Зовущий из тени

Девочка огляделась в надежде, что портал наконец появится, но они с Айхой по-прежнему были одни в этих жутких горах. Орри вздохнула и медленно, очень осторожно полезла вниз.

Когда она добралась до жрицы, солнце уже почти коснулось верхушек гор на противоположной стороне ущелья. Далеко внизу тонкой полоской серебрилась река. Если Айха сильно ранена, она попросит воды, которую здесь не очень-то раздобудешь.

— Тавхоэ...

Орри осторожно потрогала ее за плечо. Та не пошевелилась. Темно-карие глаза ее были открыты и неподвижно смотрели в небо. Роскошные черные косы, которые Айха тщательно закрепила, отправляясь в горы, разметались. На камнях вокруг головы жрицы была кровь. Немного, брызги, но...

Девочка подтащила к себе часть веревки, которая оставалась у Айхи. Кончик оказался не оборван — обрезан. Выходит, жрица сама это сделала, чтобы не утащить за собой Орри. И упала. А так бы упали обе.

Кештиора всхлипнула, но на то, чтобы заплакать, уже не было сил. Цветок, за которым они пришли, ларвинис огненная — успела ли Айха сорвать его, а если успела, не уронила ли при падении? А то ведь придется искать новый и карабкаться за ним в одиночку, потому что пойти с Орри некому, все жрицы нужны, чтобы открывать портал.

При мысли, что надо снова куда-то лезть, становилось тошно. Да и отсюда как еще спуститься? Если проход не откроют, Орри окажется одна в горах, которые она не знает, без припасов, даже без веревки. Хорошо, хоть нож есть.

А вдруг жрицам нужен какой-то сигнал, чтобы открыть портал в нужное место? Вдруг подать этот сигнал могла только Айха, а она лежит мертвая, и Орри теперь никто не спасет?

Девочка снова шмыгнула носом, но это уж точно никак не могло помочь, а вот поискать цветок стоило. И постараться спуститься, пока не начало темнеть. Кто знает, какие твари рыщут в этих горах ночью? Крылатые, например, а она тут, как на ладони.

* * *

Ларвинис ни у Айхи, ни вокруг тела не оказалось. То ли жрица не успела сорвать цветок, то ли выронила при падении. Зато между камней ниже по склону блестело на вечернем солнце что-то металлическое. Наверное, нож, которым Хранительница свитков рассекла веревку. Орри собралась было спуститься за ним, но остановилась, с сомнением глядя на мертвое тело. Вернуться не будет ни времени, ни сил. А бросить Айху вот так...

Кештиора уложила погибшую жрицу ровнее, аккуратно пристроила тяжелые косы и попыталась закрыть ей глаза, так, чтобы казалось, что девушка спит. Но непослушные веки все время поднимались, а прижать их камешками Орри не решилась.

Девочка озабоченно посмотрела на небо: нет ли птиц-падальщиков. Ничего подозрительного она не обнаружила, но ведь они могут появиться и позже, когда некому будет их отогнать. Вроде в таких случаях хоронят тело под камнями, но Кештиора отчетливо понимала, что не справится в одиночку. Вернее, не справится достаточно быстро и тогда уж точно застрянет на опасном склоне в темноте.

Орри вздохнула, оторвала от подола лоскут побольше и бережно прикрыла лицо покойной, придавив уголки ткани мелкими камешками.

Обычно, прощаясь с мертвыми, плачут, и эта молодая жрица очень нравилась Кештиоре, но слез не было, только странная пустота внутри. И тоскливое, до тошноты, до щемящей боли в груди, одиночество.

— Прощай, тавхоэ Айха.

Орри поправила одежду и полезла вниз, куда, как она надеялась, упал нож. Солнце на треть скрылось за горным хребтом. Становилось темнее.

Несколько раз девочка останавливалась: ей слышалось легкое потрескивание и казалось, вот-вот проявится в воздухе переливчатый пузырь портала. И тогда жрицы ее спасут, и может быть, даже сумеют оживить красавицу Айху.

— Великая Мать, пожалуйста! Она была очень хорошей, правда! — горячо зашептала Орри, но оступилась и едва не сорвалась в пропасть.

