Исповедь странного человека

- Ну, вообще-то эта квартира получше, - продолжал успокаивать свою совесть Вася. - Комнаты больше.

- Да и две их. Комнаты, - ехидненько добавил я.

- Ну да, — он помолчал. — И вид отличный.

- А помнишь? — покрутил Вася кружку на столе. — Как мы тут сидели?

- Ну, еще бы. Хрен забудешь, — усмехнулся я, вспоминая Васю на полу возле унитаза, и характерные звуки, которыми он пытался напугать жителей этого славного места.

- Не, ну че ты! Я же тогда первый раз выпил много! - понял он, о чем я вспомнил.

— Ну и еще кое-что вспоминается, что у тебя в первый раз было, - добавил я, отпивая их кружки.

- А ты про что? - типа не понял Вася.

- Про Юльку с Машкой, - пояснил я.

- О! — улыбнулся он. — Эт, да...

ГРАНЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

"Время перемен".

Но наступает момент, когда даже самое хорошее кончается. Все кончается, даже жизнь. Не держи, не пытайся остановить мгновение. Иди дальше, не оставайся в прошлом. Это бывает больно. Вырви из сердца сожаление. Никогда не стой на месте. Если ты встал, значит, ты практически мертв.

Все начинается со смерти. Чтобы что-то родилось, нужно чтобы что-то умерло. Нельзя наполнить сосуд, если он полон, нельзя написать на листе, если на нем уже есть строки. Как принять новое, если ты во власти старого?

Но рождение всегда проходит через боль. Только отдав что-то очень ценное, мы ценим это, только то, что добыто неимоверным напряжением нам дорого. И вот снова сердце заходиться в сладостном биении, вот оно, то чего ты так добивался. Только помни и это не навсегда...

(Скальд, свободный художник)

* * *

Картины прошлого

Аня стояла, поигрывая веточкой. Октябрь. Недавно Выпавший на стылую землю снег, хрустел под ногами. Короткий день уже клонился к закату, завывал стылый ветер.

— Я даже не знаю, что тут сказать, — вдруг выдала она, помолчав. — Блин, терпеть не могу такие моменты.

Я тоже не находил слов. На эти три месяца, Анька стала близкой мне, но я как-то не задумывался о будущем. А в последние дни она вроде как стала избегать меня. Я недоумевал почему, пока не увидел ее с другим. Это было очень неприятно. Это было больно до безумия! Это было как удар под дых. Они шли с дискотеки, из технаря, в обнимку. Я стоял и смотрел, как они идут, он что-то шепчет ей на ухо, а она улыбается. Ну да, она же говорила, что ничего серьезного между нами нет. НО. Черт возьми, как же это больно...

Как же это больно, черт возьми! Почему опять!? Что я опять сделал не так?! Мне стало жарко, не смотря на холод. Как же так?! Вот он, ее новый избранник! Ну почему?!

Ноги, как примерзли к стылому асфальту. Когда она меня заметила, то по ее лицу сначала пробежала гримаса, как будто зуб резко заболел. Она отстранилась от парня, что-то ему сказала и пошла ко мне.

— Привет, — на ее лице пропечаталась бешеная работа мыслей.

Я кивнул, сжимая в руках пакет. Дернуло же меня пойти в магазин именно сейчас.

— Я не хочу оправдываться. Ты сам все видел, — глухо сказала она.

Я опять кивнул, не в силах вымолвить ни слова. В груди у меня поселился жуткий холод. Мне вдруг стало все равно, что она скажет. Мне стало неприятно стоять рядом. В горле запершило, слова встали комом. Она потопталась, не глядя на меня. Такая красивая, макияж подчеркивал ее высокие скулы, глаза казались еще больше, пурпур губ. Боль резанула в груди, губы сами сложились в горькую улыбку.

Мы стояли, смотрели друг на друга...

...— Я же ничего тебе не обещала, — тихо сказала Аня, как то растерянно и, отводя взгляд, вдруг яростно добавила. — Черт, чувствую себя сейчас, как наши сучки.

Анька всегда говорила правду. Вот и сейчас юлить не стала. Я опять кивнул и пошел...

... Я все сидел и смотрел в окно. Тихо падал снег, город спал, немудрено, уже далеко за полночь. И странно, но боль и что-то еще, что душило весь вечер, стали отступать. И мысли, мысли стали проходить через пелену тоски.

Я смотрел на свое отражение в оконном стекле.

Что во мне не так? Почему другой? Чем он лучше тебя?

Только в тиши

Познается печаль

Штиль одиночества

Вечная даль

И умирает

В кружении звезд

Чтобы было навек...

В забвении грез

... Через неделю, во время которой я тщательно избегал ее, я сам к ней подошел.

— Ань, — хрипло сказал я, проглотив опять подступивший комок.

Она хмуро посмотрела на меня.

— Спасибо, — блин, а как жжет еще в груди, больно, слезы даже подступили.

— За что? — бросила она взгляд исподлобья.

