50 тонн жести

Илья сделал паузу. Не для пущего эффекта, а чтобы отдышаться. Он не играл и не блефовал, он действительно разозлился, и действительно хотел, чтобы убийца пришел за ним в лабиринт. Пусть приходит. Пусть побродит по этим чертовым тоннелям в полной темноте, пусть попробует его найти, а в это время Вика просто выскользнет в открытую дверь. Ведь закрыть-то ее снаружи будет некому!

— Думаешь, ты сможешь прятаться от меня в темноте, пока не придет помощь? — спросила рация. — Так?

Высоко под потолком вспыхнули лампы, заливая лабиринт кажущимся ослепительным светом. Логично. Лабиринт нужно было как-то строить, менять в нем декорации, убирать оставшийся после игроком мусор, и прятать артефакты. Конечно же в этом огромном ангаре было освещение. И конечно же убийца нашел нужный рубильник.

— А если так? — злорадно спросила рация. — Думаешь, я тебя не найду?

— Двое твоих ребят меня уже нашли, и что с ними стало? Я темноты не испугался, не испугаюсь и света. Давай, приходи. Только помни, обе двери запираются снаружи. Ты войдешь — двери останутся открытыми. Ты войдешь — моя подруга выйдет. Выйдет и закроет дверь. Об этом ты подумал? Вижу, что нет. И знаешь, я не удивлен. Человек, нанявший для убийства двух дебилов, явно не блещет интеллектом. Четыреста!

— Триста, — ответила рация, и Илье показалось, что он услышал в голосе собеседника обреченность, — у меня правда больше нет.

Вика кивнула, она тоже верила ему.

— Эти двое согласились работать за 150 тысяч? Они в самом деле идиоты. Ладно, триста. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

— Хорошо! — вот теперь облегчение в голосе главаря слышалось уже явно. Он волновался! Он боялся их! Боялся тех, кого сам планировал запугать и заставить бежать от страха навстречу собственной гибели. Сейчас навстречу гибели бежал он...

— Мы идем в тайную комнату. Когда придем — постучим в дверь, и ты нам откроешь. И без фокусов.

— Сначала я должен убедиться, что мой человек жив. Идите в тайную комнату, я увижу вас в камеру.

А вот это уже проблема...

— Он в отключке. До машины его тащишь сам.

— Идите к камере, а там — посмотрим.

— Договорились.

Илья устало опустил руку с рацией.

— Ну что? Потащили?

— И как мы выдадим его за живого?

— Понятия не имею. Нам главное заставить его открыть дверь, а других вариантов у нас все равно нет. Потащили? Ты — за ноги, я — за руки.

Ножи они положили на живот мертвого убийцы, придавив их кирпичом, чтобы не скатились. Тащить ножи в руках было неудобно, положить в карман — тем более. Ненароком порежешься сам, особенно учитывая идеальную остроту лезвий. Рацию Илья кое-как примостил в карман, она мешала наклоняться, но наклониться за телом пришлось всего раз.

Потащили.

При свете лабиринт казался совсем другим. Вместе с темнотой исчезло ощущение опасности, которая может поджидать тебя за каждым углом, и даже дышаться стало как-то легче. Свет изгнал мрачность и жуть, изгнал чувство надвигающейся беды. А может, это сделали они сами? Может быть, то же самое чувствовали солдаты, час просидевшие под артиллерийским огнем в окопах, но дождавшиеся подкрепления в виде десятка танков и двинувшиеся в атаку под прикрытием этих бронированных монстров?

Они больше не бежали, не прятались. Они вели в игре. Они определяли ее правила.

Им хотелось в это верить.

Тайную комнату они нашли менее чем за пять минут. Илья вошел туда первым, крепко сжимая в руках кирпич, зарекомендовавший себя более серьезным оружием, чем нож. Булыжник — оружие пролетариата. Золотой кирпич из лабиринта — оружие загнанных в угол игроков. Вошел, и в первую же секунду ощутил всю ту гамму чувств, что испытывала Вика. В первую же секунду в его глазах загорелся тот же огонек безумия и ярости. Теперь убивать хотел и он...

