"Столичный маршрут"

Но если подумать... Где лучше всего спрятаться мышке? Под носом у кошки. А разыскиваемому беглецу — в фордариановских частях. Военная машина переварит все, что ей ни подсунь. Претенденту нужны солдатики, или он, Иллиан, ничего в ситуации не понимает. И Фордариан что-то там говорил про амнистию для нарушителей дисциплины...

Иллиан выложил жетон на ладонь. Вот гравировка — фамилия, а остальное о владельце сообщает микросхема. Мы, барраярцы, не отсталые дикари, а технологически оснащенная нация. А наиболее подготовленные из нас знают, что если над схемой умело поколдовать — здесь нужная точка, у самого императорского герба — то вроде бы исправное устройство перестанет отзываться. Ченко — фамилия распространенная. В загородном лагере, например, однофамильцев было с полдюжины. Только, как уверял сержант, "с провинцией даже связи сейчас толком нет, тамошние вояки сидят по своим гарнизонам и списывают все на неполадки". Так куда денут парня, приписанного к дальнему гарнизону, но сбежавшего в самоволку в столицу? Оставят здесь, как пить дать.

Иллиан быстро пролистал в памяти личные дела с фотографиями. Да, вот этот, пожалуй сойдет. Андрес Ченко, номер такой-то. Правда, капрал и всего двадцать четыре, но по физиономии похож, а в остальном не время ему быть переборчивым... Удача любит смелых.

Он расстегнул пряжку ремня и бодро зашуровал шпеньком про жетону. Пара минут у него была.

* * *

Допросные в полицейском участке — сущие скворечники. Уж на что в СБ кабинетики, места потянуться как следует не хватит, а здесь и того меньше. Как только муниципальные стражники тут умещаются? Или в штат специально подбирают следователей помельче, а те стараются не слишком растопыривать локти? А вот чину из военной полиции в допросной было явно тесновато. Хорошо, кстати, что дезертирами занимаются люди из армейской СБ, а не из Имперской. Еще не хватало наткнуться на знакомого.

Коммандер-полицейский мучил комм-пульт, явно злясь на то, что на чужой машине ему не удается считать данные со стандартного жетона. При попытке опросить тот исправно выдавал белиберду и зависал. В общем, жетон демонстрировал себя не меньшим идиотом, чем его владелец.

Обладатель жетона уже успел показать себя во всей красе. Иллиан и не хотел перегибать палку, но начинать надо было с несуразицы. Поэтому на выходе из зала он предпринял явно провальную попытку доказать, что он, мол, местный и просто в голо вышел развлечься, какие там документы... Стражники только поржали, особенно когда наугад названный им адрес оказался будкой районной энергоподстанции. А сказанное с заминкой имя — "Ан... Андерсон! Стив Андерсон" — явно расходилось с написанным на извлеченном из-под куртки жетоне. Военная форма, парализатор на поясе, армейский знак — и глупая ложь, призванная на самом деле аккуратно замаскировать большой блеф. Она сработала, и Иллиана честно передали по инстанции.

— Шпион, значит? — коммандер поднял голову и смерил арестованного нехорошим взглядом.

— Не шпион, — ответил тот твердо, но самую малость попятился.

— А кто тогда? — притворно удивился полицейский. — Как тебя там... Андерсон? Похитил идентификационный документ имперского солдата, оружие... и думал, что тебя не разоблачат?

Парализатор и комм у него отобрали сразу, как прогнали мимо сканера, остальное опасности явно не представляло. А игра, которую вел сейчас коммандер, в точности годилась для туповатого напуганного капрала.

— Мой это документ, сэр, — вздохнул Иллиан. — Я — Андрес Ченко.

— Ченко, вот как? А свое имя ты сперва забыл? — ласково поинтересовался допрашивающий и тут же добавил: — И личный номер?..

— Э... — Пауза, за которую нормальный человек способен припомнить ряд бессмысленных цифр — сколько там нужно, полсекунды? — Пять восемь один три пять два эйч би.

