Третья ипостась. Часть 3

Не знаю почему, но после вопросительного бормотания голоса энтузиазм мой иссяк, я почти равнодушно рассматривала остальные подарки — драгоценности, и все из золота, и все просто прекрасны... Но ведь папе золото не нравится, а в Ламаре серебро не в цене. Как же быть?

"Дай Бог, чтобы единственной твоей проблемой стала идиосинкразия твоего папы на золото".

Это прозвучало мрачно и устало. Что с ней? Что с тобой? И что это за идио... как там ее?

"Не знаю! Я устала. Не могу больше так. Прости, я понимаю, что надоедаю тебе. Мне просто казалось... казалось, что это важно и для меня, и для тебя, но... я успокоюсь... не буду больше... прости!...".

Вот так! Но, у меня такое чувство, что она забывала каждый наш разговор, потому что на последнем свидании с женихом была тут как тут, и изводила меня своими комментариями.

Я уютно устроилась на его коленях. И он вел себя очень хорошо, не оправдывая подозрений голоса. Рук не распускал, даже поцеловал всего раз десять, но мог бы и побольше!

С глубоким вздохом я прижалась к широкой груди, обхватив его за спину обеими руками. Очень, очень уютно! Особенно, после того как и он крепко обнял меня за плечи. Я снова вздохнула.

— Еще один вздох, и я никуда не еду! — сказал он твердо.

Я с надеждой глянула на него. Выражение его лица было решительным. Одно мое слово и... Почему-то я даже не сомневалась, что он не двинется с места, если я попрошу.

Для меня внове было такое отношение. При всей папиной нежности и баловании, он был со мной довольно строг. Я не знаю, как далеко позволит мне зайти Кахарман, и вовсе не хочу выяснять границы его терпения. Но какое-то глубинное чутье подсказывало, что в некоторых вещах он не сможет мне отказать. Я не дура, не эгоистка, и понимаю, какая это ответственность — обладать такой властью над человеком. Да, он мог выводить меня из себя, шутить и подтрунивать надо мной, иногда мне казалось, что он просто издевается. Но это все слова. А вот поступки... В каждом сквозила только забота, только нежность и... любовь?

И чем дольше я вглядывалась в его глаза, похожие цветом на верейнские ягоды смородины, тем сильнее убеждалась в этом. Он любит меня. Я знаю.

"Какая опытная искушенная дама!".

Отстань!

"А вдруг я серьезно?".

Вряд ли!

"Да, прямо Петя и волк!".

Что ты несешь?

"Не знаю".

Твой обычный ответ.

— Я наберусь терпения и дождусь тебя. И хоть эти три месяца будут тянуться невыносимо долго, я выдержу. Обещаю!

Я постаралась сделать взгляд твердым. Но я его не обманула, хотя он и оставил при себе свои умозаключения.

— Ты станешь великой женщиной в истории нашей страны, я это знаю!

— Не замечала раньше за собой величия.

— Ты обретешь его!

Такая уверенность звучала в его словах. Он был очень серьезен сейчас, мой насмешник, я редко видела его таким.

Я продолжала смотреть в ставшее таким дорогим лицо. Можно ли влюбиться за три дня?

"Можно за три минуты, за три мгновенья, за три биения сердца! Можно за три месяца. Можно застыть, пораженной в самое сердце, только от тени его, мелькнувшей на асфальте. Можно сидеть к нему спиной, но видеть каждую черточку его идеального лица. Можно часами пялиться на экран телефона, только бы там появился вызов от абонента по имени "ОН". Можно сутками торчать на разрушенном балконе, только бы увидеть облачко пыли, поднимаемое копытами его коня. Можно покончить с собой, когда он уйдет от тебя. Можно умереть в муках, чтобы он жил!".

Голос замолчал. И я молчала. Это была самая длинная речь, услышанная мной, и самая серьезная. Самая страстная. И самая грустная. Но вот что испугало меня сверх всякой меры — у меня сложилось стойкое ощущение, что эти слова касаются непосредственно меня самой, хотя больше половины я не поняла. Как такое может быть?