Пришлось полностью сосредоточиться на спуске. Хорошо, хоть нож оказался там, где его приметила девочка, и, засунув его за пояс рядом со своим и с чудом уцелевшими рукавицами, Орри ненадолго почувствовала себя увереннее.

В окрестностях Северной Данмары гор не было, но Кештиора и Роун часто играли в глубоком овраге неподалеку от Нижнего луга. Склоны там были крутыми и скользкими, совсем не легко забраться со дна наверх, а уж спуститься и того труднее. В неудачные дни друзьям перепадало хворостиной за перемазанную в глине одежду, но потом Орри и Роун наловчились меньше пачкаться, а в случае чего втихую отстирывать следы своих похождений в Юппаве.

Кештиора не без оснований гордилась своим умением ловко лазить по деревьям и карабкаться по склонам оврага. Но горы Юго-Восточной Подковы были огромнее самого высокого дерева, которое доводилось видеть девочке. Казалось, они заполнили весь мир, поймав Орри в ловушку, словно беспомощного маленького зверька.

— Но ведь где-то они кончаются? — пробормотала Кештиора, с тревогой покосившись на противоположный склон.

Солнце почти скрылось. Спуститься на дно ущелья до темноты Орри не успевала. Надо было срочно искать если не укрытие, то хотя бы более или менее безопасное место, где можно посидеть, а если получится, прилечь и подремать до рассвета.

Девочка попробовала двигаться побыстрее, но сорвавшийся из-под ноги шаткий камень заставил ее передумать. Хорошо хоть, удержалась, не полетела следом за ним.

Сумерки сгущались, воздух стал ощутимо холоднее, а вокруг не было не то, что уступа — даже достаточно крупного и надежного камня, чтобы переждать ночь.

Орри беспомощно огляделась и пару раз шмыгнула носом — то ли от подступивших слез, то ли от подхваченного насморка.

Слова вспомнились сами — и не то, чтобы она, увидев их когда-то в одной из книг, стремилась затвердить наизусть. Просто прочитала несколько раз, завороженная протяжным напевом, в который складывались звуки чужого непонятного языка. Вроде бы этой волшебной песнью жители деревеньки Чуис призвали к себе на помощь странных крылатых существ, и те помогли им скрыться от воинов злого короля Пантхирна.

Мотива Орри не знала, так что просто читала внезапно всплывшие в памяти стихи наизусть, и от этого становилось чуть менее одиноко и даже как будто немного теплее.

— Ты пусть не смотрит, — внезапно раздался за спиной шелестящий голос.

Не шепот, а такой звук, словно легкий ветер нежно пошевелил листья.

Кештиора от неожиданности едва не потеряла равновесие.

— Ты кто? — спросила она внезапно севшим голосом. — Ты летаешь, да?

Склон был перед ней, за спиной — пропасть, а значит, собеседник должен парить в воздухе. Где же ему еще быть?

— Мы архранды. Ты звать. Мы помогал. Ты пусть не смотрит.

— Тут смотри, не смотри — темнота такая, что я даже руку свою не вижу, — пожаловалась Орри. — И ужасно холодно. Вы поможете мне спуститься, да?

И слегка удивилась: наверное, ей должно быть сейчас страшно над бездной, в темноте, в обществе неизвестного существа — или существ, — от которого непонятно, чего ждать. Захочет — спасет, захочет — сожрет, а захочет — просто смахнет с горы в пропасть, ему-то, летучему, это проще простого. Но наверное, сегодня Орри слишком устала бояться. Ей просто хотелось благополучно спуститься вниз и как-нибудь согреться. И она сейчас приняла бы помощь хоть от древнего тирана Пантхирна, хоть от буттака, хоть даже от противной госпожи Файс с Чесночной улицы.

— Мы помогай, — прошелестел архранд.

Или архранда?

— Эта... — что-то теплое коснулось левой ноги девочки. — Вниз.

— Чего?

— Эта — вниз, — терпеливо повторил обитатель гор. — Недалеко. Я сказал, куда ставишь.

Орри осторожно спустила ногу, пытаясь нащупать опору.

