Муха в меду

— Мы первым делом отправили домой группу, которая случайно там оказалась, — заунывно рассказывал следопыт, глядя куда угодно лишь бы не на зрителей. Словно в чем-то был виноват. — Потом пошли изучать место выброса. Могу всех нас поздравить. Дамин Карад наконец-то доигрался, он нарвался на противника не по зубам.

— Что? — растерянно переспросил кто-то.

Коян опять вздохнул и окинул присутствующих недовольным взглядом.

— Мы вышли на поляну, — продолжил рассказ. — Полностью выгоревшую поляну, вплоть до живого слоя почвы. На поляне обнаружили изуродованное огнем тело, которое наши адепты направления жизнь опознали как Дамина Карада. Так же мы там обнаружили следы пребывания неизвестного человека, предположительно мужчины. Следы, которые ясно говорили, что с пепелища было вынесено еще одно тело, которое мы так и не нашли. Зато нашли вот это.

Коян продемонстрировал какую-то мелкую блестящую штуковину.

— Эта вещь валялась в центре поляны, на каким-то чудом сохранившемся пятачке травы. Кроме нее там было много крови, лоскут белой ткани и опять следы неизвестного мужчины. — Следопыт повертел находку и повесил на мизинец, благо длинный шнурок позволял. — Теперь по порядку. Вот это вот амулет для смертника. — Качнул блестящей штуковиной. — Собственно, изначально это была защита, похожие татуировки делал народ Гаеда, опасавшийся охотников на жертв для обрядов. У них очень часто рождались люди с даром жизни, а лучшую жертву еще нужно поискать. Такая татуировка гарантировала, что тот, кто попытается принести ее хозяина в дар смерти, сам не избежит той же участи. Амулет, это несколько иное. Амулет — это то, что в отличие от татуировки действует на довольно большом расстоянии от места жертвоприношения и требует несколько больших затрат. Я советовался с несколькими экспертами, и все они сошлись на том, что для зарядки именно этого амулета необходимо было иметь в запасе не меньше трех лет. Это если считать все необходимые перерывы. Именно три года. Не меньше. Иначе этот амулет попросту взорвался бы в руках.

— Великие силы и их стихии, — произнес кто-то.

Лииран был с ним полностью согласен. Только полный идиот неспособен высчитать ответ в таком простом уравнении. Полгода в городе. Два с половиной в обучении. И все это время знать, что ты умрешь очень и очень скоро. Как же он смог? И как себя чувствовал после всего того, что произошло в городе после его побега?

— Теперь дальше. Амулет был сделан мастером Етке Сиен по эскизам и заказу Ладая Тмания. Мастер на самом деле даже не знал, что он делает. Мальчишка принес ему материалы, рисунок и указал дату, к которой амулет должен быть готов. Мастер считал это украшением, которое подарят кому-то на день рождения. Где Ладай отыскал этот рисунок и откуда узнал, что это вообще такое, выяснить не удалось. Куда делось его тело, выяснить не удалось, но то, что с такой кровопотерей не живут, признали все, кому не посчастливилось побывать на той поляне. Личность неизвестного выяснить не удалось. С кем Ладай общался достаточно тесно и кому доверял настолько, чтобы попросить забрать с поляны его тело, выяснить не удалось. Какая нелегкая понесла проклятого собирателя на Седой Великан, выяснить не удалось, но есть подозрение, что ему было нужно место с пересекающимися водными жилами. Вернуться на места предыдущих обрядов он не мог, его там ждали, а кто-то заботливый каким-то образом подбросил ему сведения про подходящее место рядом с нашим городом. Вот так вот. Оказывается, почти бессмертных истинно сильных убить не так и сложно. Главное способ подобрать и быть готовым ко всему.

Лииран хмыкнул. Нет, Коян сформулировал не совсем верно. Вовсе не ко всему нужно было быть готовым. Готовиться нужно было к смерти.

