"Долог путь до Эскобара"

* * *

Закончив приборку, Иллиан присел за комм-пульт. Он ощущал себя вымотанным, словно в ссоре и разговорах прошла бессонная ночь. Но внутренние часы уверенно сообщали: "двадцать часов сорок восемь минут", самый разгар корабельного вечера. Главный хирург должен быть на месте. А если нет — ну так он, нимало не стесняясь, вытащит полковника Заровски с парадного банкета под каким-нибудь надуманным предлогом. Но лучше — побыстрее и без свидетелей.

Удача к нему благоволила, в компенсацию за сюрпризы, преподнесенные полтора часа назад. Главный хирург обнаружился даже не в лазаретном блоке — в собственной каюте, дальше по тому же коридору. Судя по расстегнутому вороту парадного мундира и явному облегчению на лице — только что явился с того самого совещания. Звонок Иллиана он воспринял с облегчением: не нужно выяснять окольными путями, куда делся Форкосиган. Но новость про язву до доктора еще не успела дойти, а то позвонил бы сам. Еще один штришок к скорости циркуляции слухов.

Иллиан прикрыл за собою дверь каюты. Эйрел, разумеется, не слышал его ухода — провалившись в тяжкий сон, он, наверное, не проснулся бы сейчас и от сирен аварийной тревоги. Поэтому Иллиан сам поставил магнитный замок так, чтобы тот защелкнулся изнутри: он сам преодолеть эту преграду сможет без труда, но желательно, чтобы из посторонних такая возможность оставалась у него одного. Слава богу, у Форкосигана не достало паранойи на всякий случай сменить код двери после того, как он неохотно сообщил его своему личному шпиону.

Хотя главный хирург был человеком Негри, а его опыт работы на СБ превышал иллиановский в несколько раз, все же не было уверенности в том, что служба безопасности принца и старший политофицер корабля не прослушивают его каюту. В таких вопросах Иллиан верил только в то, что проверял сам. Вот за отсутствие жучков в форкосигановской каюте он готов был ручаться своими Глазами Гора, поскольку проходил ее со сканером не реже раза в три дня. Поэтому лаконичность, с которой Иллиан изложил Заровски проблему, была достойна занесения в книгу рекордов. — Коммодору Форкосигану сильно нездоровится, сэр, — сообщил он, приоткрывая планшет и демонстрируя горлышко бутылки. — Вы не пройдете со мною?

— Как именно нездоровится? — для проформы поинтересовался полковник, застегивая крючок на воротнике.

— Язва желудка. По крайней мере, он сам так считает.

Хирург не стал распространяться о вреде самолечения — однако, открыв стенной сейф, некоторое время там копался. Наконец на свет божий вынырнули пневмошприц и несколько ампул. Из всего набора Иллиан со своего места мог уверенно опознать только три алые полоски на упаковке синергина — универсального препарата, не имевшего противопоказаний и с равной легкостью снимавшего как медикаментозное похмелье, так и шок при травматической ампутации. С четверть часа назад он сам подумывал сделать Форкосигану укол синергина, чтобы облегчить тому тяжесть предстоящего пробуждения, но все же оставил это на врача. Кесарю — кесарево, доктору — докторово.

В коридоре оба благоразумно не проронили ни слова. Иллиан набрал код на двери — Заровски отнесся к этому факту совершенно невозмутимо, — и жестом пригласил хирурга внутрь. Форкосиган так и не проснулся — лежал навзничь, с присвистом похрапывая, одна рука свесилась с кровати, — и на включившийся свет не среагировал. Лицо у него покраснело, на щеках выступили пятна, под глазами обозначились мешки.

Хирург полуобернулся к Иллиану, вопросительно приподняв бровь. — Что за дрянь он пил?

Иллиан, подавив вздох — как же так, подопечный изволил надраться в его отсутствие, — раскрыл планшет и протянул Заровски конфискованное. Судя по внешнему виду — толстому матовому стеклу с выпуклым узором, чеканной серебряной с чернью крышечке-стопке и такими же накладными уголками по низу фляжки — содержимое ее дрянью отнюдь не было. Хирург отвинтил крышечку, поводил флягою под носом — и по запаху пришел к тому же выводу.

