Угарит (1)

Возвращают судьбы Угариту.

Бин-Йамину войне их учит,

Врагов мечом прогоняет,

Серебро на войне добывает,

Отнимает у врага железо.

Йульяту болезни их лечит,

Благовонным платом утирает,

Красоту возвращает девам,

А мужам — мужескую силу.

Народ Угарита ликует,

Быка приносит он Илу,

Козленка заколает Балу,

Ягненка дарует Анату,

Воспевает всем богам песню,

Вестников чтит и кормит,

Вестникам творит возлиянья.

На священной горе Цапану

Празднество людское заметно,

Слышно ликование народа:

Судьбы его переменились!

11.

Следующие несколько дней прошли как во сне. В тяжелом, нудном сне, когда хочется проснуться, и не можешь этого сделать... Нет, принимали нас замечательно, просто роскошно принимали. На второй день зарезали барашка, на третий козленка, шашлык от пуза, разожраться можно было на такой кормежке килограммов до ста. Вино, сильно разбавленное водой — вместо чая, кофе и вечернего кефира (впрочем, что-то кисломолочное тоже давали, вроде айрана). Поселили нас в доме самого старейшины, в его комнате, он ради такого дела переехал в подсобку, выселив из нее парочку младших домочадцев не то слуг. В общем, местные пять звезд, all inclusive.

Только одна беда: задерживаться мы там вовсе не собирались. Даже, можно сказать, ровно наоборот. Напрасно облазили мы ту самую пещеру, и напрасно искали какую-то другую — другой не было. И похоже, что оставалось нам ждать у моря погоды, то есть очередного временного коридора, или как это называется, и где он будет, и когда — угадать было невозможно. И где вообще искать эту разгадку? Игла в яйце, яйцо в утке, утка в... да кто ее знает, где она, эта утка, а вот мы, похоже, в полной заднице.

И значит, предстояло нам в ней обустраиваться всерьез и надолго.

Даже тоска по дому, по всем и всему, что оставалось там, не ощущалась в первые дни, не до того было. Что есть и пить, где спать — об этом пока заботились местные угаритяне, но дальше-то что? Как мы будем добывать себе пропитание? Вообще-то я неплохой мастер по ремонту, я бы старейшине построил такой коттедж — загляденье! Пусть даже и без техники, одними руками, но только две вещи мне были необходимы. Первая — это электросеть напряжением в 220 вольт, а вторая — хороший магазин инструментов и стройматериалов поблизости. И той, и другой оставалось ждать всего-то несколько тысячелетий... И что толку от навыков работы с гипсокартонном и керамогранитом в мире, где дома строят из палок, глины и соломы, в лучшем случае — из камней?

Да, я мог бы рассказать им в общих чертах всю историю древнего Ближнего Востока — но она была им совершенно не интересна. Я ведь даже не знал, в какой точке этой истории находились мы сами: филистимлян они уже встречали и, похоже, люто ненавидели, а вот ассирийцев еще нет. Стало быть, разброс примерно от XII до VIII века до н.э., точность потрясающая. Даже и знай я дату с точностью до года, что бы я им сказал? Ребята, через столько-то веков тут будет такая-то империя, а еще через столько — такая... Да им сказки про небожителей с горы Цафон слушать было бы интереснее.

Вот и выходило, что все мои замечательные познания были им либо не нужны, либо напрямую завязаны на технологии двадцать первого века. Причем нашей эры, а не до. Пришло мне было в голову обучить их алфавитному письму и алгебраическому счету, но... что станут они записывать, что считать? Баранов и так сосчитают, по старинке, а если вдруг захотят записать сказки местных бабусек, то им вполне хватит и угаритского клинописного письма. И, между прочим, алфавит в Угарите уже был, клинописное консонантное письмо, только я его не знал, конечно. Для каждого согласного звука свой клинописный значок, а гласные им лишние, и вообще всё лишнее, что знал я и умел.