— Я... я тебя не заслужил! — услышала я горячий шепот прямо рядом с ухом. — Ты достойна стать Императрицей!

— Не говори никому! — испуганно пролепетала я, но не удержалась и прыснула ему в шею, вызвав дрожь в этом большом теле. — Мне загорелось стать женой верховного главнокомандующего — обожаю мужчин в форме!

Руки обняли меня крепче.

— Три месяца, помни! Я приеду и заберу тебя с собой! И никогда больше не оставлю!

Он в последний раз обнял меня. Но целовать в губы не стал — и он, и я понимали, поддайся он соблазну — точно никуда не уедет. Теплые мягкие губы прикоснулись к моему лбу. Я закрывала дверь, не в силах отвести взгляд от удаляющейся высокой фигуры. Караван уйдет очень рано, я не буду их провожать, по крайней мере, официально, но никто не запретит мне потихоньку прокрасться на балкон и помахать ему рукой. Ждать осталось недолго, да и не усну я теперь.

Прогноз мой не оправдался. Я заснула моментально, едва скользнула под мягкое одеяло. Глаза закрылись сами собой, и через секунду я уже плавала в каких-то теплых прозрачных волнах, которые нежно массировали меня. Видимо, в последнее время я действительно очень мало спала.

Проснувшись, я резко подскочила на постели. Эти несколько дней, пока сваты гостили у нас, я привыкла утром пробираться на балкон и наблюдать за жизнью их лагеря. Сидя за перилами, я иногда давилась от смеха, увидев очередную шутку молодежи. Тот юный насмешник, Улан, постоянно вытворял что-нибудь запредельное с друзьями, но главной мишенью все равно оставался спокойный и безответный Нур. Ну да, ведь от остальных он постоянно огребал по полной программе. Я застала довольно много склок и потасовок, во время которых существенно пополнила свой словарный запас. Частенько на разборки выходил принц Кахарман, и тогда все каким-то чудесным образом быстро успокаивались. А я сидела на корточках в халате и млела, разглядывая своего уже почти мужа.

"Он и правда симпатичный!".

Прекрати, ты меня смущаешь!

"Да-а-а-а... уж кого-кого, а меня смущаться тебе не стоит! Я ведь и так все знаю про тебя".

Да, это так. Она знала про меня все. Все мои мысли, чувства, реакцию моего организма на принца и на...

"Та-а-а-ак... Все понятно, синеглазый! Ох, чую я, не к добру это!".

А уж я-то как чую!

"Тогда определяйся!".

А чего тут определяться? Все и так ясно — через три месяца я выйду замуж за самого замечательного человека в Руре, ну, кроме моего папы, конечно. Все как я и мечтала. А синеглазый... Это тоже мечта, но другая. Что происходит, если мечтаешь одновременно о двух противоположностях?

"Тогда одна мечта сбывается... а другая нет".

Вот именно! Чего же мне жаловаться?

"Действительно, чего?..."

Да, вот и сегодня я подскочила, готовая ринуться на балкон, но вспомнила... Они же уехали. Мое ожидание началось.

* * *

Никогда время не тянулось для меня так медленно. Вроде занимаюсь обычными делами, читаю, гуляю, копошусь по хозяйству. Однако иногда меня охватывало ощущение нереальности происходящего. Будто я не живу, а только жду настоящей жизни. Будто сейчас не по-настоящему...

"Понарошку".

Как? Понарошку? Как это?

"Ну, вроде как не на самом деле".

Слушай, откуда ты берешь все эти словечки? Я и половины не понимаю.

"Я не знаю точно. Ведь я сейчас тоже будто понарошку. Будто настоящее только впереди... только мне очень, очень страшно!".

И правда, голос дрогнул. Уже в который раз я чувствую ее волнение. Без сомнений, этот голос принадлежит женщине, нет, скорее, девушке, ну, может чуть меня постарше. Ведь иногда она демонстрировала чувства так близкие мне.