— А вы ему что-нибудь давали? Синергин, скажем?

— Абсолютно ничего.

— Давайте-ка сверимся, Иллиан: было у него в медкарте упоминание об аллергических реакциях?

Иллиан сосредоточился на сканировании медицинской части досье — по большому счету, ему малопонятной.

— Навскидку — не было. Что за аллергия?

— Явственная. Смотрите. — Заровски с легким нажимом провел пальцем по опухшей щеке спящего. На ней остался белый след. — Вечная проблема алкоголиков — нарушенный обмен. И неясно, на что это он. К черту старые тесты, придется провести анализ заново...

Он ловко надел на пневмошприц пустую ампулу, переключил режим на всасывание, закатал бежевую офицерскую гимнастерку на левой руке Форкосигана. Оборотную сторону предплечья тоже покрывали припухшие красные пятна, похожие на крапивные ожоги. Но даже укол вошедшей в локтевую вену иглы не разбудил лежащего. Такой сон, по мнению Иллиана, больше походил на обморок, однако хирург не проявлял признаков излишнего беспокойства. Он спокойно навинтил на пневмошприц еще одну "пустышку", но на сей раз игла вошла не в руку, а в стеклянное горлышко бутылки.

— Посмотрю, чем себя травит высшее форство, — констатировал он, убирая образцы в нагрудный карман. — Сделаем пробы, тогда можно будет с чистой совестью колоть ему и синергин, и ацеталан. — Легкий вопрос на лице Иллиана заставил его продемонстрировать одну из ампул и пояснить. — Стимулятор ацетальдегидрогеназы. Ах да, вам же не понятно. Эта штука разлагает этиловый спирт в крови на естественные метаболиты. Уж если вы пустили байку насчет язвы, ваш подопечный не должен к утру являть собою клиническую картину похмелья. Хотя его желудку препарат и впрямь весьма не понравится. Ничего, для пущего правдоподобия как раз.

— А все-таки как с аллергией?

— Если до сих пор отек не мешает дышать, значит, можно не торопиться. Но для очистки совести посидите с ним полчаса. Антигистаминное в штатной аптечке, в ванной. Первой помощи не мне вас учить, надеюсь.

"И шнурки завязывать я тоже сам умею", рассеянно подумал Иллиан, провожая взглядом отбывающего со своей добычей хирурга. Итак, полчаса отдыха. Или ожидания, как посмотреть. Иллиан подумывал было прикрутить освещение до ночного, но бесчувственному телу на кровати ни свет, ни звук не мешал. Надо бы чем-нибудь заняться.

Вот, например, бутылка. Доктор Заровски проанализирует содержимое, а Иллиан пока может поизучать форму. Каковая свидетельствует: это явно не пойло из запасов главстаршины, а коллекционное бренди такого качества, какое простым лейтенантам не достается. Впрочем — бывало, бывало... бренди и шоколад в императорских покоях; от воспоминания на секунду тихонько защемило в груди. Он приказал себе не отвлекаться. Пальцы нащупали на донышке выдавленный узор; он обрисовал линии на ощупь, перевернул крепко завинченную фляжку вниз головой — да. Венок из листьев, кленовых. Бренди форкосигановской выделки, особо старая выдержка, то, что приличествует графскому сыну.

Но неужели Эйрел приволок с собой на борт целый ящик этой коллекционной отравы? Из этой и правда отпито совсем немного, с такой дозы не захмелел бы и сам Иллиан (который после установки чипа с грустью узнал, что жизнь ему предстоит почти трезвая). Где остальное? Мог ли Эйрел во внезапном приступе скрытности припрятать компрометирующую пустую тару подальше или просто спустить в утилизатор? В принципе, резонно, но странно, что все стремление к аккуратности этим и ограничилось. А не приняться ли сейчас за глубоко неэтичное дело — обыск в форкосигановской каюте с целью выявления всех запасов спиртного? Вдруг найдется какая-нибудь заветная емкость с настойкой на усиках дикого скеллитума или на свежеспиленных рогах прыгунов... Иллиан посмеялся собственной шутке, но принялся за дело.