А еще на проклятой горе в то же время был Хият, который три часа собирал вонючий букет на крошечном уступе с противоположной той поляне стороны горы. И у него было большое пятно на штанах, которое он к моменту явления временного портала почти полностью отстирал в холоднющем ручье, старательно делая вид, что пытается взбодриться, стоя коленями в воде.

Хият. Признанный идиот. Который терпеть не мог Ладая. Невероятно. Никто ведь на самом деле не поверит. Лииран сам с трудом верил, хотя сумел унюхать запах гари до того, как узнал о сгоревшей поляне.

А стоит ли кому-то об этом говорить? Хотя бы до того момента, как выяснится что-то более убедительное, чем пятно на штанах, которые Хият наверняка уже сжег или потерял с концами?

Лииран огляделся и решил, что не стоит. Проблем будет куча. А добиваться чего-то от Хията? А смысл? Ну потащат его в Зал Истины, ну допросят. Под камнем не позволяющем солгать. И даже если выяснится, что он был на той поляне, что от этого изменится? Подозрительных голубей начнут отстреливать? Или запретят ему подходить к воде, которая вполне могла рассказать, что на гору явился неприятный ему человек?

Ничего не изменится. Только проблем добавится. Так что Лииран решил свои догадки держать при себе. Зачем из-за мертвого портить жизнь живым?

Эсир Тмания сидел бледный до синевы. Сохранил достоинство дома, называется. Он ведь даже не попытался найти оправдание для собственного сына, как на его месте сделал бы любой другой отец. Лииран мог бы предложить с десяток вполне сносных оправданий. А папаша Ладая попросту вычеркнул его из рода, словно мусор выбросил. Теперь ему придется искать оправдания для себя. Ведь предал доверие и веру, о которых Эсир Тмания столь пафосно говорил при отречении, совсем не Ладай.

Бывшая жена смотрела на грозного главу рода с такой ненавистью, что Лииран, наверное, бы уже в окно выпрыгнул. А Ладай ведь даже ей не сын, просто ребенок, которого она растила с пяти лет. Мама Ладая погибла почти тогда же, когда и последний хранящий города. Из-за несчастного случая.

Лииран, стараясь сохранять спокойствие досидел до того момента, когда бывшая жена и нынешняя начальница перестали дружно орать на Эсира Тманию. Терпеливо выслушал выводы Кояна. Каким-то образом удержался от того, чтобы здесь и сейчас рассказать о запахе гари, пятне на колене и желтой глине. Потом невозмутимо пропустил мимо ушей наставления и требования главы совета. И только после этого, не разбирая дороги, помчался на поиски своей группы. Потому что даже если решил, что оно никого не касается, самому следовало убедиться хотя бы в чем-то. Или попытаться убедиться.

Искал он долго, с полчаса, наверное. К тому времени, когда нашел, кто-то уже успел рассказать им последние новости. Марика сидела и на одной ноте заунывно повторяла, что так не бывает на самом деле, что это сценарий к театральной трагедии. И спрашивала саму себя, что она теперь скажет маме? Причем ее мама к Ладаю никто спросить не рискнул.

Дорана и Калар зажали в угол Дина и что-то ему втолковывали, периодически демонстрируя кулаки. Тиян пялился в окно, обгрызая по кругу печенье, и был удивительно похож на хомяка. А Хият медленно и вдумчиво что-то искал в рюкзаке.

К Хияту командир группы бросился в первую очередь.

— Ты! — рявкнул в лицо. — Ты что с ним сделал?!

— С кем? — отстраненно спросил подчиненный, не прекращая рыться среди хлама в рюкзаке.

— Где ты, идиот проклятый, похоронил Ладая?!

На Лиирана уставились все. Кто ошарашено, кто удивленно. Все кроме Хията. Он даже голову не соизволил поднять.

— Я его не хоронил, — очень тихо сказал водник.

— Что?!

Врет же, нахально врет. Не бывает столько совпадений сразу.

Взять бы и тряхнуть его хорошенько. Или по физиономии врезать.

— Клянусь своей стихией, — сказал Хият и наконец-то выпрямился. На лице злость вперемешку с растерянностью. — Я не хоронил Ладая.