Чего ты боишься?

"Я боюсь, что настоящая моя жизнь осталась позади. Что она кончилась. А впереди только понарошку..."

Я вышла вечером из комнаты и побрела на кухню за водой. Не знаю, что я такого съела за ужином, но пить хотелось неимоверно, и я выдула уже весь кувшин, а все еще не напилась. По дороге внезапно вспомнила эти размышления голоса. Не знаю, почему, но я так расстроилась, прежде всего от звучащей в нем безысходности. Неужели правда возможно такое? Странно представить, но я привыкла к ней. И даже начинала скучать, когда она пропадала надолго, особенно после отъезда жениха. Не знаю, почему, но я на самом деле чувствовала с ней связь... ну, кроме уже очевидной. Мне нравилось многое в ее характере, и кое-что я хотела бы перенять. Не все, конечно. Вот например, она была жуткой язвой. Не представляю, как бы окружающие терпели ее, будь она настоящей. По-любому кто-то давно бы пристукнул уже за длинный язык. У меня частенько возникало желание расколоть себе черепушку и покопаться там пальцами, может, удастся ее ухватить? На такие мысли она обычно огрызалась, что такое уже было, однако подробности утаивала. Наверное, тоже забыла.

В то же время она была очень веселой. Ее подчас резковатые комментарии были меткими, суждения очень зрелыми и глубокими. Я даже пару раз спрашивала ее совета, как мне ответить принцу на ту или иную его реплику и эти ответы восхищали его, как тот, про мужчин в форме. Именно поэтому я потом перестала так делать, испытав довольно сильный приступ ревности, после которого она не разговаривала со мной три часа. Короткая передышка. Но за эти полтора месяца после его отъезда мы очень сдружились. Если это сумасшествие, то довольно приятное. Интересно, все безумцы так думают?

На кухне никого не было, ужин давно кончился и расторопные работники уже все убрали, а сами, наверное, в это самое время давили храпака (это выражение я тоже у голоса подхватила). И лампы конечно уже не горели. Я глядела в темноту и осторожно пробиралась мимо столов и шкафчиков к бочонку с чистой водой.

Я никогда не боялась темноты. Наоборот, я любила ее бархатную матовость, ее ласковую мягкость, ее скромность, ее красоту... В темноте красиво все, даже то, что безжалостный свет объявляет уродливым, она, добрая утешительница, никогда не обидит грубостью и горькой правдой. Я очень любила ее. Я всегда ей доверяла...

Я упала.

Моим первым побуждением было сразу вскочить. Ну и дела, в своей собственной кухне перестала ориентироваться! Обо что же я ударилась? И чем?

Я мысленно пробежалась по тому участку, что уже прошла, и в упор не вспомнила, что же могло стать препятствием. Сильно болели пальцы ног, будто я споткнулась обо что-то лежащее на полу. Может, этот предмет уронили, или он сам упал уже после того, как все ушли с кухни. Так, надо рассмотреть, что это и убрать, а то утром народ тоже попадает. Я на коленках отползла к двери и только в слегка освещенном коридоре поднялась на ноги, подошла к большому настенному канделябру и сняла одну из трех горящих свечей. Вот, так уже лучше.

Я медленно шла к темному проему. Почему-то стало страшновато. Да что это, я же в своем собственном доме, я всю жизнь тут прожила, и уж кому-кому, а не мне бояться, ведь меня все здесь любили. И голос куда-то запропастился. Это тоже было странно, ведь у нее будто нюх был, стоило мне начать волноваться по любому поводу, она тут как тут! А сейчас — тишина.

На пороге я даже сглотнула сухим горлом. А, я ведь так и не попила! Так, надо разобраться с этим препятствием, а потом сразу к вожделенному бочонку!

Круг бледноватого света медленно пробирался по абсолютному мраку кухни. Иногда он усиливался, отраженный начищенной металлической утварью, развешенной по стенам. Я снова прошла мимо большой плиты, на меня пахнуло теплом от ее нагревшейся за день непрерывной работы поверхности. Приближаясь к месту падения, я начала опускать свечу, ведь ее свет не доставал до пола...