— Ты поняла, — холод все больше в груди и внутри режет, будто тупым гвоздем ковыряют в сердце.

Она нахмурилась еще больше.

— Ну вот, какого черта ты это говоришь? — спросила она.

— Я хочу остаться другом, — через силу улыбнулся я.

Она посмотрела на меня, по ее губам тоже скользнула легкая улыбка...

... Снег скрипел под ногами. Я не задавал вопрос, почему именно я гуляю с ней сегодня вечером. Это уже не мое дело. Она попросила, я согласился.

— Знаешь, а тогда у магазина, я испугалась, — сказала она вдруг.

— Чего? — недоуменно спросил я.

— У тебя в глазах было такое, — пощелкала она пальцами. — Злость, бешенство. Если бы я тебя не знала, то подумала, что ты меня сейчас ударишь.

— Никогда, — мне показалось, как будто железо звякнуло. — Только уроды бьют женщин.

Она вздохнула, повернулась ко мне, провела холодной ладошкой по щеке.

— Откуда ты такой? — вздохнула она. — И почему я такая сволочь?

В ее голосе явственно послышалась горечь... Странно. Будто хочет, что мы опять... Нет. Даже если и она "за", то я нет. Обрубил. Опять ворошить это? Ну нафиг...

Подходил к концу год. Чувствовалось приближение праздников, учеба у всех шла из-под палки.

Я не хотел праздников. Никогда их не любил, они мне казались обманом. Люди думают почему-то, что вот пройдет Новый Год и все перемениться, и обязательно к лучшему. Я не верил. Никогда лучше не становилось.

В один из дней, перед самым новым годом, я, уходя из технаря, увидел стоящие за углом фигуры. Я мазнул взглядом и уже было повернул, как вдруг узнал стоящих...

Возле стенки, испуганным зверьком стоял Вася, наш ботаник. Над ним нависли наш "Реальный пацан" Вова и его прихлебала "Гусь" Витя Гуськов...

...Эти два идиота все время че-то пыжились. Ненависть к ним у меня появилась сразу. Гусь, как-то "прыгнул" на меня. Сидим на информатике, а там я, так получилось, сижу на первой парте. Сзади, как обычно этот дебильный гогот. Вдруг меня сильно пихают в спину.

— Ручку дай, — сказал мне Гусь, когда я обернулся, кривя губы в нагловатой усмешке.

У меня тогда, как перемкнуло. Вот также улыбались мои одноклассники, полив водой в туалете, также кривился Усольцев, когда выбросил мой пакет в окно. Также ухмылялся Сергей, когда говорил про Аньку.

Помню, такая злость поднялась, я даже не понял, что уже бью.

Гусь закашлялся (в грудак прилетело) и тут препод зашел. Я повернулся к доске, а лицо просто пылало. Преподаватель с легким удивлением глянул на меня и кашляющего за мной Гуся.

— Ты че, сука! — послышался сзади яростный шепот. — Ты, че...

— Гуськов! — окрикнул препод. — На перемене поговорите!

Когда мы выходили после пары из кабинета, мне прилетело сзади. По ягодице и с ноги. Поджопник, по простому. Сразу же сзади раздался довольный гогот. Я медленно отряхнул штаны, а ярость просто клокотала в голове. Гусь уже развернулся, шел от меня, довольный собой, что-то показывая остальным.

Ах, какой это был пендель! В самую середку, носком. Он аж подскочил, чуть не до потолка. Не знаю, что на меня нашло. Он развернулся, а я пошел к нему, сжимая кулаки. Зубы скрипели, стиснутые будто тиски. Он почему-то начал отходить, потом оглядываться.

Я остановился и, развернувшись, пошел прочь.

— После пар, я тебя урою, козел! — завизжало сзади.

"Что же тебе сейчас мешает, олень!", — подумал я с какой-то злой лихостью.

Хотя признаться после пар я выходил с некоторой опаской. Не со не страхом. Что-то сломалось, наверно, но мне было реально по барабану, что со мной будет. Наверно, устал бояться. Но перед крыльцом никого не было...

... И вот послышался шлепок и Вася упал. Эти двое заржали и пошли. Вася растерянно сел и стал шарить по снегу. Очки. Потом он подобрал пакет и побрел прочь, даже не отряхнувшись...

* * *

"Вот не урод ли я?" — билась мысль. Я все вспоминал вчерашний вечер. Как поступить надо было? Наебнуть этим тварям надо было. Эх, мысли дельные почему-то приходят всегда позже.

В технаре я стал ходить в качалку. Надоело, до смерти надоело, быть хлипким. А времени (теперь) свободного — вагон Хотя я не сразу, ой не сразу оформил эти свои мысли в действия.

Что меня тогда толкнуло к Палычу, физруку нашему, зайти? До сих пор не понимаю. Как будто вел кто-то. Ведь и до этого пытался. Все какая-то робость, что ли нападала. А в тот раз, я не очень и помню, как дошел до спортзала. Помню к двери подошел, стоял, стоял. Вздохнул и толкнул ее. Палыч сидел за столом, ставил оценки в наш журнал.