Ему казалось, что за последний час он привык к запаху крови и к виду мертвых тел. Он ошибался... Видеть мертвые тела тех, кого он практически не знал, оказалось куда проще, чем видеть мертвой близкого, практически родного человека. Он знал Аню четырнадцать лет, чуть меньше, чем половину жизни. Помнил ее старшеклассницей, озабоченной экзаменами и поступлением. Помнил слегка потерянной от кардинальных изменений в жизни первокурсницей. Он был рядом, когда она превратилась в гордую своим дипломом выпускницу, и был рядом, когда гордость сменилась ощущением "И куда теперь?", после окончания ВУЗа. Пил с ней "Мартини", когда под новый год ее бросил парень, пил с ней шампанское, когда она нашла любовь своей жизни, и пил коньяк, когда ее повысили до замдиректора телекомпании.

А теперь она лежала сверху бесформенной кучи из трех тел. Мертвых тел. Лежала лицом вниз, но рана на горле была такой огромной, что ее края Илья видел даже с такого ракурса.

Сейчас он жалел, что не убил того, первого встреченного им убийцу сам. Жалел, что лишь вырубил его, а не перерезал ему горло сам. Жалел, что перед смертью не бил его кирпичом по суставам, превращая тело в комок боли.

И это же он хотел сделать с тем, кто организовал эту травлю. С тем, кто сейчас наблюдал за ним в камеру.

— Никого, — сказал он Вике, выходя.

Он протянул ей рацию, кивнул на ножи. Вика поняла без слов, нельзя было втаскивать труп в тайную комнату за руки и за ноги. Хотя хотелось, конечно... Хотелось втащить его за ноги, чтобы его голова ударилась о небольшой порожек на входе. Чтобы его наниматель увидел, что они сделали. Чтобы увидел, что они хотят сделать и с ним! Но нет, нужно было сделать вид, что этот труп еще жив, поэтому Илья подхватил его подмышки и, скривившись от боли в ране, втащил в комнату, где они с Викой уже вместе усадили его на пол, прислонив спиной к основанию стола, на который игроки должны были складывать кирпичи. Правой стороной к двери. В камеру координатор увидит рану на виске, но вряд ли сможет понять, насколько она серьезна. А когда войдет в комнату — труп будет сидеть к нему так, что для того, чтобы разглядеть рану, ему придется подойти поближе.

И именно этого Илья и хотел. Пусть подойдет. Пусть потеряет бдительность хоть на секунду... Вряд ли он будет вооружен чем-то, кроме ножа, и вряд ли он ожидает стальной хватки от девушки.

Илья потянулся к рации, но убийца заговорил раньше, чем он взял ее в руки.

— Сейчас я открою дверь. Не дергайтесь. Не выходите. Я приду к вам через минуту.

— Нет! Никаких "через минуту".

— Кретин. Фойе не сразу за дверью, здесь коридор. Я разблокирую дверь и пойду к вам, понятно?

— Понятно.

— Без глупостей, ясно? Я вооружен. Рискнешь на меня кинуться, как только я войду — пожалеешь. Стойте в центре комнаты, лицом к двери, как сейчас, ясно?

— Ясно.

— Я открываю дверь.

Щелкнул магнитный замок стальной двери. Двери к свободе, к свету, к свежему воздуху, не пахнущему кровью. Впрочем, запах крови будет мерещиться им обоим повсюду еще долго. Возможно — всю жизнь.

"Рискнешь кинуться на меня..." — сказал убийца. "Рискнешь". Он обращался к нему, а не к ним обоим. Значит, именно Илью он считает ударной силой их маленького отряда. Вика — девушка, ее убийца не воспринимает всерьез. Зря... И это хорошо. Вика будет темной лошадкой, сюрпризом. Очень опасным сюрпризом!

— Я вхожу! — сказала рация.

— Держи, — Илья протянул Вике кирпич, — нож дай мне.

Хотел добавить "Действуем по обстоятельствам", но не стал. Слишком эта фраза отдавала чем-то киношным и голливудским. Как набившее оскомину "Прикрой меня". Как будто боевой товарищ, прошедший подготовку в элитных воинских частях, сам не понимает, что когда друг перемещается к следующему укрытию, врагу нужно не то, что не дать прицелиться, но даже и высунуться.

