| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Кащей, это что?
— Не знаю, господин лейтенант!
— А на х.. ты его тогда приволок?
— Фёдорыч, он появился аккурат перед этими, — "контроль" кивнул в сторону пленных, — пока я с ним базлал, они и прикатили!
"Врёт, как сивый мерин! Во зараза!.."
— И чё ты этим хошь сказать? Ты документы у него проверял?
— Проверял. Вроде — в порядке.
— Ну, раз в порядке — на х.. его отсюда! Божик, обыщи его и, если ничего нет, — гони в шею! — стоявший рядом с лейтёхой боец охлопал Серёжкины карманы и отрицательно махнул головой, мол, нет ничего. — Ну, и на х.. отсюда! Кащей, тварь, про...л всё на свете, и теперь крайних ищешь?! Божик, кончай этих..! Б...., что ж это делается! Девять жмуриков — как с куста! — лейтёха повернулся к "живым": — Вам чё, уроды, в лесу не сиделось?! Ничё, вас Лаврик научит Родину любить!
Щёлкнул одиночный выстрел. Минус один. Вторым номером был Шиз.
— А-а-а! Не стреляй! Этот мелкий — с нами! Спецназ он!.. Скаут!.. Мы со Старым их два месяца назад встречали!! Не надо, всё расскажу, всё!!! — с точки зрения холодного рассудка Шиза можно было понять и простить: жить хочется всем.
— Стоять! — "контролёр" вцепился в начавшего было двигаться в сторону Серёгу. Божик поднял вверх ствол АКМа и вопросительно глянул на лейтёху. Тот подошёл к орущему Шизу:
— Молчать! Какой скаут?! Какой спецназ?!! Жить хочешь, г....н? Зря. Чё только ни придумают сотрудники нашего отдела... Отцы, — лейтенант повернулся к "живым", — с вами этот сопляк или как?
— Нет. В первый раз его вижу, — "Да уж, сегодня — в первый..." — "сопротивленец" сплюнул. — Заткни хлебало, понторез! На х.. пацана с собой в могилу тащишь?! Кончай его, лейт, он щас расскажет тебе, что его мама — шпион вражьей разведки!..
Божик продолжал пялиться на лейтёху:
— Командир, ну чё, кончать его или как?
— Х.. знает! Не надо. Этого — к "живым", остальных — в расход. И... мелкого забирай тоже. Пусть Лаврик разбирается! Ему за это деньги платят!..
— Дяденька, не знаю я их! Дяденька, отпустите... — Серёжка решил подать голос. Самое время...
— Заткнись! — лейтенант почти с жалостью глянул на Серого. — Ни при чём — отпустят... А так этому уроду скажи "спасибо", — лейтёха, проходя, пнул Шиза в бок. Тот взвыл.
Щёлкнул ещё один выстрел. Всё. Все "мёртвые" перешли в категорию в натуре мёртвых.
К разгромленному блоку подтягивалась помощь. Как всегда, вовремя.
В КАМАЗ-"болотник" (на отрядном жаргоне такие называли "банзайчиками") погрузили трупы и пленных. С "живыми" в качестве конвоя поехали Кащей и Божик, — славная парочка: главный лох и штатный киллер.
— Господин лейтенант, может его связать? — Кащей вцепился в Серёжкин локоть.
— На хрена?! Ты что, хочешь, чтобы надо мной вся контра неделю ржала? Пихай его в КАМАЗ и гляди в оба! Смоется — голову отверну! Всё, поехали.
Поехали. Трясло "банзайчик" немилосердно. Серёга пытался придумать, как можно выкрутиться из этой ситуации. Шиз сдаст его с потрохами по полной программе. "Шиз, ну почему ты, тварь, не погиб смертью героя при штурме, а?" Шиз в этот момент совмещал два, вроде бы, полностью взаимоисключающих занятия: счастливо улыбался и жалостливо подвывал. "Этому уроду в цирке клоуном работать, а не по джунглям с "Шошем" лазать! Господи, что делать?" — для начала Серёжка попробовал ослабить петлю портупеи, которой Кащей связал его сразу, как влезли в КАМАЗ (мнение контрразведки о лейтёхе Кащея не волновало совершенно). Ничего не получалось: портупея была кожаная и, как положено, держала намертво.
"Банзайчик" замедлил ход, — он явно въехал в Гвардейск. Момент знакомства с местной контрой неумолимо приближался. "Всё, приплыли..." — КАМАЗ остановился. — "Прощайте, мама, Вова и товарищ Романов! Господи, помоги!"
О начальнике окружной контрразведки, капитане Лаврентьеве, слухи ходили самые разные. По статистике в гестапо кололся каждый второй, в НКВД — два из трёх... У Лаврентьева кололись все. Хотя, как утверждали приколисты, причиной этого была безыдейность нонешнего контенгента — в отличие от тех лет...
Конвой спрыгнул на землю и откинул борт.