— Сейчас отдам, — сказал он, не глядя на меня.

Следом зашла Вика Савелова. Староста наша. Недоуменно поглядев на меня, она встала рядом. Физрук вывел последнюю цифру и, закрыв журнал, повернулся к нам. Вика взяла журнал и вышла.

— Ну, а тебе чего? — спросил Палыч.

— Я... это... там, ну, записаться хотел, — пробормотал я.

Физрук взял стакан с чаем, отхлебнул.

— Куда, в партию? — сощурился он.

— В секцию, — пояснил я угрюмо, ожидая такой реакции.

Он оглядел меня.

— Так мы тут, вроде, шахматами не занимаемся, — ответил он, видимо не впечатленный увиденным

— Я покачаться хочу, — уже почти прошептал я.

— Ты? — с недоверием оглядел он меня, и повернулся к столу.

— Ладно, — он достал какой-то журнал. — Расписание на двери. Как фамилия?

— Марков, — ответил я облегченно

— Обувь вторая, костюм спортивный, полотенце, — сказал Палыч, записывая мою фамилию. — Иначе не пущу.

Помню, зашел я в тренажерку, там пятеро парней железо тягают. Комната квадратная, пять на пять, пахнет потом. Палыч сидит в углу на скамейке и разговаривает с Русланом, (это я потом имя узнал). Тот кивает.

— Палыч, тут к тебе — сказал парень, методично сгибая руку с гантелей.

Да, тогда я чуть не убежал. Они поржали, узнав, что я пришел качаться. Я вспыхнул, покраснел кажется даже...

... Это был конец октября. По первому разу я на утро едва встал. И как назло была в тот день физ-ра. Палыч, изверг, улыбался глядя, как я переваливаюсь, как утка. одногрупники тоже позубоскалили за спиной. Особенно Гусь конечно. Тот как затычка в каждую жопу.

Я стал ходить каждый день. Ну, а че мне делать-то еще было? В три часа пары кончаются, и делать больше мне реально нечего. Вот и тягал железо, до восьми.

В конце ноября, Палыч, зайдя в качалку, посмотрел на меня, что-то покумекал и вышел. После вернулся с тетрадью и бросил на лавку передо мной. Я как раз вытирал пот, ожидая своей очереди на штангу.

— Прочитай, — изрек он. — А то рвешь жилы попусту.

Это оказалась система тренировок, для оптимального развития мускулатуры. Весьма интересное чтиво оказалось.

Потом Палыч указал, чтобы я составил план, по этому пособию, лично моих тренировок. Очень удивился, когда я его притараканил на следующий день. Так я же ботаник, голова работает...

Ключ мне доверили, как последнему уходящему. Я стал закрывающим зала. Вахтеры уже со мной здороваться начали...

* * *

День сегодняшний

- Че замолк-то? — Вася отхлебнул пива и посмотрел поверх кружки.

- Да я качалку вспомнил, — ответил я, смахивая остатки от рыбы в мусорный пакет,.

- Ну бли-ин! - протянул он в ответ. - Начали про девок, закончили железом!

- А что, хреновое что-ли было время? - глянул я на него с прищуром.

- Да нет. Хорошо, что ты тогда меня туда затащил.

Вася горделиво шевельнул широкими плечами.

- А помнишь, я тебе гантелю на ногу хряпнул? — улыбаясь спросил он.

- Тебе, конечно, весело, - скривился я. - А я потом месяц хромал.

- Ой, да ладно! — хохотнул он. — Потом сам девчонкам рассказывал.

- Надо было тебе уронить, - заметил я. - Тоже бы рассказывал ходил.

- Слушай, всегда хотел тебя спросить, как ты так баб научился убалтывать?— спросил Вася, подперев голову рукой.

- Угу. Всегда. Можно подумать ты еще не спрашивал, — заметил я.

- Не, ну понятно, ты уже говорил, как это делать. А вот где научился? - не отставал Вася.

- Слушай, а ты там водку себе не подливаешь? Что-то разболтался, а? — я преувеличено внимательно посмотрел на его кружку.

- Да ладно. Не хочешь не говори, — Хмыкнул Вася, отхлебывая янтарную жидкость.

- Жизнь научила меня, юный падаван — ответил я, наливая пиво.

- А жизнь, случайно не Аней звали? — ехидно поинтересовался Вася.

- Слушай, это мое личное дело, — деланно разозлился я.

- Молчу, молчу, — в притворном испуге, поднял руки Вася...

* * *

Картины прошлого

— Слушай, я вот все хотела тебя спросить, — сказала Аня из-за шторки. — Ты что решил монахом сделаться?

— В смысле?— недоуменно спросил Женя.

— Ну вот ты ходишь, качаться. Зачем? — голос доносился снизу.

— Чтобы сильным быть, — пожал парень плечами.