Созерцающие путь

проходов, которые горожане, похоже, оставили для себя. В них не—

медленно вошли имперские войска. И нас срочно переместили к

одному из них.

* * *

Ещё до полудня мы под прикрытием артиллерии без приклю—

чений преодолели широкий проход в огненной стене и в некотором

отдалении от пылающего рва построились в две длинные шеренги.

Я оказался в первой и получил тяжёлый прямоугольный щит такой

величины, что за ним можно было укрыться целиком. Мало того,

что толстые доски были обиты железом, снаружи ещё крепилась

попона. Дескать, когда заработают вражеские дротометалки, мало

не покажется, а в мягком, глядишь, и увязнут стальные "подарки".

Воины второго ряда держали наготове самострелы.

До горящих неприятельских укреплений было более трёхсот

шагов. Имперские катапульты исправно бомбили их жидким ог—

нем, но толстенную земляную подушку не брали даже утяжелён—

ные ядра. Невдалеке от вала чернели обгоревшие останки импер—

ского самохода, прорвавшегося мимо ловушек, но погибшего под

массированным обстрелом.

Командование армии решило поберечь оставшуюся технику и

двинуло вперёд живую силу, не такую дорогостоящую. Да и на на—

шем жалованье экономия образуется.

Тем временем между нами и огненной ямой начала выстраи—

ваться в шеренги вторая линия атаки, составленная уже из вете—

ранов. На фоне пламени и дыма их вид был фантастическим: в

косматых полушубках поверх панцирей, с рогами, торчащими из

46

тряпья, которым были обмотаны шлемы, они походили на каких—

то кошмарных бочкобрюхих демонов из нижнего мира. Их первый

ряд имел такие же щиты с попонами.

Пламя на валу заметно опало, когда сзади раздались команды

полусотников. Мы двинулись в сторону противника. Шли плотно,

плечом к плечу. Сомкнутые щиты образовали сплошную, движу—

щуюся вперёд стену. Я считал шаги, каждый давался с трудом:

снег был глубокий и рыхлый, амуниция тяжёлая. Первая сотня

миновала более-менее благополучно. Чувствовалась только нарас—

тающая тревога стрелков второго ряда, которые целились прямо

между наших голов. Следующая сотня далась значительно тяже—

лее. С каждым шагом напряжение ощущалось всё явственнее, пот

ручейками струился из-под шлема, хотя погода была далеко не тё—

плая. Старались не споткнуться, не разорвать строй, не нарушить

монолит шеренги. Руки устали держать громоздкие щиты на весу,

глаза же пристально следили за вражеской позицией.

"Двести два, двести три..." — считал я про себя. Впереди от—

крылись бойницы, в них что-то заблестело, донеслось частое по—

трескивание. Потом прокатилась волна глухих стуков, и раздались

первые вопли. Удар был такой силы, что я опрокинулся навзничь,

сбив при этом кого-то сзади. Так и лежал под щитом с разбитым

лицом и оглушённый. Слегка очухавшись, я обнаружил, что из тол—

стенных досок рядом с рукоятью торчат два зазубренных острия.

Закалённые стальные наконечники были слегка скручены в виде

штопора. Тяжёлые дроты пробили защиту из трёх слоёв, как лист

прессованной бумаги, почти со ста пятидесяти шагов. Это весьма

доходчиво сообщало о мощности стрелковых механизмов против—

ника.

Наконец, я решился выглянуть из-под своего укрытия. Вокруг

творилось невообразимое. Недавно ещё ровные, в нитку, шеренги

совершенно смешались. Многие солдаты падали, как подкошен—

ные. Одних, как и меня, опрокидывало вместе со щитами. Другие

пытались бежать назад, но таких быстро настигала смертоносная

сталь.

Совсем близко корчился в агонии Каравай. Из груди у него

торчало окровавленное остриё, пробившее насквозь со спины и

панцирь, и мощное тело. Словно большая загарпуненная рыба, он

47

пытался судорожно схватить ртом воздух, в смертном ужасе вра—

щал глазами... Потом взор его остекленел, а тело вытянулось и

замерло.

Но немало было и тех, кто всё-таки выдержал железный

шквал. Они догадались укрепиться, встав на одно колено и упёр—

шись щитом в землю. Под прикрытием таких вот сгрудившихся

щитоносцев стрелки пытались прицельно обстреливать бойницы,

но расстояние было слишком велико, так что не стоило, пожалуй,

попусту тратить боеприпаса.

Только тут я почувствовал какой-то непорядок во рту. Поворо—

чал языком и с кровью выплюнул выбитый зуб. Потом повернулся

набок, опёрся на локоть и попытался подняться так, чтобы щит всё

время меня прикрывал. Это мне кое-как удалось. Я утвердился на

коленях, надёжно упёр щит в землю — и тут же почувствовал всю

силу очередного залпа. Моё прикрытие снова пробило, едва не по—

калечив руку: остриё вынырнуло между большим и указательным

пальцами рукавицы. Долго так продолжаться не могло. Просто

невозможно защититься хлипкими досками от железного ливня

смерти. А ведь если подойти ещё ближе, дроты будут разить нас

с гораздо большей силой. Я неустанно бормотал молитвы, призы—

вал на помощь всех небесных покровителей нашего рода, просил у

них защиты, сулил щедрые жертвы...

