Туда, где сармат стоял, излучение при слегка отодвинутом экране дойти не могло, но ему, должно быть, было плохо видно — и он решил сдвинуть пластину ещё дальше. Едва она стронулась с места, Гедимин одним прыжком добрался до сармата и отшвырнул его от бассейна. Пластина с треском легла на место, на неё опустилось защитное поле, мгновенно уплотнившись до непрозрачности.

— Tzata! — закричал сармат, проворно отползая к стене и уже там, под прикрытием подбежавших рабочих, поднимаясь на ноги. "Опять перестарался," — с досадой отметил про себя Гедимин, глядя, как тот, пошатываясь, прислоняется к стене и держится за плечо. "Он же в лёгкой броне, а я со всей силы..."

— Здесь ирренций, — громко и внятно сказал Гедимин, повернувшись к рабочим. Их — тех, кто прибежал на крик упавшего — было трое, но и остальные, как сармат заметил краем глаза, оставили работу и повернулись на шум. От пульта управления электрокраном к бассейну быстро направился Фарман.

— Не лезьте сюда, — сказал Гедимин. — Здесь ирренций и плутоний. Вам что, не сказали?

Он рассчитывал, что после его слов все четверо шарахнутся от бассейна, но они не двинулись с места и смотрели на ремонтника озадаченно.

— Ирренций? Что это? — спросил один из них. — Мы не взяли бы это себе. Что ты швыряешься, как дурная макака?

Гедимин мигнул.

— Взять себе? — повторил он. — При чём тут это? Вы сдохнете раньше, чем достанете его из-под щита. Омикрон-излучение...

— Heta-heta, — замахал руками Фарман, остановившийся на почтительном расстоянии от защитного поля. Кажется, он был единственным, кто понимал слова Гедимина, и сармат повернулся к нему.

— Работать! — приказал Фарман, жестами разгоняя монтажников по местам; они неохотно подчинились, только ушибленный сармат остался стоять, отлепившись от стены, но ещё держась за помятое плечо.

Фарман подошёл к Гедимину вплотную и жестом попросил его переключить коммутатор. Удивлённо мигнув, тот выполнил просьбу, и только тогда сармат заговорил, с подозрением оглянувшись на рабочих:

— Они тут не физики. Ничего не знают про такие штуки. Я им говорить не стал. Сказал не трогать. Кто знал, что Утуа, кретин, туда полезет?! Если он слов не понимает, я завтра же найду замену.

Гедимин покачал головой, глядя над его плечом на Утуа, так и оставшегося у стены. Идти он мог, но что-то держало его — может быть, надежда что-то подслушать...

— Это неправильно. Они должны знать, в чём опасность.

Фарман резко мотнул головой; его зрачки испуганно расширились.

— Инженер, ты не понимаешь. Они все разбегутся, если поймут, что тут лежит. Нам показывали фильмы про бомбу... они просто не поняли, что это одно и то же. Если поймут — их не удержишь.

Гедимин недоверчиво посмотрел на него, затем перевёл взгляд на Утуа. Сармат, сообразив, что коммутаторы переключены, и канал связи закрыт с двух сторон, отошёл от стены и остановился на другой стороне бассейна. Кто-то из рабочих жестом позвал его, он только отмахнулся.

— Я много кому рассказывал об ирренции. Пока никто не сбежал, — сказал Гедимин. — Я объясню одному Утуа. Если он в самом деле струсит, ты просто его выгонишь.

— Они всегда всё друг другу разбалтывают, — безнадёжно махнул рукой Фарман. — Замороженные мозги!.. Как знаешь, инженер. Только уйди с ним в тот коридор. И коммутатор переключи, не то все услышат.

В последний раз посмотрев на защитное поле (оно не светилось — значит, экран был надёжным, и щелей нигде не осталось), Гедимин жестом позвал за собой Утуа и, выйдя в общий коридор и разминувшись с погрузчиком, тут же свернул в соседний реакторный отсек. Там работы ещё не начались, и бассейн с охлаждаемыми стержнями стоял под ипроновой пластиной, но без защитного поля.