— Не здесь. Вбок. Вниз еще. Здесь.

Есть! Девочка перевела дух.

— Эта — вниз, — архранд коснулся руки.

Орри послушно выполняла все указания. Похоже, крылатое существо отлично видело в темноте.

— А может, вы меня просто отнесете вниз, а? — жалобно попросила Кештиора. — Быстрее будет.

И безопаснее: ноги у нее дрожали от усталости, израненные пальцы рук онемели. И вдобавок до смерти хотелось есть.

— Архранд не поднимать человек: тяжелый. Ты не смотрит архранд: плохо, очень плохо. Я говорил, куда двигать, ты делал. Эта — вниз.

Правая нога. Ну, что ж, двигать, так двигать.

Так прошла вечность. Потом еще одна. И еще. А ночь, затопившая горы, и не думала заканчиваться. Только шум реки слышался все отчетливей.

— Эта — вниз, — в очередной раз скомандовал архранд. — Все.

Вода гремела уже совсем рядом. Орри ощупала камни вокруг себя — вроде уже не склон, падать некуда.

— Я очень замерзла, — она покрутила головой, ища взглядом своего спасителя.

— Ты пусть не смотрит, — тут же потребовал архранд.

— Л-ладно, — послушно пробормотала Орри сквозь начавшие стучать зубы.

Хотелось то ли спать, то ли разрыдаться, то ли просто упасть и не шевелиться. Но говорят, на холоде надо двигаться, иначе умрешь. При свете солнца в этих горах было тепло. Значит, надо дождаться дня.

— У в-вас н-нет ог-гня? — с трудом выговорила девочка, обняв себя за плечи и дрожа всем телом.

— Огня? — озадаченно прошелестело существо.

— Огонь... он г-гор-рит, — Кештиора сделала попытку повернуться к собеседнику и показать жестами, но замерла, услышав предостерегающий свист. — Он г-горяч-чий. Ор-ранжевый. От н-него св-вет и теп-пло.

— Свет — нельзя, — прошуршал архранд. — Тепло — сделать.

Темнота в нескольких шагах от Орри внезапно дрогнула, прорастая слабым голубоватым свечением. Это походило на кокон из тончайшей паутины. Большой, в рост взрослого человека.

— Тепло, — объяснил архранд. — Идти туда. Люди не опасно.

Кештиора осторожно протянула руку и сделала пару шагов к кокону. Оттуда и вправду потянуло теплом, не жгучим, как от огня, а нежным и ласковым, словно от живого существа или несильно нагретой воды.

Орри снова захотелось взглянуть на собеседника, но она вовремя опомнилась.

— Не опасно, — повторил архранд. — Ты идти.

Девочка нерешительно дотронулась до кокона пальцами, но не почувствовала прикосновения. Только теплый воздух. Еще два шага, и Орри оказалась со всех сторон окружена призрачной завесой.

— Отдыхает, — предложил архранд.

— Спасибо, — Кештиора нащупала более или менее подходящий камень и села на него.

Кокон двигался вместе с ней, обволакивая теплом. Дрожь прошла.

Эх, надо было взять с собой хотя бы плащ! Сейчас бы подстелила. Орри пошарила вокруг и решила, что можно прилечь.

Внезапно стало жарко. Девочка открыла глаза и сощурилась. Был день. Кокон куда-то исчез. Это она что, заснула что ли?

Орри вскочила... точнее, хотела вскочить, но смогла только довольно неуклюже подняться: после вчерашнего лазанья по горам все тело болело.

— Архранд?

Девочка закрутила головой: неужели он оставил ее одну?

— Не смот...

Шелест перешел в короткий жалобный вопль и оборвался.

Оторопев, Орри глядела, как воздушное, радужное, переливчатое бьется и корчится на камнях, выцветая, растекаясь лужицей густой иссиня-серой слизи, которая тут же твердеет, перестает блестеть, скукоживается в комок.

Холодея от догадки, Кештиора зажмурилась и даже закрыла лицо руками.

— Прости, я не хотела... Я не смотрю, я больше не буду, никогда, правда! Прости меня!

Но никто не ответил, а открыть глаза было страшно, чтобы не сделать еще хуже.