Свист над головой возвестил спасение. Артиллерия, рискуя

задеть и нас, снова начала бомбардировать вражеское укрепление.

Одно из отверстий не успело вовремя закрыться, и я увидел, как

туда влетел кугель и расплескался внутри фонтаном огня. А через

миг-другой огненный поток снова разлился по склону вала, заста—

вив противника плотно закрыть все заслонки и прекратить обстрел.

Лишь в поражённой бойнице всё сильнее разгорался рыжий цветок

пламени. Картина эта вызвала у нас ликующие возгласы и вопли.

К месту побоища, усеянному мёртвыми и ранеными, подошли

цепи ветеранов. Они тоже шли стеной, но, огибая нас, разомкну—

лись и дальше побежали уже толпой. Некоторые из них тащили

грубо сколоченные лестницы и трапы. Часть новобранцев, выста—

вив вперёд щиты, последовала за ними, а другие, подхватив сто—

нущих раненых, двинулись к проходу, где уже сгрудились сани—

тарные бригады с носилками. Я двинулся к валу, прикрываясь на

48

всякий случай многострадальным своим щитом и стараясь не на—

колоться на острия дротов, торчащих с внутренней стороны.

Горящие укрепления встретили жаром напиравшую стену щи—

тов. Амбразуры, несмотря на огонь снаружи, начали открываться;

атакующих явно намеревались встретить новым шквалом металла,

а то и чем-нибудь похуже. И тут от толпы ветеранов в них полетели

кувшины и бутыли с зажигательной смесью. Бойницы полыхнули,

оттуда послышались отчаянные крики. В нескольких местах затре—

щали было смертоносные механизмы, тщась поразить имперских

щитоносцев, но их быстро подавили огненными бомбами.

Смрад возле догорающего вала стоял невыносимый. От зло—

вонного дыма текли слёзы, першило в гортани. Дышать было су—

щей пыткой, и меня то и дело скручивали мучительные приступы

кашля. Почти все ветераны дышали через мокрые повязки. Один

из них, увидев, как меня колотит, протянул свою запасную. Я тут

же надел её и кое-как выдавил слова благодарности.

Огонь на валу почти погас, когда штурмовые группы, исполь—

зуя лестницы и трапы, полезли на обгорелое укрепление. Воины в

полушубках только казались неуклюжими, препятствие они одоле—

ли на удивление быстро. Самые отчаянные выскочили, не дожида—

ясь щитов, на гребень. С той стороны раздался знакомый треск, и

смельчаки горохом посыпались вниз. За земляной стеной нас опять

поджидали дротометалки и не только они. Вскоре воздух напол—

нился жутким свистом. На валу и внизу среди нас стали лопаться

вражеские кугели. Наши порядки снова смешались. Охваченные

пламенем люди, носились с истошными воплями, а иные падали

и катались по горящей земле. Жар и смрад способны были свести

с ума, а враг всё добавлял и добавлял огня. Нам пришлось отсту—

пить, а если честно, бежать сломя голову из этого ада, бросив на

произвол судьбы раненых товарищей.

* * *

Остановились мы только около всё ещё пылающего рва. Мно—

гих раненых и обожжённых тут же увели санитары. Из нашего

десятка выбыло двое: погиб Каравай, а Мясоеду насквозь про—

било бедро. Скрученные наконечники дротов превращали раны в

49

сплошное кровавое месиво. От многих десятков в новобранческих

полках осталась едва половина. Да и уцелевшие бойцы выглядели

неважно. Люди устали, надышались всякой дрянью. Лица и аму—

ниция почернели от копоти. Многие, обессилев, падали наземь,

прямо в снег и грязь. У кого ещё оставались силы, те укладывали

щит попоной вверх, садились на них и тупо пялились на рубеж,

который так и не удалось захватить.

Я также изнеможённо сидел на щите, отирал снегом кровь и

грязь с лица. Только сейчас я почувствовал боль в разбитых губах,

пощупал языком саднящую десну на месте выбитого зуба.

Вдруг на нас упала тень, как от облака. Над головами парил

красный дракон, искусно изображённый на боку огромного бал—

лона.

— Что это за хренацию наши запустили? — проворчал солдат,

сидевший рядом со мной.

— Не хренацию, а разведочный аэроскаф, — просветил нас

оказавшийся поблизости офицер. — Будет положение неприяте—

ля определять и передавать артиллеристам. Катапульты на этом

участке уже ко рву перетащили. Так что начнём их дальнобойными

из-за стены выкуривать. Наши ведь раза в два дальше ихних бьют.

А иначе нам здесь не прорваться.

И верно: через некоторое время с аэроскафа засверкали зер—

кальные вспышки. Артиллеристы, похоже, хорошо читали код, по—

скольку очень скоро ударили катапульты. Причём теперь кугели

летели далеко за линию укреплений.