В отсеке было тихо, только гудели насосы в бассейне, да из-за поворота доносился шум погрузчика и лязг и звон перетаскиваемых конструкций. Гедимин обернулся, предположив на секунду, что Утуа не пошёл за ним, однако сармат был здесь — он остановился поодаль и настороженно смотрел на ремонтника.

— Нравится свечение?

Утуа, помедлив, кивнул.

— Оно красивое, — Гедимин слегка отодвинул экран — там, где прямо под ним не было стержней. Из-под воды шёл холодный синевато-зелёный свет — скорее синий, чем зелёный. Гедимин покосился на дозиметр — сигма-излучение усилилось, но незначительно.

— Синий — это плутоний, — пояснил сармат. — Зелёный — ирренций. Слышал о таких металлах? Они крайне радиоактивны. Пока эта пластина на месте, излучение наружу не выходит. Если её убрать, мигом обуглишься до костей. Вам рассказывали про радиоактивность?

Утуа, до того настороженно молчавший, быстро закивал.

— Я им говорил — оно светится, — выдохнул он. — Светится! Никто не верил...

Гедимин понял, что в объяснения вкралась ошибка, хотел исправиться, но подумал секунду — и махнул рукой.

— Если хочешь смотреть на свечение, завернись в защитное поле, — он показал сармату наручный генератор. — Но надолго не задерживайся — часть лучей сквозь него проходит. Всё, хватит...

Он вернул пластину на место, и свет погас. Утуа протяжно вздохнул.

— Я видел похожий свет в фильме, — сказал он, исподлобья глядя на Гедимина. — Там взрывали лучевую бомбу. Только он был более зелёным... и немного белым.

— "Гельт", — Гедимин кивнул. — Это ирренций. И в вашей бомбе, и здесь. Я был на испытаниях "Гельта". Красивое зрелище.

Утуа немного поднял голову — теперь он смотрел Гедимину в глаза, и в его взгляде читалось что-то странное.

— Ты инженер, работал с Ассархаддоном, был на испытаниях... — медленно перечислил он. — Это ты сделал бомбу?

— Это Линкен, — качнул головой Гедимин. — Я только немного помог. Линкен любит бомбы. А я сделал реактор для атомного крейсера. Ладно, хватит болтовни. Идём работать.

Утуа кивнул и отступил немного назад, пропуская Гедимина; тот видел краем глаза, как монтажник украдкой потёр ушибленное плечо.

— В медотсек? — предложил сармат.

— Не надо, — ответил Утуа. — Это скоро пройдёт. Ты похож на Ассархаддона, знаешь? Такой же амбал, и глаза жёлтые.

Гедимин неопределённо хмыкнул, потянулся к коммутатору, вспомнив, что надо переключить его обратно в общий режим, и покосился на Утуа.

— Наши передатчики тоже работают на ирренции, — сказал он. Монтажник качнул головой и прикоснулся к запястью.

— У нас старые, в них ничего такого нет.

"Старые?" — Гедимин остановился. "Тогда при выделении канала нужно... Уран и торий! Так я ничего не выделил?!"

Он подошёл к накрытому защитным куполом бассейну. Сарматы при его появлении прервали работу и повернулись к нему; в их взглядах читались растерянность и смутные опасения. Секунду спустя они, спохватившись, развернулись к полусобранному корпусу реактора. Никто ничего не сказал Гедимину, пока не дошло до испытания систем, и он не подошёл, чтобы осмотреть все узлы.

— Клон Ассархаддона, — донёсся чей-то тихий шёпот по общей связи. — Делал лучевую бомбу...

— Инженер, — заговорил Фарман, заглушив незнакомый голос в наушниках. — Не трогай бассейн, пока мы тут не закончим. Мы уйдём в соседний отсек — тогда можешь достать их. У нас скафандры не для такой работы.

— Не бойся, — отозвался Гедимин, отходя к бассейну. — Хорошо проверь все клапаны. Это вещество нельзя выпускать наружу.

"Клон Ассархаддона," — думал он, криво усмехаясь. "Он не слышит, а то посмеялись бы вместе."