Чтобы действовать вопреки обстоятельствам, нужно быть идиотом. Оставалось только надеяться, что Вика совладает со своими чувствами, со своим желанием мстить. И что с этим чувством совладает он сам.

Секунды текли медленно. Секунды уплывали в дверной проем, ведущий в лабиринт. Лабиринт теперь был освещен, темнота в нем пряталась лишь по самым потаенным уголкам, куда не добирался свет. Темнота сегодня сожрала многое. Время — это жизнь, разбитая на миллионы секунд, и темнота сегодня приняла в себя больше десятка жизней. Теперь темнота наелась, лениво втягивая в себя секунды, которые Илья отсчитывал про себя, ожидая, когда откроется дверь.

Восемь игроков. Двое убийц. Как минимум — один, а скорее всего — двое аниматоров, тела которых лежат сейчас на грязном полу лабиринта. Скорее всего, за стойкой в фойе сейчас лежит тело администратора, в последнюю секунду своей жизни, возможно, успевшего подумать: "А ведь сегодня могла быть не моя смена..."

И Илья очень хотел скормить сегодня темноте еще одну жизнь. Жизнь того, кто превратил их сегодняшний праздник в кошмар.

На счете "83" дверь медленно открылась. Илья стоял не шевелясь, лишь крепче сжав в руке нож... Вот сейчас... Сейчас он войдет. Подойдет к своему наемнику, чтобы посмотреть, в каком он состоянии, отвлечется на секунду, и тогда... Он отвлечет его обманным маневром, сделает выпад в сторону убийцы, сделает вид, что хочет пырнуть его ножом. Убийца повернется к нему, на мгновение, и Вике хватит этого мгновения. Он не видел, как она двигалась, но он видел результат. Даже если бы кирпич не проломил тому парню голову, Вика скрутила бы его, ломая руку. А дальше... Дальше — достаточно, чтобы она просто зафиксировала его на полу на несколько секунд, чтобы успеть полоснуть этим ножом по горлу.

Кровь за кровь. Никаких моральных страданий, никаких угрызений совести. Самооборона! Когда судья увидит фотографии с места преступления, когда заслушает их показания... Даже самый свирепый судья не рискнет дать им больше условного срока. А условный срок за то, чтобы перерезать горло тому, кто превратил квест в кровавую бойню, это почти ничего. Такую цену Илья готов был заплатить, не раздумывая.

В двери появился силуэт. Невысокий, почти на голову ниже Ильи, но кряжистый и широкоплечий. Силуэт с черным провалом лица, скрытого такой же шапкой, что была на втором убийце. В руке силуэт держал пистолет, черный зрачок которого смотрел прямо на Илью, и в этом черном зрачке он увидел голодную тьму.

— Не шевелиться, — сказал человек. Его голос звучал немного иначе, чем в рации, и сейчас в этом голосе не было растерянности. Убийца имел план, и четко следовал ему, а их план рассыпался в прах за секунду.

Чаша весов снова качнулась не в их с Викой пользу.

— Нож и кирпич на землю. На землю, я сказал.

Блефует или нет? Будет ли стрелять? Может ли вообще эта штуковина в его руке, стрелять? Мозг Ильи лихорадочно работал, ища выход из безвыходной ситуации. Огнестрел? Травмат? Может быть, вообще пневматика или муляж? Просто детская игрушка с пластмассовыми пульками? Если последнее, то можно броситься на него прямо сейчас... Если пневматика — тоже. Если травмат... Шанс на победу остается, хоть и серьезно уменьшается. Первую пулю он поймает грудью, дав Вике несколько секунд, которыми она наверняка воспользуется. Но сможет ли она скрутить противника? Несмотря на свой относительно маленький рост, выглядел он достаточно крепким, и ширина его плеч внушала опасение. Резиновая пуля из травмата может убить, если попадет в глаз или шею. Может смертельно ранить, попав в живот, а может просто оставить синяк, выведя его из строя лишь на несколько секунд.

Но если пистолет боевой...

— На пол! — повторил человек, все еще стоя в дверях, не торопясь входить в комнату.

