Притворись для меня счастливой

— Ну, так, сколько получат мои родители за то, что я стану милой и покладистой, — нетерпеливо подгоняет его Кения. — Я хочу знать точную сумму и иметь определенные гарантии того, что однажды ты не передумаешь и не заберешь щедрый дар обратно.

— Вначале мне интересно насколько покладистой ты готова стать? — насмешливо вопрошает он, глядя на ее запрокинутое к нему личико. — Я тоже хочу получить гарантии того, что отношения между нами перестанут состоять только из моих приказов и твоего повиновения.

— Но это ты приучил меня вставать перед тобою на колени, — не сдержавшись, восклицает она. — Это не было моим выбором.

— Теперь у тебя появится возможность доказать то, что ты готова для серьезных отношений.

— Парни не любят серьезных отношений, — недоверчиво фыркает она, поведя плечиком.

— Я уже давно не мальчик, — высокомерно напоминает Грава. — И что ты можешь знать о парнях, моя невинная девочка?

— У вас мозги набекрень, — важно изрекает она, но смеющийся взгляд выдает с головой всю несерьезность ее заявления.

— Глупая, — довольно ухмыляется он, любуясь мягким светом ее глаз.

Кения почти теряется в искренности его улыбки, потеряно моргает и тут же возвращается к собственной заинтересованности в злободневном вопросе.

— Так что с деньгами?

— Так что с послушанием?

Кения вскидывает руку, словно клянется на слушание в федеральном суде.

— Обещаю быть самой нежной, милой, доброй и заботливой из всех твоих любовниц.

— Приятно услышать то, что ты неревнива.

— В смысле? — непонимающе хмурится она, глядя на Энтони.

— Иногда в моей жизни будут появляться другие женщины, ничего серьезного, исключительно для смены декораций.

Он ждет ее реакции, и Кения его не разочаровывает.

— А я буду рутиной, — деланно изумляется девушка. — Мне любовник положен по статусу?

Грава враз подбирается, даже скулы белеют от подобного варианта развития событий.

— Не путай разнообразие с блядством, милая, — высокомерно заявляют ей.

— Двойные стандарты в действии? — констатирует она.

— Не люблю, когда прикасаются к моей собственности.

— Я не твоя собственность, — моментально вскидывается Кения.

— Моя, — его руки властно накрывают ее плечи, пальцы сжимаются, намеренно причиняя боль. — Я плачу за твою преданность, милая, я плачу тебе за секс, верность и нежность.

— Куда катится мир, — саркастически замечает она, старательно избегая его взгляда. — Банкиры со смазливыми мордашками предпочитают покупать не собак и кошек, а людей и их доброе к ним отношение.

— Вокруг банкиров вьются исключительно продажные шлюхи, готовые на все ради денег, — усмехаясь, парирует он, не чувствуя себя уязвленным ее насмешливым уколом.

Тот их разговор так и остался незаконченным. Неожиданное появление секретарши отвлекает Грава от увлекательного втаптывания Кении в грязь. Замечательно стоять на вершине финансового успеха в дорогом костюме и начищенных до блеска ботинках. Грязь не пристает к таким, они перешагивают ее, наступая на менее везучих собратьев, увязших в трясине по самые макушки. Но разве ей не все равно? Грава может хоть каждый день унижать ее собственной высокоморальностью, лишь бы руки не распускал потому, как физическую боль Кения переносила не столь удачно, как боль моральную. К страху невозможно привыкнуть.

Грава сдержал слово, и ее родители буквально визжали в телефонную трубку переполненные восторгом от умопомрачительной новости о нежданном наследстве. Грава был щедр до отвращения, как будто нельзя было проявить благоразумную скаредность. Ее удивляла эта неожиданная перемена в его поведении, непонятная щедрость и новые правила игры, но кому по собственной воле понравятся каждодневные скандалы, постоянно скатывающиеся к рукоприкладству? Только не ей. Кения предпочитала изображать не испытываемые к нему чувства вместо того, чтобы вставать перед ним на колени за несуществующие проступки.

