "с гражданки", то военная карьера мне не светила, несмотря на достигнутые успехи по службе. Особенно почему-то взъелся на меня замполит части, хотя его жена уже переспала с большинством офицеров. А командир части прямо сказал, что для следующего повышения и перевода на постоянную службу требуется подпись этого козла.

В самом конце второго года произошло ещё одно событие, ускорившее моё решение завершить службу в армии. Как обычно, отоспавшись после дежурства, я взял винтовочку и пошёл поохотиться. Поначалу всегда просто бродил по нехоженым ещё местам, а поиск добычи оставлял на потом. В какой-то момент появилось ощущение чужого взгляда, и тут я допустил ошибку. Надо было продолжать идти, как ни в чём ни бывало, незаметно высматривая наблюдателя. У меня же сработали рефлексы, заставившие резко развернуться. На соседней вершине сидел бандит с автоматом и биноклем. Он тоже понял, что обнаружен и крикнул своим. Надо отметить, что неподалёку от нашей части проходили караванные тропы контрабандистов, перевозящих наркотики. Чем заканчиваются встречи с ними, было хорошо известно — свидетелей они не оставляли. Не раз во время моих прогулок в горы мне попадались трупы местных охотников или пастухов со следами пыток. Поэтому пришлось прижаться к скальному выступу, навести на себя морок и бегом возвращаться в часть. Но я не мог так просто сбежать, хотелось с ними хоть немного поквитаться. Пусть знают, что это не их горы, а то прутся в наглую. Этот район я знал неплохо и рассчитывал уйти. Ко мне пришло упоение боем. Нет, это был не азарт — голова осталась холодной и чётко просчитывала варианты. Но возникло наслаждение, как от сложной задачи, которую надо решить. А смертельная опасность стала острой приправой к этому блюду. А ещё я сожалел, что не взял с собою снайперскую винтовку — с нею рискнул бы с ними и повоевать. Но сегодня, к моему сожалению, со мной была мелкокалиберка.

По пути пару раз в стороне выкинул свой фантом, чтобы отвлечь преследователей, а в подходящем месте посадил третий фантом, изображающий засаду. Сам же спрятался в кустах на холме в двухстах метрах от него. Понятно, что воевать с мелкокалиберкой против калашниковых глупо, но немного сбить с них кураж и заставить двигаться осторожнее, было необходимо. Пятеро басмачей обошли "засаду", взяли её в полукольцо и открыли огонь на поражение. Два раза тихо щёлкнула моя винтовка, наградив их головы дырками. Мне удалось остаться незамеченным и продолжить бегство, восстановив морок и сменив направление. Вдруг нечто заставило меня упасть. То ли сработало чувство опасности, то ли какая-то высшая сила вдарила по спине, но меня это спасло от роя пуль, прожужжавших поверху. Время резко замедлилось и стало вязким. Ощущения резко обострились и мне не требовались глаза, чтобы почувствовать перед собой двоих, причём один из них был колдуном. Ослепляющее заклинание брызнуло им в лицо, дав мне время перекатиться в сторону. Пяток подобных штучек всегда имелось у меня наготове, хотя каждое утро их приходилось обновлять. Бандит укрылся возле скалы, вернее, он понадеялся, что спрятался, и лил из фляги на лицо воду, чтобы смыть чесотку с глаз. А колдун отбил заклинание, но на мгновение потерял меня из виду, что оказалось для него роковым. Сначала колдуна, а потом и бандита отправила моя винтовочка в геенну огненную — с двухсот метров я из неё не промахивался. Два басмача и ещё двое убиты, а я испытываю от этого лишь удовлетворение — для меня они не люди. Восстановить морок, накинуть на эти два трупа личины бойцов советской армии и бегом к ним за автоматами. Но тут раздался рёв вертолётов и я залёг в кустах, ожидая пока прилетевшие пограничники не разберутся с бандой.