— Я же не знала, — сквозь слезы пробормотала Орри.

— Кештиора, — кто-то тронул ее за плечо, потом встряхнул. — Идем, пока портал держится.

Она не испугалась внезапного прикосновения, не обрадовалась спасению. Слепо пошла, куда повели, а слезы текли сквозь пальцы, и внутри комом застыло что-то тяжелое и холодное, похожее на этот жуткий ошметок слизи.

Кто-то отнял ее руки от лица, на плечи накинули одеяло, вокруг слышались радостные и тревожные голоса.

— Жива, слава Великой Матери! Выжила! В горах Юго-Восточной Подковы, ночью!

— А я говорила вам, что надо искать. Я говорила!

— Питья, питья горячего дайте!

— Да мы чудом не опоздали! Уберегла Вастарна!

— Кештиора, Орри, ты как?

Девочка перестала плакать и теперь потерянно озиралась. Вокруг качались лица, но она не могла сфокусировать на них взгляд и не хотела вспоминать, кто это и где она. Все это больше не имело значения.

— Я не знала, — глухо проговорила Орри. — Он просил не смотреть, просил, а я не знала.

Она сморщила нос, но слез больше не было. И сил не было.

— Кто он?

— Идем, — ее снова взяли за руку и повели. — Оставьте ребенка в покое.

Орри послушалась, мимоходом удивившись, откуда в храме взялся ребенок. В храме... а за руку ее ведет... Девочка сделала усилие, пытаясь вспомнить ускользающее имя, но тут же сдалась. Какая разница?

Глава 3. Лекарство

— Как дела у вас?

Лирсли плотно закрыла за собой дверь лаборатории и устало опустилась на деревянный стул. Лицо ее осунулось, седые волосы, обычно аккуратно уложенные, выбились из прически. Впрочем, две жрицы, возившиеся со склянками, выглядели не лучше.

— Почти готово, — Аштея потерла тыльной стороной ладони лоб.

Пальцы ее были вымазаны чем-то густо-лиловым.

— Настояться должно, — добавила Оэкки. — Пять дней хотя бы.

— Многие не дождутся, — хмуро заметила Лирсли.

— Меньше нельзя, — вздохнула Аштея, тщетно пытаясь оттереть испачканные пальцы тряпкой. — Мало того, что не поможет снадобье, так еще и потравить людей можно.

— Как Дивильда? — с тревогой спросила Оэкки.

— Жива, — когда-то веселая и разговорчивая, Лирсли теперь отмеряла слова, словно скупец монеты. — С ней Иссия и Лоэнлин.

— Сколько времени они уже не спят?

— Сколько и все мы. Держатся на корне змеехвоста.

— И много они его выпили? — Аштея свела черные брови. — Лирсли, его нельзя принимать больше трех раз за декаду! Они же слягут потом на два перерождения Матери, не меньше. Это если повезет и не подорвут здоровье полностью.

— Я знаю, Аш. Но Дивильду нельзя оставить одну, она сейчас на грани жизни и смерти. И у тела Айхи надо исполнить все обряды. И песнопения прервать я тоже не могу.

— Почему? — тихо спросила Оэкки. — Они бесполезны, это уже понятно. Если Великая Мать до сих пор молчит, значит, не хочет вмешиваться. Может быть, ее чем-то разгневали горожане, может, есть какая-то иная причина, но Вастарна нам не поможет.

— Песнопения бесполезны, — спокойно согласилась Лирсли. — Мы с вами это понимаем. Они бесполезны для заболевших, для умерших, для нашего несчастного города. Но они необходимы младшим жрицам. Это единственное, что не позволяет им поддаться панике и отчаянию. Если я сейчас остановлю обряд, я лишу их последней опоры. И той связи, что держит их вместе. У многих за стенами храма остались близкие, друзья. Девушки не знают, что с ними. Если сейчас у них отобрать надежду, отменить долг, часть из них разбежится и неизбежно погибнет.

— А если держать их в таком напряжении дальше, через день-другой спасать будет уже некого, — возразила Оэкки. — Лир, людям необходимо отдыхать. Песнопения надо продолжать, да, но не всем одновременно.