— Я не извращенец, я не получаю удовольствие от твоего унижения, — неизменно повторяет Грава, словно пытаясь убедить и себя и ее в своей нормальности. — Но ты обязана, мне подчинятся, я не потерплю неповиновение.

И Кения делала вид, что верит в отсутствии у него склонности к играм в стиле жгучего перца. Зачем спорить с человеком, который только что осыпал золотом ее семью с головы до ног? Если он настаивает на собственной вменяемости, кто она такая, чтобы с ним спорить? Правда, какой вменяемый человек будет ставить на колени другого вменяемого человека?

Кения откровенно наслаждалась затишьем в отношениях с Грава и вела длительные телефонные разговоры с родителями, которые даже через несколько недель все еще не могли отойти от внезапно свалившегося на них состояния. Отца выписали из больницы, и Кения настояла на том, что родителям непременно нужно приобрести дом на побережье и провести там не меньше месяца, наслаждаясь морским воздухом. Она даже выбралась туда к ним на пару дней, с разрешения Грава разумеется. Без устали восхищалась купленным домом с собственным пляжем и причалом для яхты, самой яхтой и умением отца ею управлять. Пробежалась с мамой по магазинам, полностью обновив себе гардероб, и покорно вернулась к любовнику, который все это оплатил, по первому его требованию.

Подъезжая к дому на такси, неожиданно вспомнила его слова о других женщинах и склонности к разнообразию, запнулась на ступеньке, но квартира была пуста и не хранила следы пребывания другой женщины. Кения прикусила губу, перебирая расставленные на туалетном столике баночки, пробежалась пальчиками по многочисленным плечикам с одеждой в гардеробной и улыбнулась своему отражению в ванной. Пусть Грава развлекается привычным способом, меняет партнерш, ей до этого дела нет. Просто странно это все, необычно для нее, но у богатых свой взгляд на отношения между мужчиной и женщиной. И это выгодно ей, Кении, у Энтони будет меньше времени уходить на общение с ней.

6.

— Я не могу вот так запросто пойти с тобой в парк.

Кения раздраженно смотрит на стоящего перед ней парня и чувствует, что начинает закипать от раздражения. Ей вот только не хватает пылкого поклонника ко всем ее проблемам. Данис же продолжает смотреть на нее огромными грустными глазами бассета и нервно мнет в руках вельветовое кепи.

— Я же не на свидание приглашаю, — находит в себе силы возмутиться он. — Я провожу до дома. Неужели это станет преступлением?

Станет, Данис, станет. Это стало преступлением с тех самых пор, как она сама стала собственностью Энтони Грава. У нее нет права на чувства к кому — либо, кроме него, на право просто пройтись с кем — то, кроме него, по осеннему парку, у нее суррогат отношений и никакого право на настоящие отношения.

— Ты мне нравишься, — Кения чувствует себя последней дрянью. — Но только, как друг.

Парень болезненно морщится от ее слов, но не сдается.

— Я же не тяну тебя в мэрию расписываться, — Данис робко заглядывает в ее глаза. Невысокий, тщедушный ботаник, лучший студент на курсе. — Что страшного в моем желании проводить тебя через парк?

— Ничего, — Кения скованно улыбается ему онемевшими губами. Грава недвусмысленно предупредил об отсутствие мужчины рядом с ней, хотя ну какой же из Даниса мужчина? — У меня нет ни времени, ни желания на прогулки.

В глазах Даниса отражается вселенская тоска разбившейся влюбленности, и Кения коротко выдыхает от злости на саму себя. Никогда никого нельзя жалеть. Ее ведь никто не жалеет?

— Ладно, — Данис обрадованно встрепенулся и Кения жестко добавляет. — Если для тебя это так важно, можешь проводить меня, но только до главной аллеи, и больше ничего личного.

— Конечно, мы же друзья.