Над пластиной комма посверкивали разворачивающиеся файлы, прозрачные как кисея и совершенно нечитаемые с оборотной стороны. Армейская база данных. А вот сейчас момент истины, если Иллиан хоть что-то соображает. Покажется ли круглолицый паренек на снимке достаточно на него похожим?

Коммандер перевел взгляд с записи на Иллиана, потом обратно. Разбитая физиономия и взъерошенные волосы не слишком сходились с уставным снимком из личного дела, и в голове у полицейского почти зримо щелкали колесики, когда он просчитывал достоверность совпадения. Иллиан заискивающе улыбнулся — улыбка его молодила, он точно знал — и пригладил ладонью макушку.

Полицейский пренебрежительно хмыкнул.

— Я слушаю твои объяснения, капрал Ченко, — добавил он уже суше. Кажется, получилось. — Почему назвался чужим именем, одет не по уставу, отсутствуешь в расположении части?

— А... я в увольнительной, сэр, — "нашелся" новоявленный капрал.

— В увольнительной. — Следователь из армейской СБ сочувственно покивал. — Ну, разумеется. Во время военного положения, за полторы сотни миль от своего гарнизона ты решил повысить свой культурный уровень. А знаки различия снял, чтобы ничто тебя не отвлекало от приобщения к искусству. Ты совсем идиот или только прикидываешься, Ченко?

— Никак нет, сэр, — отвел глаза капрал СБ, пойманный на горячем.

— А если не идиот, то должен понимать, — удовлетворенно заключил коммандер, — что доказан случай самовольного оставления части, не подтвержденного никакими разрешающими документами и плюс к тому отягощенного попыткой скрыться с места преступления. Следишь за моей мыслью, капрал? Квалифицируется такой случай, учитывая все обстоятельства, как статья Устава восемнадцать прим, подпункт бэ, или, переводя на понятный тебе язык — "дезертирство в разгар битвы". Расстрельная статья.

— Я не дезертир, — хмуро ответил Иллиан. Только бы следователь не оказался помешанным на уставе идиотом, с такого станется не просто запугивать солдатика высшей мерой, но и попробовать эту идею осуществить... хотя нет, не похож.

— Ты еще поговори у меня! — предсказуемо рявкнул следователь, стукнув кулаком по столу. — Трус, дезертир, предатель. Правильно таких ставят к стенке, в назидание остальным малодушным. Один наглядный пример надолго выбивает из них идею бежать.

— Да не дезертир я! — взмолился капрал Ченко. — Ну... да, ушел в самоволку на день, откуда я мог знать, что это начнется и военное положение объявят?

Следователь посмотрел на него внимательно, склонив голову. Орать он прекратил, кстати.

— Что — это?

А вот тут самое время начать мямлить. Какими словами может простой солдат описать происшедшую неразбериху военного мятежа, когда законного правителя пытается свергнуть претендент, войска штурмуют собственный генштаб, и на пороге — гражданская война?

— Ну... это, перево... я хочу сказать, смена регента и все эти... маневры.

— Да ты запутался, Ченко, — хладнокровно подвел итог коммандер из армейской СБ. — Дезертировал, нарушил присягу, не можешь даже ответить толком, кому должен служить и как защищать родину от предателей. Хотелось бы верить, что ты сам — не один из них...

Иллиан открыл было рот и тут же захлопнул под суровым взглядом следователя, не договорившего тирады.

— ...и твой проступок лишь по недомыслию превратился в настоящее преступление. Способен ли ты его искупить?

— Искуплю, сэр! — обрадованно гаркнул капрал, поймав намек.

— Посмотрим, — сухо бросил следователь, набирая что-то на комме. — В самовольном оставлении части ты сознался сам, я даю делу должный ход, но рекомендую ограничиться дисциплинарным наказанием и переводом в штрафные части. У тебя будет шанс телом и кровью доказать верность законной власти, Ченко. И не вздумай дурить.