Поклялся гад. Такими клятвами не разбрасываются. Такой клятве невозможно не поверить. Стихия, она обидчива.

— А что ты с ним сделал? — задал следующий вопрос Лииран.

— Ничего! — Хият раздраженно дернул плечом. — Я его не хоронил, не скармливал диким животным и не сбрасывал в пропасть! Доволен?!

— А куда он делся?!

— С чего ты решил, что я знаю ответ на этот вопрос?! Я что, по-твоему, обязан знать все ответы на твои дурацкие вопросы? С чего бы? Почему бы тебе ни поискать труп у Дораны под юбкой. Она у нее сегодня длинная, широкая, вдруг спрятала.

— Что?! — не поверила своим ушам Дорана.

— Или в желудке Тияна. Он все подряд жрет. Особенно когда задумается. Смотреть страшно.

Тиян почему-то хихикнул. Словно и вправду когда-то пытался труп съесть.

— Или на, в рюкзаке поройся. Там можно найти уйму неожиданных вещей, как оказалось.

Хият вручил Лиирану свой рюкзак и рванул к выходу.

— Достали! — рявкнул он напоследок, после чего громко хлопнул дверью.

— Какой-то он нервный, — сказал Тиян и достал из кармана следующее печенье.

Дорана нервно хихикнула.

Пытаться следить за Хиятом было той еще глупостью. Это Лииран понял почти сразу. Тем более водник как-то умудрился исчезнуть возле парка, окружающего пустующий дом хранящих города. Может, слежку заметил и нырнул в буйно разросшийся за столько-то лет кустарник. Или на дерево залез. Не пойдешь же теперь его искать, аукая. Ночью, в запущенном парке.

Лииран улыбнулся своим мыслям, махнул рукой на слежку и отправился домой.

Ну его все. В конце концов, пропавшее тело вовсе не его проблема. А Хият начал вести себя странно задолго до того, как стал подчиненным Лиирана Вуе. Тем более, судя по тому, какое задание от добрейшей и благороднейшей принес посыльный, на данный момент новоиспеченного ведущего должен беспокоить в первую очередь предстоящий экзамен на совершеннолетие и то, каким именно образом заставить подчиненных вовремя на него прийти.

Почему-то казалось, что с сочетанием "Хият и экзамен" будет больше всего проблем. Этот полоумный наверняка о нем даже не вспомнит. Не говоря уже о подготовке и желании пройти лабиринт с первой попытки.

— Рассказывай, — мрачно потребовал Ладай, пугая светящимся в почти полной темноте глазом.

Хият тряхнул головой, уселся в кресло напротив друга и попытался собраться с мыслями. Зажигать свет было нельзя. Свет в окне точно бы привлек к якобы никого не впускавшему дому всеобщее внимание. А сидеть в темноте было неуютно. В первую очередь из-за желтого глаза Ладая.

— В общем, мне принесли письмо, — сказал Хият, собравшись с мыслями. — Точнее, такой пухлый сверток в коже, с кучей накрученных на него защиток от попыток открыть посторонними, и отпечатком детской ладошки, как оказалось, моей. Всучили мне этот сверток, ничего не объяснили, только и посоветовали открыть в укромном месте, подальше от чужих глаз. Ну, я и открыл на чердаке. Ладонь на отпечаток положил, и оно развернулось.

— Оно?

— Послание, ментальное. У меня потом почти два дня голова болела, и какие-то упущенные моим несовершенным разумом обрывки до сих пор всплывают в самый неподходящий момент. Вообще подозреваю, что с течением времени, в зависимости оттого, что я буду делать дальше, появится еще что-то, что мне на данный момент знать не обязательно. Но, может и не появится. Даже не знаю что хуже.

— Весело, — оценил Ладай.

— Ага, обхохочешься. Ты лучше слушай. В общем, началось все с того, что мой папа встретил мою маму...

— Ага, — глубокомысленно произнес Ладай. — Обычно так все и начинается. И сказки для маленьких, и драмы для взрослых, и комедии для любителей посмеяться.