Вот к чему приводит первая любовь. Кения презрительно кривит губы, даже такие умники, как Данис Лан, тупеют прямо на глазах. Она такой глупости не сделает, Грава привил ей стойкий иммунитет против близких отношений. Она не хочет любить и выходить замуж, свобода от кого бы то ни было, вот настоящее счастье для нее. Она займется карьерой, заберется на самую вершину, может там она сможет понять то извращенное удовольствие, что получает Грава, заставляя ее жить, руководствуясь исключительно своими желаниями.

— Почему ты избегаешь вечеринок?

Кения демонстративно поморщилась в ответ на вопрос Даниса.

— У меня нет желания тратить время на веселье, — и, не удержавшись язвительно добавила. — Я же не являюсь гордостью универа, и мои способности не превышают среднестатистические, как у тебя.

— А мне нравится вечеринки, — наивно выдал Данис, не обращая внимания на ее сарказм. — Дома мне бы не позволили отрываться и выпить пива, родители жутко нетерпимы к подобному времяпровождению.

— Мои родители переживают, что я не хожу на свидания, — неожиданно выдает Кения, хотя и не имела никакого желания поддерживать беседу. — Считают, что учеба не главное в жизни.

— Мне бы твоих родителей. Меня постоянно дергают и заставляют карабкаться вверх, — кривится парень. — Думаю, если не получу к тридцати годам доктора, маму хватит удар от разочарования.

На главной аллее они прощаются и расходятся в разные стороны. Данис идет, поминутно оглядываясь на удаляющуюся спину Кении, а та шагает к ненавистному дому, одолеваемая тягостными размышлениями о том, насколько Данис оказался неожиданно приятным собеседником. Искренним, легким, открытым, его явная влюбленность в нее тоже кажется Кении невероятно милой, хотя и явно лишней. Она не понимает любовь, она ей кажется смешной, надуманной и ненужной. Особенно теперь, когда она вынуждена заниматься ею в добровольно — принудительном порядке, ради лучшего будущего, ради своей мечты. Кения уверяет себя в том, что не нарушает приказа Энтони, но пальцы предательски дрожат, когда вечером Грава возвращается домой.

— Как прошел день?

Дежурный вопрос, который он задает ей каждый гребанный, проведенный рядом с ним, день.

— Скучные лекции, скучные преподаватели, жду не дождусь, когда получу диплом и смогу заняться чем — то стоящим.

Кения напряженно вглядывается в его лицо, но Грава лениво ослабляет узел галстука и скидывает пиджак, потом занимает свое место за накрытым к ужину столом. Все как всегда, никакого отступления от гребанного протокола их идеальных отношений, согласно заключенному договору. Она ставит перед ним тарелку и возвращается к плите за овощами, когда Грава внезапно предлагает:

— Я мог бы помочь с трудоустройством.

Кения дергается обернуться, но тут же застывает. Спасибо, его щедрости надолго хватит. Ей еще платить и платить по выставленным к погашению счетам.

— Справлюсь сама.

— Конечно, справишься, милая, — его голос буквально сочится ядом. — Ты же у нас королева шантажа. Так и вижу занимательную картину твоей преданной, но недолгой дружбы, с начальником отдела кадров.

Кения поворачивается к столу, не поднимая глаз, аккуратно опускает блюдо с овощами ровно посередине стола и занимает свое место слева от Грава. Аппетита нет и что — то подсказывало, что и не будет.

— Вина?

Осторожный взгляд на бутылку в руке Энтони и короткий кивок, она соглашается выпить. Желательно выпить всю бутылку, чтобы пережить очередной вечер в теплой компании красивого мужчины. Но Грава наполняет бокалы лишь наполовину.

— Остальное предлагаю допить в ванной, устроим романтичный вечер со свечами и музыкой.

— Часть обязательной программы идеальных отношений? — не сдержавшись, бросает Кения, одним махом опрокидывая в себя бокал, но взгляд трусливо отводит в сторону от Грава.

— Что плохого в моем желании провести вечер с тобою?

— Я попала под настроение?

— О чем ты?