Четверть часа спустя он ощущал себя полнейшим идиотом. Причем идиотом бестактным. Либо у Иллиана отсутствовал опыт маскировки спиртных напитков в служебном помещении, либо их здесь просто не было. А скорее и то, и другое. Не нашлось бутылок в ванной, в шкафу между аккуратно начищенных сапог и под кроватью. И ничего съедобного вообще, если не считать, что в нижнем ящике стола совершенно неожиданно обнаружился пакет сладких орешков с цукатами, надорванный с угла. Похоже, в этом смысле они с Форкосиганом родственные души: предпочитают закусывать — или перебивать аппетит — сладким. Глюкоза полезна для мозга. Иллиан не удержался и рассеянно разгрыз один орешек.

Через десять минут вернулся Заровски. Озабоченный и оттого вдвое более энергичный.

— Лейтенант, как там наш подопечный? Спит? Изменений в состояний нет? Превосходно. А теперь послушайте меня. Сначала хорошая новость — алкоголя в его крови всего четверть промилле. Пилотам с таким уровнем мне случалось подписывать разрешение на боевой вылет. Так что протрезвлять его насильственно необходимости не вижу. Я сделал стимулирующий коктейль. Что именно? Противоалерген, синергин и витамины, если хотите знать. Давайте, не стойте столбом, помогите его повернуть! — Весу в коренастом, мускулистом Форкосигане было за центнер, а пневмошприц надо было приложить к шее.

Полковник выпрямился, положил пустой инъектор на комм-пульт. — Вы ведь уже осмотрели каюту?

Иллиан не покраснел. — Да, разумеется. А в чем дело?

Главный хирург не ответил на прямой вопрос, начав издалека. — С людьми вроде Форкосигана нам, медикам, тяжело. Сильные, сверхнадежные — именно поэтому никогда не знаешь, когда сломаются. За вами, Саймон, тоже есть этот грешок — но не о вас речь. Так вот, плохая новость такова. Похоже, перед ответственным совещанием Форкосиган решил втихую подкрепить расшатанные нашей штатной язвой нервы медикаментозно. Не знаю пока, что именно за патентованную дрянь он выбрал, — но только по неопытности не учел, что она действует как катализатор алкоголя. И глотка ему хватило. Вещество я определю, ваша задача выяснить, где он добыл эту отраву и в каком виде хранит; предупреждая ваш вопрос — само бренди абсолютно чистое. Когда он протрезвеет, я с ним серьезно поговорю. Впрочем, сомневаюсь, что Эйрел вообще признается в такой слабости. Ну хоть выводы сделает. Выпил бы больше — получил бы отек горла.

Иллиан почувствовал себя весьма и весьма неуютно. Рефлекс СБшника. Одно дело, если опасность грозит такой эфемерной вещи, как репутация твоего подопечного, — говорят же, "брань на вороту не виснет", и все сказанное можно словом же исправить. И совсем другое — выяснить, что угроза была вполне физической. И хотя Форкосиган не похож на невротика, горстями глотающего успокоительное, но где-то он эту проклятую таблетку выискал. Кстати, о таблетках.

— Полковник, вы скоро сможете мне дать список возможных лекарств? Чтобы искать, мне необходимо знать, что именно я ищу.

— К утру вы получите все, что я выжму из фармакологического справочника — в его урезанной, корабельной версии. А вы сами поищите упаковку от препарата. Не в горсти же он его принес. Если не найдете, так к утру Форкосиган будет вполне способен здраво мыслить, спросите у него сами. Но есть риск, что искомая пара часов в памяти у него просто не всплывет. А вас, как назло, не было рядом. Один из немногих случаев, когда ваш чип действительно пригодился бы, — ворчливо добавил Заровски, уходя.