Это хорошо, облегченно подумал Иллиан. Штампы — мое спасение. Следователь работает по стандарту: запутать, подловить на признании, преувеличить тяжесть вины, пригрозить расстрелом и подать возможность попасть в дисбат в войсках мятежника как единственный достойный выход. Да, Фордариану, должно быть, отчаянно не хватает солдат. Лишь бы не пустили спецпроверку по отказавшим жетонам...

Он еще не знал, где на самом деле следовало подстелить соломки.

* * *

"А вот про это я совсем забыл, — досадливо подумал Иллиан, когда его на неласковом ноябрьском ветру поставили во дворе к бетонному столбу — обыкновенному телеграфному, кажется, из старого анекдота про министерство политвоспитания ("Что, связями опутался? Опору нашел? На имперскую власть косо смотришь?..") "Забыл" звучало бы в его случае смешно, если бы не влекло нешуточные неприятности.

Действительно, вот уже почти десять лет будучи "офицером и джентльменом", не мудрено запамятовать, что дисциплинарные наказания для унтеров и рядовых подразумевают обыкновенную незатейливую порку. Распишитесь в приказе, капрал Ченко. Куртку клади сюда, и пошевеливайся, пошевеливайся, не ты один такой.

Не один, это точно: под невзрачными серенькими небесами, переминаясь с ноги на ногу, толпились нахохлившейся кучкой еще семеро. Такие же штрафники, как Иллиан, точнее, тот образ незадачливого капрала, который он на себя в спешке натянул. Парочка юнцов совсем напуганы, остальные постарше — плевать они хотели на эти наказания, неприятно, конечно, но перетерпим, было бы, что терпеть...

"Было бы, что терпеть"? Им, может, и нечего, а Иллиан к боли не привык. Когда его готовили на оперативника, там, конечно, бывало всякое: и "раствор номер восемь" подкожно, и сутками не спать, и электрошок, но это все не то. Это понарошку, под наблюдением медиков, и они с приятелями хвастались друг другу, кто сколько выдержал. Ни на одну настоящую операцию он так и не попал, и весь его героический порыв ушел на установку иллирийского чипа.

А здесь... паскудно, конвейер, и главное, вроде бы и понимаешь, что это не ты дезертир — а все равно. Как будто ледяные, ознобные пальцы утреннего холода оставляют на теле мазутные пятна. У страха глаза велики, и хоть коммандер СБ ничего не боится, а нет-нет, да и спросит себя — смогу?

Для экзекуторов — пары дюжих капралов со скучающими лицами — дело было рутинным до скуки. Они наказуемого и к столбу привязывать не стали: мол, сам постоишь, не рассыплешься. Сунули загубник, влажноватый от воды или слюны предыдущего бедолаги (Иллиана передернуло было от омерзения, но резина спасительно пахло хлоркой, и это помогло). Резиновые шланги... хм, да. Усовершенствование по сравнению с плетьми-двухвостками. Эти причиняют боль, но не калечат.

Его наказание составляло пять ударов — стандартная процедура.

Первые два Иллиан пережил относительно достойно, после первого даже испытал жесткое облегчение — тьфу, и этим пугали?.. Оказалось ненамного больнее, чем в детстве: его собственный дед, пока был жив, придерживался строгих методов воспитания. Но тут сержант, меланхолично ковырявшийся в зубах у стенки, вдруг отлип от бетона, сделал к ним вразвалочку пару шагов и спросил:

— Это который, СБшник?

— Угу, из учебного лагеря парень, — сказал левый.

— А... — в голосе сержанта послышалась глубокая, нутряная неприязнь. — Ч-чистенькие... Ну-ка, дайте-ка мне. Этих трусов не так нужно.