Потом было новое построение и новая атака. Артиллерия обе—

спечила постоянное прикрытие, и на этот раз никто не помешал

атакующим закрепиться на валу. Мощные катапульты Империи из—

рядно потрепали вражеские позиции, которые за стеной распола—

гались уже на открытом пространстве.

К занятому участку постоянно подходили новые подкрепле—

ния, и захват укреплений нашими войсками всё время расширял—

ся в обе стороны. А ближе к вечеру командование предприняло

массированный натиск накопленными силами, чтобы прорваться

через выжженную территорию к городским кварталам.

Мы же тем временем лопатами и ломами ковыряли земляной

вал, делая широкий проход для боевых машин. До наступления тем—

50

ноты и после, тупо, как упёртые кроты, вгрызались в утрамбован—

ный грунт, разламывали каменные панцири дотов, пока не явилась

нам на смену следующая группа новобранцев. Наконец-то, у нас

появилась возможность отправиться в лагерь и отдохнуть до утра.

* * *

Вернувшись в лагерь, мы всем кагалом двинули к казначейско—

му шатру и потребовали положенное и обещанное. Тем более что

сменившие нас ребята свои деньги уже получили. Казначейские

уже чем-то упились и теперь дрыхли, так что наш визит их не об—

радовал. Полусонные, они принялись ерепениться и доказывать,

что дела денежные делаются в дневное время. Но мы пригрозили,

что разнесём их шатёр на клочки — после пережитого мы мало чего

боялись, — и они, кряхтя и ворча, отомкнули сундук.

Получив деньги, мы, презрев усталость и пустив мимо ушей

предостережения десятника, вознамерились гульнуть. Никто не

мог сказать, что будет с ним завтра, а сейчас душа требовала имен—

но гульбы. Решили, как выразился Слон, "взять пойла побольше и

позвать шлюх потолще". Недостатка в этом добре здесь не было:

целая армия проституток, как из Империи, так и местных, обслу—

живала войско, исправно выкачивая жалование из солдатских кар—

манов. Срамные шатры и кибитки стояли по краю лагеря, а рядом

— питейные и игорные заведения. Лавки самогонщиков и продав—

цов зелий радовали широким выбором. Торговали выращенными

на навозе блажными грибами, способными унести человека за пре—

делы обычного мира, и жевательными травами, поднимающими

настроение и снимающими усталость. Этот городок удовольствий

и развлечений занимал едва ли не четверть лагеря, всячески убла—

жая более двухсот пятидесяти тысяч солдат, и приносил немалую

выгоду мздоимцам из верхов. Война — хорошая кормилица для тех,

кто знает, как её доить и во что вкладываться, чтобы прибыль была

многократной.

Ближе к полуночи мы завели к себе парочку мастериц своего

дела. До этого наша компания вместе с ними уже изрядно прило—

жилась к выпивке и травкам в питейном заведении, пытаясь из—

гладить из памяти кошмары прошедшего дня. Помянули Каравая,

51

выпили за скорейшее исцеление Мясоеда, потом за победу Вели—

кой Бабиллской империи, затем ещё за что-то совсем уже несураз—

ное... то ли за красоту наших женщин, то ли за благородство их

профессии. Да без таких возлияний и не обойтись было: Торба от—

ыскал самых дешёвых и далеко не самых привлекательных девиц,

к которым, несмотря на дефицит средств, успел уже вчера слазить.

— Зато на выпивку сэкономили, — оправдывался он. — А после

неё и эти крокодилы хорошо пойдут.

Насколько субъективно было его суждение, я убедился уже

в нашем шатре, когда подошла моя очередь любиться с одной из

наклоненных подруг. Дурея от выпитого и стараясь не смотреть

вниз, я пытался возбудиться руками, прилаживаясь к тощей задни—

це страхолюдины. И тут меня вывернуло прямо на её голую спину.

Осознав, что именно с неё льётся, она резко дёрнулась в сторону,

лишив моё тело опоры. Пол вдруг поднялся дыбом и ударил меня

в лицо. Хохот нескольких, ещё что-то соображающих товарищей

раздавался вокруг каким-то демоническим лаем. Потом я ощутил

тупой тычок в рёбра.

— Вот урод! Всю обгадил, скотина! — услышал я, засыпая в соб—

ственной блевотине.

* * *

"Зачем мне дальше жить?" — спрашивал я себя, сидя в одино—

честве у тела Мэринды.

Её бледное лицо в неверном свете свечей казалось живым,

будто она просто спит. Вот сейчас вздрогнут ресницы, откроет она

глаза, потянется грациозно под накидкой и счастливо мне улыб—

нётся.

"Не уследил, не уберёг! — Я то проклинал себя, то яростно сти—

скивал кулаки. — Кто осмелился на такое?!"

Ещё вчера утром мы обсуждали, как вместе пойдём на празд—

нество в храме Единого, какие потом будут гуляния. Но вскоре Мэ—

ринда занемогла: её начал колотить озноб, и никакие согревающие

средства не помогали. Доктора, тщательно обследовав больную,

установили присутствие в крови токсичного вещества. Не помогло

даже промывание желудка — слишком много отравы уже всосалось

52

внутрь. Врачи не могли приготовить противоядие, поскольку род