— К машине... Подлые бандиты и пожиратели младенцев! — Божик хохотнул. — Смелее, парни, пришла пора умирать! Мальчик, зачем так старательно изображать смертельный испуг? Ты ж спецназ! Аллё, деды! Этого подлого предателя тоже тягайте! Он — с вами как-никак!
— Как? — старший из "сопротивленцев" хмуро ухмыльнулся. — Со связанными руками?
— Да хоть ногами выкатывайте! Эй, предатель светлых революционных идеалов с простреленной ляжкой! Хошь, чтобы тебя бывшие боевые товарищи из авто ногами разгружали?
Шиз встрепенулся:
— Я сам!
Вместе с Божиком заржал и Кащей.
Шиз, подволакивая простреленную ногу, торопливо пополз на четвереньках к "выходу". Прямо по трупам.
— Аллё, урод! Какого хрена ты лезешь по телам павших героев! — Божик встретил Шиза коротким, но прочувствованным, ударом приклада в лоб. Шиз взвыл, свалился на землю и заорал ещё громче. Громкость убавил Кащей, ловко пнув орущего парня ногой в солнечное сплетение. "Предатель" резко убавил децибелы, издал серию булькающих звуков и замолк. "Добро пожаловать в уютный мир контрразведки..."
— Не хотел умереть, как человек... — старший "бамбуровец" шагнул к Шизу...
— Так, подлые враги, в одну шеренгу становись! Господин капитан, получите и распишитесь!
На крыльце серого здания в стиле "сталинский ампир" появился капитан Лаврентьев собственной персоной.
— Божемедов, эти, что ли?
— Так точно, господин капитан! Трое партизанен, один начал колоться ещё у нас, и ребёнок, который по показаниям этого, — Божик пнул Шиза, — боец вражьего спецназа.
— Божемедов, хватит пинать источник информации! Это дитя — спецназ?! — Лаврентьев остановился напротив Серёжки.
— Лаврентий Павлович, наше дело — доставить... Этот орёт "спецназ!", эти, — Божик ткнул пальцем в "живых", — говорят "в первый раз видим...". Вам решать. Вы за это деньги получаете.
Лаврентьев извлёк из нагрудного кармана и посадил на нос очки с маленькими круглыми линзами в тонкой металлической оправе (данный предмет антуража капитан завёл сразу, как узнал свою кликуху в Гвардейске — "Лаврик"; надо признать, что очки придавали капитану некоторое сходство с прототипом).
— М-да... Если ты и вправду — боец ОСпН "Скаут", то помельчала контора, помельчала... Что, у Романова проблемы с набором? — обстановка требовала ляпнуть что-нибудь типа "не бейте, отпустите...", а так же всплакнуть, что ли... Но при взгляде на Лаврика все умные и хорошие мысли куда-то подевались; неумную — спросить с наивным видом "А кто такой Романов?" — Серёга подавил сам. Промолчал. — Ну ладно, разберёмся. Так, что там у нас ещё? — капитан шагнул дальше. — Мамочка! Дикий, это ты!! Глеб Степанович, какими судьбами?!! — Лаврик, казалось, был готов расцеловать старшего из "сопротивленцев". — Вот счастье-то привалило! Только спустили из центра петицию вроде "поймать, задержать, пресечь!", как Вы, батюшка, сами к нам пожаловали! Долго жить будете, Глеб Степанович! До суда — это уж точно... Как же так, Дикий, вроде книги писали, творчеством занимались, вроде как интеллигентный человек, а тут — за автомат... Фашист! — последнее было явно адресовано не Дикому. — Мюллер, твою мать, ты где?! — рядом с капитаном проявился сержант с чисто арийской внешностью. — Глеба Степановича Дикого — в "люкс"! Развязать, накормить, выдать курево и пальцем не трогать! Фашист, если с его бесценной головушки упадёт хоть волос, я тя грохну на месте. Блин, ведь так и майором досрочно стать недолго! Фашист, действуй! — Дикого увели. "Живого N2" Лаврик изучил без особого интереса и кивнул Божику: — Божемедов! Этого — ко мне в кабинет. Сдашь Эскулапу, пусть оформит... Юноша! Вам когда-либо говорили, что мужчины должны молча страдать от огнестрельных ран?! Прекрати стонать! Ещё успеешь наораться! — это было адресовано Шизу.
Рядом опять проявился "Ариец":
— Готово, Лаврентий Павлович! Оформили по высшему разряду!
— Молодец, хвалю. Так, Пётр, этого, — капитан ткнул пальцем в Серёжку, — развязать и в "первую". Пусть поразмыслит о бренности жизни... Может, чего умного надумает. Сам.
— Поработать с ним?
— Не надо. Стукача перевязать и... вколоть ему что-нибудь обезболивающее. Пусть расслабится напоследок. Будет колоться — сними показания на маг. Особо не зверствуй. Всё.