Я увидела руку. Она появлялась постепенно, сначала слегка согнутые пальцы, потом предплечье и локоть... тут что, кто-то заснул? А что, разве так делают?

Я некоторое время довольно озадаченно стояла над этой самой рукой, пытаясь хоть как-то осмыслить увиденное. Пока не догадалась, что к руке должно прилагаться какое-никакое тело. Думаю, его обнаружение существенно облегчит мне задачу.

Тело я нашла. Оно действительно следовало за рукой и принадлежало одному из наших поварят. Паренек, совсем мальчик, как-то размашисто валялся на полу рядом с разделочным столом, будто он бежал и упал со всего маху, почти как я упала, запнувшись об его руку. Только вот не вскочил сразу, а внезапно решил отдохнуть и заснул. Да, наверное, капитально он устал сегодня, раз так сморило.

Я подошла поближе и присела рядом со спящим на корточки. Бедненький, бледный-то какой! Надо сказать Морил, нашей домоправительнице, пусть хоть немного дает им отдыхать! Нельзя, чтобы люди так уставали.

Я наклонилась пониже и прикоснулась к щеке паренька, отвела волосы со лба... рука со свечкой дернулась, расплавленный воск плеснул, и я не успела ничего сделать, как горячая капля с хорошо слышным шлепком упала на его шею. Я уже приготовилась к его мгновенному подскоку и даже начала придумывать, как его успокоить, но мальчик даже не пошевелился. Ничего, ни одного движения, ни одна мышца не дрогнула.

Не понимаю, что здесь происходит! Не может человек спать так крепко, что не чувствует даже прикосновение обжигающе-горячего расплавленного воска, тем более к шее, месту очень чувствительному! Конечно, не может! Если только он действительно спит...

Здесь явно произошло что-то не очень хорошее. А через мгновенье я убедилась в этом, потому что, кинув взгляд через тело, увидела большую темную лужу, слегка поблескивающую от свечи. И определила ее происхождение.

Мальчик был мертв, об этом явно говорила страшная рваная рана, зиявшая в его боку, я не увидела ее сразу, потому что сидела с другой стороны. И теперь вместо одного передо мной возникло множество вопросов. И я не хотела знать ни одного ответа.

Я продолжала сидеть около трупа в каком-то оцепенении, пока в голове не взорвалось красным — родители! Мама, папа, что с ними?!!!

Я подскочила на месте и, уронив свечку, которая упала в лужу крови и тут же, зашипев, погасла, метнулась к выходу. Очень метко попав в дверь, я понеслась по коридору, на ходу цепенея от ужаса, потому что услышала крики. И шум. И треск. И...

Тень, мелькнувшая передо мной, была очень даже материальна, потому что, напоровшись на нее со всего маха, я отлетела назад, но меня поймали за руку, и, не успев понять, кто передо мной, я получила сильнейший удар по голове, мгновенно отправивший меня в серую пустоту...

Барахталась в этой пустоте довольно долго, периодически выныривая в реальность, но она была настолько пугающей, что я была рада уйти от нее как можно дальше. Я знала только, что меня вроде связали... или опутали чем-то, во всяком случае, я не могла ничем шевельнуть. Да и не старалась особо.

Все происходящее казалось мне... да-да-да, именно, понарошку! Это просто сон, наверняка. Ведь со мной не может такого произойти, я же как за каменной стеной живу с мамой и папой в нашем неприступном замке. А совсем скоро выйду замуж за очень сильного человека, который тоже никогда не даст меня в обиду. Это не со мной!

В этом странном и страшном сне меня куда-то тащили, потом везли, потом снова тащили. Я чувствовала постоянную тряску. Да что же это, ни минуты покоя! Такое ощущение, что кто-то дергает мою кровать. Меня будят? Сейчас, сейчас, еще совсем немного... Да проснулась я уже почти! Кто же такой нетерпеливый, трясут, будто пожар!...