Грава непонимающе сводит брови, глядя на девушку, но Кения смотрит куда угодно только не на него. Зря она затеяла этот разговор, но как же ей надоела фальшивая позолота их безупречных отношений.

— Я жду ответа, Кения, — нажимает Энтони.

И Кения переводит взгляд с тарелки на него.

— Когда придет очередь остальных? Тех, кто будет служить разнообразием? То, что я спутала с развратом?

— Какая милая сцена ревности, — презрительно кривит губы Грава.

— Никакой ревности, одна брезгливость, я за соблюдение гигиенических норм.

— Лучше бы ты была поклонником строгих моральных норм и не меняла склонности шантажиста на ремесло проститутки. Иногда мне кажется, что ты пишешь черновик, все еще надеешься переписать жизнь в чистовом варианте, но ведь не получится, Кения, жизнь идет, и ты ее тратишь на фальшивые ценности и лживые идеалы. Я даю тебе шанс исправиться, стать лучше, не карабкаться вверх, а встать рядом со мной...

— На коленях рядом с тобой, Грава.

— Я признаю, что не совсем правильно начал наши отношения...

— Думаю, удачные отношения редко начинаются с изнасилования.

— Извини, — уголок его рта дергается вниз. — Никогда не мечтал лечь в постель с девкой с настолько тонкой душевной организацией.

— Я не стою твоих извинений, кто я такая, чтобы считать меня человеком? Всего лишь незначительное существо, с мнением которого не нужно считаться.

— Я хочу исправить наши отношения, Кения, забудем то, что между нами было, дай нам шанс быть вместе.

— Люди живут вместе по обоюдному согласию, меня же принуждают.

— Я всего лишь хочу сделать тебя счастливой, что плохого в моем желании?

— Я хочу сама решать свою судьбу.

— Что, еще не всех элитных дур выдоила?

— Не всем быть высокоморальными уродами, Энтони, кто — то же должен лобызать ваши ноги и валяться в грязи, при этом пытаясь на вас же и заработать.

— Это все, что ты смогла усвоить из наших отношений? — Грава издевательски улыбается над ее отчаянно — смелой попыткой казаться независимой.

— Это все, что ты мне позволил понять из наших отношений. Я, недостойная тебя мразь, а ты совершенное совершенство, у ног которого я должна валяться и почитать это за высшую честь.

Грава делает глоток вина, прикрыв глаза и наслаждаясь его букетом, и только потом словно бы нехотя бросает:

— В ногах у меня валятся не нужно, мне ты нравишься на коленях и с моим членом во рту, — уголок рта дергается, выдавая его истинное состояние. — Это единственное, что ты делаешь на профессиональном уровне.

— С таким-то учителем, — нарывается Кения.

— О, нет, это полностью твоя заслуга, — не поддается на провокацию Грава.

— Ну, что ты...

— Хватит, — его ладонь врезается в стол, и Кения испуганно подпрыгнув, тут же замолкает, поспешно уткнувшись в тарелку. — Если тебе кажутся пресными наши отношения, только намекни и я добавлю им жару и остроты.

Она, вполне ожидаемо, даже глаз не поднимает до окончания ужина, и послушно идет за ним в ванную комнату. Идеальная любовница для идеальных отношений взыскательного ценителя женской красоты и покорности. Откуда же горечь послевкусия в их поцелуях? Он ненавидит ее дрожащие губы и суетливость движений может, поэтому и промолчал, спустил ярость на тормозах, как только увидел отчаяние в ее взгляде. Она знала, что будет наказана за встречу с однокурсником, знала и ждала наказания. Но он ведь не садист какой — нибудь, не любитель жести, он лишь пытается изменить ее для ее же блага. Вбить немного послушания, безропотного подчинения его приказам, привить новые взгляды и установки на совместное счастливое будущее. Ей не нужна самостоятельность, он решит любые проблемы, ради возможности быть рядом с ней, нежной, милой, принадлежащей ему. Она будет красивой девушкой для его наслаждения.