18 июля 34 года. Феба, кратер Ясона, база атомного космофлота "Мара"

— Подожди, — Исгельт покосился на молчащий передатчик. Где-то на дальнем конце коридора, соединяющего блок ядерного синтеза с основной базой, закрылся очередной люк. Бригада монтажников отступала из блока, перекрывая за собой туннель, и Гедимину казалось, что они убегают от взрыва, — так торопливо и испуганно они уходили. "Боятся," — думал он, досадливо щурясь. "Видимо, плохо объяснил."

— Давай, — Исгельт коснулся передатчика пальцем, прервав тревожный писк. Гедимин опустил руку на пульт управления — один на все шесть реакторов. Сармат помнил коды, но в памяти пришлось покопаться, — синтезирующие установки он не запускал уже давно. "Un... du... ter..." — он отключал генераторы защитного поля, запускал пульсирующие облучатели, привычно проверял циркуляцию в системе охлаждения и температуру в активной зоне. "Qu... qen... shi... Attahanqa!"

— Растёт, — отметил Исгельт, пристально следивший за интенсивностью омикрон-излучения. Гедимин, не оборачиваясь, жестом попросил его подождать.

— Работает, — признал он через полчаса, когда установки стабилизировались. — Но нужен присмотр. И через три месяца нужно будет всё это выгрузить. Ты нашёл операторов?

— Сиди здесь, — сказал Исгельт, сверившись с передатчиком. — Часа через полтора пришлю кого-нибудь.

Время тянулось медленно; Гедимин, убедившись, что ничего не перегревается, достал ежедневник и открыл на странице с чертежом реактора. За время, проведённое на "Маре", чертежей прибавилось, и сармат решил перенести хотя бы часть в память передатчика. "Так целее будет. Хотя... не знаю, кому это нужно," — он пролистнул несколько страниц и тяжело вздохнул. "До войны реакторами никто не займётся. А потом... не знаю, кто доживёт до этого "потом", и что его будет волновать."

Через два часа шлюзовая камера за спиной Гедимина с плеском открылась, и он обернулся и удивлённо мигнул. На пороге стояли семеро филков; один из них был в тяжёлом скафандре, шестеро — в лёгкой радиозащитной броне.

— Zaa seateske! — весело сказал, вскинув руку в приветственном жесте, Амос; в броне он двигался не легко и не бесшумно, но уверенно. — Мы пришли принять смену.

— Амос? Недавно из "Гекаты"? — Гедимин поднялся из кресла, уступая филку место. — А Хольгер...

Пришелец покачал головой.

— Во вторую смену придёт Альваро... Ну что же, всё в порядке. Можешь идти, Гедимин. Тебе надо отдохнуть — глаза у тебя замученные.

Сармат удивлённо мигнул.

— Это от скуки, — отозвался он. — У кого ты учился управлять всем этим?

— Разве ты забыл? Мы все вместе это начинали, ещё в Ураниуме, — ответил Амос. — Немного практики с Хильдой... Хильдиром — и меня сделали начальником смены.

Он кивнул на шестёрку филков, распределившуюся по блочным щитам управления.

... — Исгельт, — связь снова заработала только за последним закрывшимся люком; Гедимин остановился в сгущающейся темноте — люминесцентная краска постепенно гасла. — А мне теперь куда?

— Послезавтра рейс на "Гекату", — отозвался адмирал — теперь уже, наверное, не "бывший". — До тех пор... ну, сходи в доки.

...На выходе в огромный по местным меркам туннель, соединяющий все ответвления доков, стояла кислородная станция, а перед ней — прицеп, нагруженный субстратом. Сармат, загружающий сырьё в установку, на минуту прервался и протянул Гедимину баллон кислорода. "Надолго?" — жестом спросил он. Гедимин пожал плечами: "Закончится — вернусь."

Первые четыре дока были пусты, внешние шлюзы закрыты.

— На учениях, — буркнул пробегающий мимо техник, задержавшийся в пустом доке.

Здесь было просторно — почти так же, как у главных шлюзов "Койольшауки", и Гедимин наконец выпрямился во весь рост и расправил плечи. За двенадцать дней в тесных коридорах он физически ощущал, как его сплющило по всем направлениям. "База для филков," — подумал он, криво усмехнувшись. "Только здесь нормально дышится... хоть и воздуха нет."