Капрал пожал плечами, с полнейшим безразличием протянул сержанту шланг — и на третьем ударе Иллиан задохнулся. Воздух вылетел из груди сразу, черным колючим шаром, содрав по дороге всю слизистую оболочку с горла — во всяком случае, так это ощущалось. Заорать он не мог, но загубник выпал — и на четвертом ударе Иллиан позорнейшим образом закричал. Та часть его разума, которая бесстрастно отсчитывала секунды, вторя чипу, спокойно констатировала: молодец, Саймон, для легенды хорошо — кто бы ожидал стоицизма от трусоватого капрала? Другая же часть (возможно, та самая, что видела хорошо продуманные кошмары) саркастически констатировала, что особенного телесного героизма и от столичного коммандера, который лишь метил в опера, ожидать не приходится: вопил-то он по-настоящему. Не из-за легенды. Вот он, сам, настоящий Иллиан, семьдесят кило мяса, мышц, хрящей и оч-чень чувствительных нервных окончаний.

Если бы на это все приходилось еще хотя бы килограмма три качественного мозга... а то, похоже, самое качественное в его голове — это иллирийская микросхема. Черта с два бы иначе он впутался во все это...

Усыпанный песком бетон неожиданно встал дыбом и рванулся ему навстречу. Потом из мироздания вырезали десяток кадров, и пришел в себя Иллиан оттого, что кто-то лил ему в рот холодную, с железистым запахом воду. Он полулежал, привалившись к упругой поверхности плечом, под ним были жесткие доски сиденья, вокруг — полумрак, разрезанный светлым треугольником отогнутого тента. Военный фургон. Он мысленно щелкнул чипом и убедился, что доплелся до машины своими ногами, но нормальная память этих подробностей почему-то не сохранила.

— О, очнулся, — довольно сказал чей-то голос. — Ничего так, быстро. Парень, это как же тебя угораздило? Первый раз, что ли?

— Угу, — кивнул Иллиан, попутно соображая, насколько он опозорился и, не дай бог, вывалился из образа.

— Что, до сих пор такой примерный был? — с ехидцей уточнил плохо видимый в темноте собеседник.

— Везучий, — мрачно ответил Саймон, садясь ровнее. Спину пекло, будто приложили ее не шлангом, а раскаленной кочергой; голова была пустая и легкая. Повезло. Ох, мать вашу, ну и повезло...

Машина, рыкнув, тронулась с места.

ГЛАВА 5

"Врагу такого везения не пожелаешь", хмуро думал Иллиан, сохраняя на лице уставную тупость и стараясь даже глазами из стороны в сторону не поводить. Он стоял в разнокалиберном строю, а перед строем расхаживал тот самый ловкий в обращении с резиновым шлангом сержант Станнис. Свежий улов нарушителей, доставленный сержантом в казармы дисбата, восторга у того явно не вызывал.

— ... Из вас, трусов и смутьянов, людей не сделаешь. Я и не собираюсь. Но служить вы у меня будете как положено. Слушайте сейчас, дважды повторять не буду. За каждую провинность — штрафной балл, пять баллов — дисциплинарное взыскание. Рука у меня тяжелая. Кто сомневается, так вон тот хлюпик, — он кивнул на Иллиана, — подтвердит. Неповиновение приравнивается к мятежу, нерадивость — к саботажу. Ты, ты и ты — он ткнул пальцем в строй, вторым безошибочно указав на "капрала Ченко" — штраф за то, что одеты не по форме. Разойдись.

Придирается, с определенностью вздохнул Иллиан, но спросил только:

— Разрешите доложиться ротному каптенармусу, сэ... старший сержант?

— Когда с нарядом закончишь, — бросил Станнис, — За тряпкой и ведром живо — бегом! Через четверть часа увижу здесь грязь — получишь еще штрафной.

Он развернулся и удалился, выразительно похлопывая стеком по голенищу сапога.

— Ну все, Ченко, — заявили Саймону со смешком, когда он вернулся с поломойной амуницией в руках, — ты у сержанта любимчик. Точно горячих из его рук получишь. Запасайся этой, как ее, нюхательной солью.

"Похоже я стал предметом шуточек всей казармы на ближайшую неделю..."

Иллиан скинул рубашку, закатал брюки до колен, поежился в холоде непротопленного помещения. Но за измаранную форму ему наверняка впаяют плюс один штрафной балл, а от одной перспективы снова получить резиновым шлангом поперек спины сразу начинало противно екать где-то под ложечкой.