И даже задумался в какой-то момент: а не начать ли мне проповедовать им единобожие? Вроде, уже вполне созрели по уровню культуры... И тут же сам ужаснулся своей мысли: ну да, явились все такие прекрасные дети богов из дыры в земле, пощелкали фотиком и зажигалкой, а потом взяли да и основали новую религию. Через три тыщщи лет археологи откопают наше с Юлькой святилище, а рядом — кости принесенных в жертву баранов, и хорошо еще, если только баранов, а не людей. Если здесь есть филистимляне, значит, уже был Моисей, уже есть где-то вера в Единого, и вот уж точно не след мне тут Моисею конкуренцию создавать.

А нелишним оказалось только одно, о чем сам я тогда и не думал. И выплыло совершенно неожиданно, на четвертый или пятый день нашего пребывания в древности. Мы возвращались с Юлькой с прогулки по окрестностям, после очередной тщетной попытки найти дыру в земле и хронологии. Но когда мы подошли к воротам селения, они оказались распахнутыми настежь, а из глубины слышался какой-то совсем лишний шум. Юльке я сказал держаться на шаг позади меня, а сам осторожно шагнул внутрь...

На той самой центральной площади, недалеко от городских ворот, разворачивалось что-то совсем нехорошее. Старейшина Ибирану, а с ним еще парочка мужчин стояли, понурив головы, в центре, под охраной трех незнакомых мне детин с корявыми копьями. Перед ними прохаживался еще один, с мечом на перевязи и в шлеме и что-то очень настойчиво объяснял своим пленникам... по финикийски!

— Что ты, сын собаки, где мое серебро? Ты сказал: далеко Элибаал, не придет ко мне! Но вот, Элибаал здесь и ждет своего серебра, сын собаки!

Напыщенный болван звал себя финикийским именем: Элибаал означало "бог мой Баал", вполне обычное для той эпохи имя в честь божества небесных гроз. Но тут было явно не до лингвистических задачек, судя по всему, в селении были и другие гости — откуда-то доносилось кудахтанье, лай псов, женские крики...

Мне сразу не понравилась манера Элибаала разговаривать с таким почтенным человеком, как Ибирану. Да и вообще картина была не из приятных. И я с самым решительным видом направился к незваному гостю, чтобы потребовать объяснений. Нет, не то, чтобы я ощущал себя донельзя крутым Рэмбо, но молча наблюдать за всем этим, тем более на глазах у Юльки и местных жителей, перед которыми надо было поддерживать статус...

— Что такое?! — возмущенно крикнул я, но ответом мне было копье одного из парней, направленное прямо в грудь.

Вот это он сделал, конечно, зря. Если вас когда-нибудь всерьез обучали рукопашному бою, вы не забудете этого до конца своих дней, все движения будут на автомате. А если вас обучали ему в бригаде "Голани", то вряд ли вы потерпите, чтобы какой-то грязный мазурик тыкал в вас дрекольем с насаженным на него тупым лезвием. Копье, конечно, не совсем то же самое, что "калашников", или "галиль", или М16, но общие принципы "штыком коли — прикладом бей!" мало изменились за последние несколько столетий, и к копью они тоже неплохо подходили.

Дальше все случилось очень быстро и как-то само собой: уход влево — перехват копья в середине — толчок на него — изумленный взгляд — рывок на себя — копье у меня в руках — левой рукой древком копья ему вскользь под ребра (еле удержался, чтобы не засветить в полную силу) — подсечка правой ногой, тычок древком — первый воет на земле. И сразу, не дожидаясь: уход вправо и вниз, раньше, чем второй послал копье вперед, и послал он его сразу в пустоту, а третий вообще испуганно попятился, но разбираться нужно было с главным — он неловко и слишком медленно вытягивал из ножен свой меч. Судя по всему, давненько не пользовался он им по назначению! Острым концом отбить копье второго — тупым ему по лодыжке, не очень удачно, но все равно больно — острым вскользь по предплечью, так, жить будет — коленом в пах. Второй там же. Быстрый взгляд на третьего, он тихо отступает к стенке — главный изготовил меч — уход влево — уход назад — да ты им пользоваться собираешься, мечом-то? — и тупой конец копья ему в солнеч...