Илья медленно опустил нож и выпрямился, борясь с желанием поднять руки. Инстинктивным желанием под взглядом голодной тьмы в стволе пистолета. Вика последовала его примеру.

Если пистолет боевой, ничто не мешает ему пристрелить их обоих прямо сейчас. Значит, все-таки травмат, или, если им сильно повезет, муляж. Значит надо тянуть время, ждать подходящего момента...

— Ты сейчас думаешь, что у меня в руках игрушка, да? — спросил силуэт. — Думаешь, почему я еще не застрелили вас, да?

Илья промолчал.

— Голову включи. Выстрел — лишние следы. Пуля, которую можно отследить, если у следователя будет голова на плечах. Видишь, я честен с вами. Я не хочу вас убивать, ваши жизни мне не нужны. У нас был уговор, помнишь? Я собираюсь его выполнить. А знаешь, почему? Потому что я честен с вами. Вы же тоже со мной честны, да? Вы же не будете делать глупостей? Да?

— Да, — выдавил из себя Илья.

— Я обещал деньги этим двум неудачникам. Они облажались, а вы — нет. Все честно, все справедливо, верно? Я не хочу вас убивать, и не собираюсь этого делать.

— Тогда зачем? — спросила Вика. — Зачем все это?

Человек усмехнулся.

— Надо было. Большего тебе знать не стоит. Поэтому не сомневайтесь, дернетесь — пристрелю. Будете вести себя тихо — останетесь живы и с деньгами. Деньги — моя дополнительная гарантия, что вы не будете болтать. Если меня поймают, в чем я очень сильно сомневаюсь, на суде я скажу, что вы были со мной в сговоре. И следы этих денег найдутся, уж поверьте. Поэтому когда пойдете в полицию — не старайтесь особенно тщательно описывать лицо моего друга, хорошо? Кивните, если поняли. Отлично. Одно неверное движение, и я стреляю. Это тоже понятно? Вижу, что понятно. А сейчас — взяли моего друга, и потащили его к машине у входа. А я, чтобы у вас не было соблазна на меня кинуться, пойду вперед, открою пока дверь. Поможете мне его усадить — получите деньги, и мы больше никогда не увидимся. Кивните, если поняли.

Илья кивнул. Вика тоже едва заметно качнула головой.

— Взяли!

Стараясь не морщиться от боли в ране на ребрах, Илья подхватил мертвое тело под мышки, стараясь, чтобы голова покойника покоилась на груди, а не безвольно болталась из стороны в сторону. Вика уже взялась за ноги, отрывая их от пола.

Илья поднял глаза на дверь, но человек с пистолетом уже исчез в открывавшемся за ней сумрачном коридоре. Сумрачном, но не темном, как коридоры лабиринта. Темно-синие лампы по бокам широкого коридора создавали мрачную и жуткую атмосферу, но позволяли сносно видеть, куда ты ставишь ноги, и куда идешь. Впрочем, идти можно было только вперед, и выйдя из тайной комнаты, Илья успел услышать, как с глухим стуком закрывается еще одна дверь, видимо ведущая в фойе. Убийца ушел, как и обещал. Ушел к машине, прекрасно понимая, что деваться им больше некуда. Выход из лабиринта один.

Все пошло прахом. Вся их игра, построенная на том, что координатор убийц тоже вооружен лишь ножом, рассыпалась как карточный домик. Теперь, увидев, как уверенно держится их противник, Илья не сомневался: все сказанное им, когда они были в лабиринте и переговаривались с ним по рации, было притворством. Вся его растерянность в голосе, долгие паузы в разговоре, все было игрой.

И пистолет скорее всего не был игрушкой или муляжом. Наверняка травматический. Мысль о том, что оружие может быть боевым, Илья отмел сразу: на дворе не 90-е, боевое оружие на рынке не купишь. Если только...

Уверенно держится, не хочет стрелять, понимая, что результаты баллистической экспертизы могут навести на него и на его оружие, знает, где найти наемных убийц... Пусть дилетантов, но людей, готовых убивать, готовых измазаться чужой кровью! Таких, как и огнестрельное оружие, на базаре не найдешь. Места знать надо... И он знал эти места!