Хият недовольно посопел, но решил рассказ продолжить. Плохое настроение Ладая вполне понятно. Умереть не дали. Жить хоть и есть где, но пока непонятно зачем.

— Ты знаешь, что изначально хранящие города были и правителями, и защитниками, и чуть ли не богами в одном лице? — спросил Хият.

— Угу, знаю. Я в отличие от тебя на уроках истории не спал. А потом империя на материке благополучно развалилась, жизнь стала мирной, и они подались кто в исследователи, кто в учителя, кто стражу дрессировал, кто просто изображал из себя символ, только изредка бросаясь в Дом Совета, чтобы рассказать, что город какую-то опасность чует.

— Ага, подались, — проворчал Хият. — Подали их. Первого, как ты сказал "символа" поставили перед выбором — либо он тихо и мирно отправляется доживать жизнь в доме в парке, либо его тут же убивают и дружно воспитывают его сына так, как им надо. Уйти из своего города оказалось практически невозможно, вот он и смирился, убедив детей, что самому надоело править, советы, мол, лучше разбираются. Хотя, кто знает, может, на самом деле лучше разбирались. Он же был вояка и не позволял торговать с материком, только с другими островами. А то же железо они продавали слишком дорого, потому что самим не хватало. Праправнук этого вояки как раз во время нападения Объединенных Приморских Королевств попытался вернуть себе часть власти, и у него даже что-то получилось, а его дочка опять все растеряла. Внучка этой дочки поступила умнее, она просто стала главой совета великих и завещала добиваться того же своим потомкам. Вот так вот. А теперь самое интересное. Знаешь, зачем она это сделала? Не думай, не ради себя и собственного величия.

— И зачем? — спросил Ладай, которому совершенно не хотелось играть в угадайку.

— Чтобы полностью чувствовать город, абсолютно правильно управлять защитой, омолаживать его и укреплять, мало быть просто человеком настроенным на этот город. Нужно, чтобы и горожане были готовы в любой момент подчиниться, понимаешь? Они ведь тоже часть города.

— Понимаю, — кивнул Ладай.

— Вот, — выдохнул Хият, которому давно хотелось с кем-то этим знанием поделиться. — И что мне теперь делать?

— Сбегать, прятаться и дожидаться того момента, когда город, потеряв всякую надежду, начнет перенастраиваться на кого-то другого, ты видимо не хочешь...

— Не хочу, — покачал головой Хият. — Быть хранящим, это такое ощущение. Словно... Словно крылья выросли. А если сбежишь, эти крылья придется безжалостно отрубить.

— Ясно. Ты почувствовал свои крылья только когда открыл послание?

— Да. Как будто какая-то стена исчезла.

— Ага. Видимо папа тебя защищал, чтобы ты маленьким и несмышленым случайно не проговорился. Выбор тебе оставил. Интересно, почему? Особенно учитывая крылья.

— Я как раз начал говорить. Дело в моей маме. Ему бы не позволили на ней жениться, ее бы просто не пустили в город. Я так понял, ему стоило некоторых усилий, чтобы к ней на свидания бегать. Как тайком пожениться он так и не придумал, хотя пытался. А когда появился на свет я, Дэла отправилась меня и маму охранять и опоздала. Меня она из горящего дома вытащила и убила там кого-то. Потом еле сбежала.

— Ага, — глубокомысленно произнес Ладай. — Что не так с твоей мамой?

— С ней все так. Просто ее бабушка была жрицей в храме Приносящих Жизнь. В северном, том, что сейчас разрушен, якобы за то, что жрицы начали поклоняться смерти.

— А они начали?

— Как сказать...

— Начали или нет?

— Ладно, — вздохнул Хият и стал смотреть на пол. — Я ведь тебе говорил про кровь. Так вот, любая жрица из такого храма может вылечить безнадежно больного и поднять на ноги почти мертвого. Понимаешь? Но не всегда, если человек ушел за грань, то все, уже не поможешь.