Поперёк пятого дока была натянута белесая мембрана защитного поля. Когда Гедимин к ней приблизился, она растаяла, выпустив наружу пару сотен сарматов. Ремонтник отступил к стене, пропуская их, — даже эти коридоры для такой толпы были узковаты.

"Феникс", вернувшийся с учений, стоял в доке, и техники обходили его, проверяя обшивку. Люки, чтобы не расходовать кислород, закрыли сразу же. Гедимин украдкой притронулся к чёрной броне. На секунду он ощутил тепло, но рецепторы его обманули, — обшивка слегка фонила сигма-излучением, сам же корабль остыл до минус восьмидесяти.

— Атомщик, ты, что ли? — раздался в наушниках изумлённый голос Линкена, и секунду спустя сармата сгребли в объятия. Он, схваченный со спины, ответить тем же не мог и только недовольно щурился, пока его не выпустили.

— Тебе тоже дали корабль? — Линкен с жадным любопытством заглядывал ему в глаза. — Какой?

Гедимин отмахнулся.

— Я строил реакторы для базы. Теперь твэлы будут делать прямо тут. Сменят топливо, если что... Ты с учений?

Линкен кивнул.

— Идём, — поторопил он Гедимина. — У тебя кислород на исходе.

В полупустой столовой взрывник снял шлем и с наслаждением вдохнул холодный воздух.

— Приятная прохлада! Ну, как тебе наша база?

— Тесно, — пожаловался Гедимин. Линкен ухмыльнулся.

— Да, тебе нужна планета побольше! Ничего, атомщик. Когда всё закончится, слетаем с тобой на Марс. Посмотришь на каньоны Маринера, на Ацидалию, на лисковые степи... Может, и мы наклонируем там какого-нибудь зверья.

— Ты сначала доживи, — буркнул Гедимин, вспоминая, как разлетался на части астероид Гоберта, и как ослепительно горело излучение, свёрнутое в кольцо. — Земляне вас ещё не засекли?

— Мы летаем в Вендане, — отмахнулся Линкен. — Землян там нет... местных, впрочем, тоже не видно. А я бы проверил на прочность их крейсер! Размеры, атомщик, — это ещё не всё. А маневрировать такая разлапистая ерундовина не сможет.

— Не лезь к мианийцам, — недобро сощурился Гедимин. — Второй войны нам не хватало...

— Вот и Ассархаддон о том же, — вздохнул Линкен. — Ну ладно, я и подождать могу. Сначала нам нужно Солнце. Со своей планетной системой уже можно будет о чём-то говорить... Но я всё-таки удивлён, почему тебя никуда не берут. Мы с Хильдиром, Ихсаном и Эверисом уже три месяца летаем.

— Как справляется Эверис? — насторожился, услышав очередное имя, Гедимин. — Экзамен он сдавал с большо-ой натяжкой.

— Сидит на "лучевом крыле", — махнул рукой Линкен. — Бывали у меня пилоты и хуже. Ещё десяток вылетов — и сдаст без натяжки. Хм... А Ихсан и Хильдир у тебя вопросов не вызвали?

— Они справлялись и на Луне. А вот в Эверисе я уверен не был, — отозвался ремонтник. — А почему меня не берут... ну, кто-то должен строить им реакторы. Ты же это делать не будешь?

— Я бы взял тебя на борт, но вся роль уже расписана, — с сожалением сказал взрывник. — И мы уже слетались. Я всё-таки не думаю, что тебя навсегда оставят на базе. И на месте Маркуса я взял бы тебя, а не Константина. Почему Ассархаддон ему не предложил?

— Я неблагонадёжен, — напомнил Гедимин с кривой ухмылкой. — Ничего, для меня найдут... какой-нибудь погрузчик или заправщик.

К концу смены Линкен, неохотно попрощавшись, ушёл на корабль, — звездолётчики ночевали в доках, не занимая и без того тесные жилые отсеки "Мары". Гедимин долго ворочался с боку на бок на матрасе, — едва он засыпал, в глаза бил ослепительный свет размыкающегося лучевого кольца на месте взорванной Гоберты. "Лиск, наверное, взрывает по астероиду на каждых учениях," — думал он, в очередной раз открывая глаза и переворачиваясь. "Фонят на всю Вендану. Хорошо хоть, из Солнечной Системы ушли..."