А ведь действительно — дилемма для охранника. Как себя вести — не сводить глаз с подопечного вплоть до походов в уборную или давать ему как можно больше личной свободы? Что правильнее — опекать или уважать? Что страшнее подвергать опасности — здоровье Форкосигана или его и без того раненое самолюбие? Он должен оставаться командиром, с авторитетом, с кредитом доверия у подчиненных. А СБшник, указывающий ему во всем, этому не способствует. Черт, не его это уровня психологические загадки... Такие же неразрешимые, как поиск надорванного пластикового конвертика или сломанной ампулы от неизвестного лекарства. Иллиан последовательно не постеснялся вывернуть карманы висящего в шкафу мундира и брюк (хорошо, галифе парадной формы карманов не предусматривали, и ему не пришлось ворочать лежащего), заглянуть в мусорную корзину, пошарить под столом...

Его поиски прервал звонок в дверь.

* * *

Звонок оказался для Иллиана неприятным сюрпризом.

Главный хирург связался бы с ним по комму. Чей-то еще визит, кто бы это ни был, оказывался в высшей степени некстати. В принципе, Иллиану можно было просто не афишировать свое присутствие в каюте коммодора Форкосигана — а сам Эйрел в своем беспробудном сне жужжания дверного звонка точно не слышал. Однако звук немедленно повторился: стоявший за дверью явно испытывал нетерпение. Иллиан машинально отряхнул колени — ковровое покрытие на полу было чистым, но не стерильным, — огляделся, не осталось ли вокруг подозрительного беспорядка. И пошел открывать.

За приоткрытой дверью оказался визитер самого нежелательного сейчас сорта. Джес Форратьер. Легок на помине.

Стоило пару часов назад самоотверженно прикрывать собою дверь каюты, точно оруженосец своего господина от покушения, чтобы вице-адмирал явился сюда сам? С выражением на лице одновременно предвкушающим и раздраженным, и вдобавок с зажатою под мышкой бутылью прозрачного стекла, полной густою, оливково-зеленою жидкостью. Абсент? Не важно. В любом случае, спиртное, категорически не показанное Форкосигану ни при его фальшивой язве, ни при реальном запое.

— Вице-адмирал, сэр. — Иллиан коротко кивнул, машинально делая шаг вперед. Теперь он оказался в проеме двери, опершись плечом на косяк и откинутой ладонью упершись в створку. Поза была далека от уставной стойки "смирно", следовательно, уязвима. Зато проход перекрывала напрочь.

Для Форратьера его присутствие оказалось не меньшим сюрпризом. Удивление оказалось так велико, что тот непроизвольно напряг шею, желая разглядеть, что там в полумраке за спиной Иллиана. Безрезультатно. Тогда адмирал смерил его взглядом — сверху вниз, оценивающе, как лошадь на ярмарке.

— Лей-те-нант? — Форратьер выговорил звание по слогам, умудрившись вложить в каждый порцию ядовитого недоверия. — Самочувствие коммодора настолько плохо?

— Самочувствие коммодора Форкосигана удовлетворительное; он уснул после перенесенного приступа, — доложил Иллиан краткую версию своего официального коммюнике.

Форратьер воззрился на руку, преграждающую ему проход, как на странный физический феномен вроде двойного гало — и слышал, и в учебниках читал, но не мог представить, что придется с этим столкнуться. — Тогда что вы делаете в его каюте?

Вопрос резонный. Правду на него не ответишь: ни "обыскиваю", ни "отгоняю кошмары", хотя как раз главный в этом списке кошмар сейчас вознамерился переступить порог форкосигановской каюты. — Составляю рапорт, вице-адмирал.

— Ночью?

Иллиан никогда бы не подумал, что одной лишь выразительной артикуляцией можно придать вопросу столь многозначительную непристойность. Он пожал плечами. — Младшим офицерам приходится посвящать своим обязанностям все возможное время. Невзирая на час и время суток.

Форратьер чуть подался вперед. — И вам для составления рапорта о проступке своего... подопечного необходимо иметь его перед глазами? Впервые слышу о такой странной методе.