Это Юлька завизжала сначала, или сначала я все-таки грохнулся? Первый, которого я рано списал со счета (а может, все-таки слишком слабо двинул ему) умудрился как-то подставить мне подножку и я, выронив копье, повалился прямо в ноги главарю и, перекатываясь уж в какую получилось сторону, только с холодным таким интересом ждал, успеет ли он махнуть мечом, и если успеет, то куда попадет. И как тут потом дезинфицировать рану...

Не успел. Через секунду я стоял на ногах, а баталия была окончена. Юлька сидела верхом на первом воине и драла ему волосы с такими воплями, что я даже начал немного за него беспокоиться. Второй скрючился за земле, его предплечье заметно кровило. Третий бросил копье и пал на колени, а главарь лежал на земле, а в сантиметре от его горла подрагивало острие его собственного меча — рукоять держала рука Ибирану. Надо же, как ловко он это успел, хоть и старик! Впрочем, у него было двое молодых помощников, и теперь они с наслаждением пинали Элибаала, а тот что-то изумленно повизгивал, но лежал смирно.

— Пленных не бить! — скомандовал я сначала по-русски, потом продубилровал на иврите, но никто, кажется, не собирался исполнять моей команды. Да, с дисциплиной тут явно были проблемы. А из глубины селения в нашу сторону бежали еще двое решительно настроенных мужиков, и всё начинало до боли напоминать Дженин в разгаре интифады...

— Стоять! — заорал я, что было мочи, — бросить оружие, и все останутся живы!

— Сын гиены и шакала, — это я обратился к Элибаалу на привычном ему языке, — прикажи своим, если хочешь жить! Юлька, да замолчи ты, наконец!

— Это великий воин, спустившийся с Цафона, Сын Десницы — радостно пояснил моё местное звание и должность Ибирану, — и если не покоришься, он изрежет тебя нержавеющим мечом, а Небесная Дева испепелит молнией по имени "фотик"!

Незадачливый главарь что-то крикнул своим опешившим воинам, а потом обратился ко мне неожиданно цветисто для человека, который лежит на земле и только похрюкивает от увесистых пинков:

— О Сын Десницы, ахх! Благословен удел твой на Цафоне, эхх! И велико мое почтение к тебе! Повели Ибирану, охх! да отпустит меня, и дам тебе, что найдет рука моя, уххх!

— Хватит, — оборвал я его, — и вам хватит его бить! Довольно, я сказал!

Парни нехотя послушались. Что ж, хоть я всегда придерживался принципа не идти на переговоры с террористами, здесь, похоже, другого выхода у нас не было. А этот еще и умеет хранить самообладание в любой ситуации — качество, достойное уважения.

— Твои люди возвращают всё, что взяли в этом селении. Твои люди уходят из селения. Потом я говорю с тобой.

— А если... — попробовал, было, возразить пациент.

— Тогда убью, — запросто пообещал ему я, — или этим отдам.

— Вот он пусть передаст твоим людям твои слова, — я кивнул на третьего воина, так и стоявшего на коленях. Этот нарассказывает таких ужасов в оправдание собственной трусости, что мораль противника падет быстро и безнадежно.

Элибаал распорядился, и тот без копья припустил прочь.

— Ибирану, — сказал я старейшине, — отправь двоих своих помощников проследить, чтобы чужаки вернули всё, что взяли. Ты с мечом сторожи этого, а мы...

— Юлька, кончай ты, в самом деле, пленных терзать! Давай лучше, свяжи им руки их собственными поясами... да не так, не так! Дай я покажу, подержи лучше копье у его шеи, и, чуть что...

В общем, победить трех вооруженных противников оказалось намного проще, чем справиться с таким же количеством сторонников. Всегда так бывает, кстати: боевое столкновение может занимать считанные минуты, а вот обработка результатов — часы. Ну, а оргвыводы могут растягиваться уж и вовсе на неопределенный срок...

В общем, через полчаса статус кво был восстановлен, не считая пары задушенных кур и пары залапанных (но не более того) девок. Финикийские гости вышли за ворота селения под улюлюканье местного населения, а мы прямо в воротах приступили к трехсторонним переговорам с Ибирану и Элибаалом.

Все оказалось довольно просто: купец, а по совместительству пират, банкир и бандит (это уж как фишка ляжет) Элибаал полгода назад выдал жителям селения потребительский кредит процентов этак под триста годовых. Проще говоря, под расписку продал им что-то такое, что стоило больше, чем у них было, но было им очень нужно (я не понял, что именно), а за серебром обещал вернуться через полгода. Так он и сделал, и жители селения собирались расплатиться с ним овечьей шерстью, а в крайнем случае рыбой. Но товара не хватило, к тому же закупочные цены Элибаал опустил, клянясь всеми богами, что таков тренд на товарно-сырьевых биржах Тира и Сидона, и что курс шерсти к курсу серебра еще не отыграл своего падения, не говоря уже о рыбе. Соответственно, в качестве коллекторов выступила команда элибаалова корабля, стоявшего на якоре неподалеку. В общем, картина оказалась до боли знакомой.

Неясно было только, что делать с этими коммерсантами... Да еще Юлька навязалась участвовать в переговорах, всё ей переводи!

12.

Ну что хорошего могло быть в этой самой заднице мира? Первые день-два я бы поклялась всем на свете, что совсем ничего. Нет, я вовсе не привыкла к рублевской роскоши, и нет у меня вилл от папы-нефтемагната (от диссидентсвующего учителя музыки в отставке их не дождешься), но и сон на жестком полу, среди ароматов сомнительной свежести, равно как и полное отсутствие сколько-нибудь человеческих средств гигиены меня в восторг отнюдь не приводили.

Для омовений тушки оставалось исключительно море, лучше, чем совсем ничего, но вот что потом делать с солью, тонкой пленкой покрывавшей все тело? И чем, позвольте полюбопытствовать, можно волосы мыть? За банальную бутылочку какого-нибудь ЛОреаля я была готова отдать все сокровища мира, но увы... Ни ЛОреаля, ни даже продукции Мухосранской парфюмерной фабрики близко не было не то, что на многие километры — на десятки столетий. И радовать такое стечение обстоятельств меня нисколечко не могло...

Но злись — не злись, а жить-то как-то надо, раз уж не получилось назначить эту фантасмагорию дурным сном. Поэтому я сочла за благо разделить Венькин энтузиазм, тем более, что кормежка — надо отдать ей должное — и впрямь была очень неплоха. Пожалуй, зря я с таким скептицизмом относилась к экологически чистым продуктам — ягнятки-барашки, выращенные без тени химии, оказались куда приятнее на вкус, чем их сородичи индустриальных времен.

Но вот с чем пришлось нам помучиться, так это с последствиями здешней антисанитарии. То ли весьма условно мытые руки были тому виной, то ли йогурт местный, который назывался совершенно непроизносимым словом, но уже на второй день скрутило нам с Венькой животы весьма основательно. Вот когда я возблагодарила маму за ее извечное "бери на юг побольше таблеток от желудка". Аптечка моя походная на сей раз нас очень выручила. А когда непрерывным с беганьем в кустики было наконец покончено, решили мы наконец разобраться, что же у нас есть на случай всяких непредвиденных обстоятельств.

Запас оказался не сказать, чтобы очень велик, но на первый случай выручить все-таки мог. "От головы", "от живота", "от простуды", "от горла", всякого рода пластыри и бактерицидные примочки — это все у меня лежало с специальной непромокаемой аптечке. У Веньки тоже нашлась при себе пара таблеток аспирина, порядком замусоленные леденцы от кашля... и на этом все.