* * *
"Первая" оказалась аналогом до боли знакомого Серёге "обезьянника". Повозившись с минуту с портупеей, "Ариец" развязал Серёжку и лёгким толчком отправил его внутрь. Лязгнул замок. "Всё, приехали". Сам Мюллер расположился за столом напротив решётки и извлёк на свет пухлую тетрадь и Серёгин документ.
— Так. Вересов Сергей... правильно?
— Ага. Дяденька, отпустите! — пора было входить в образ.
— Седьмой класс школы номер сто сорок три... номер документа — триста сорок восемь Е-шестнадцать, так?
— Да. Дяденька...
— Дитя, заткнись! — "Ариец" глянул на Серёжку небесно-голубыми глазами, и Серёга счёл за лучшее замолчать. Если во взгляде Яна читалось "Ща грохну", то у Фашиста — "Хошь, руку сломаю?". Специфика. — Посёлок Малые Каменщики... адрес?
— Улица Третья Линия, дом восемь. Тётки всё равно дома нет, — она в столицу уехала.
— Ты душещипательные сказки для Лаврика оставь... — "Ариец" покрутил в руках документ и сунул его в определитель. Зелёный свет. — Да, если лажа, то качественная... Дитя, ты в натуре спецназ?
— Дядь, да какой я спецназ! Я... — далее Серёжка счёл нужным зареветь, постукать себя кулаком в грудь, изложить в урезанном виде "легенду" и жалостливо пошмыгать носом. Эффект нулевой. "М-да, влипли."
— Молчать! — Фашист счёл, что с него хватит. — Всё ясно. Пусть Лаврентий разбирается... Сиди и молчи. Будешь выступать — мизинец на левой руке сломаю.
— А почему мизинец? — такая постановка вопроса сбила Серёгу с панталыку, и он подумал вслух.
У "Арийца" поползла вверх правая бровь:
— Дитя, ты дурак или мазохист?
У Серёжки перехватило дыханье. "Блин, ведь в натуре сломает! Очень выразительный взгляд..."
— Не, ты чё, любопытством страдаешь? Ща вылечим махом, — пауза. — Сиди и молчи! — Мюллер обратил взор на тетрадь.
"Слава Богу! Серый, язык твой — враг твой!"
Фашист что-то записал в фолианте и взялся за телефон:
— Алле! "Булат"? Мадам, соедините с "Акуловым"! Спасибо. "Акуловый"?! Слушай, братан, дай школу! Какую? Ща, погоди... — "Ариец" глянул в тетрадь. — ...Сто сорок третью! Спасибо! Аллё, школа? Сержант Горохов беспокоит, из контрразведки района... Сударыня, реально сейчас выяснить, учится ли у вас некто Вересов Сергей, в седьмом классе? Да-да, подожду... — Мюллер прикрыл трубку ладонью и прицельно глянул на Серёжку. — Молись, детёныш!.. — тут всё было "пучком". Кэп делал Серёге ксиву на его ФИО потому, что в сто сорок третьей, в седьмом классе, действительно учился некто Вересов С. А. — ...Да-да, слушаю-слушаю. Учится? Спасибо Вам. Нет, всё нормально, мы его задержали как свидетеля. Обычная проверка. Ещё раз спасибо. До свидания, — "Ариец" снова глянул на Серёжку и крутанул ручку аппарата. — Аллё, "Акуловый"? Браток, если со школы будут на вас выходить, контрразведку спрашивать, соедини их с "Булатом-восемнадцать", лады? Спасибочки! Бывай! — Фашист положил трубку. — Ну-ну, ты не улыбайся так жизнерадостно... Вот, когда Лаврентий тебя отпустит, вот тогда и улыбу будешь давить...
На столе ожил селектор:
— Аллё, Фашист!
— Слушаю, господин капитан!
— Пётр, приготовь инвалида, он мне минут так через пятнадцать понадобится. Он ещё жив?
— Инвалид?
— Да.
— Жив конечно.
— Ну всё, действуй.
"Ариец" защёлкал кнопками селектора сам:
— Ау, кича!
— Слушаю!
— Седой, стукач там жив ещё?
— Живой пока. А чё?
— Тащи его сюды немедля. Он Лаврику нужен.
— Понял. Ща будет!
Фашист покачался на стуле. На его роже отразилась упорная работа мысли.
— Во! Мы щас у твоего кореша-стукача спросим, кто ты есть! — Мюллер извлёк из-под стола страхолюдного вида агрегат, при ближайшем рассмотрении оказавшийся газовой горелкой.
"Да, Шиз, лучше бы тебя ещё на блоке пристрелили! Бедняга..."
— Куда это тело? — на пороге объявился дядя с автоматом, дубинкой и Шизом под мышкой.
— Грузи на табурет... — Шиза усадили на табуретку.
— Мюллер, чё, всё?
— Всё, ступай, — "клиент" вышел.
— Ну чё, предатель, жив ещё? — "Ариец" извлёк из кармана пачку "Лолиты".
Шиз часто закивал.
— Перевязали, укололи?
Снова частые взмахи головой.
— Ну, ты не переживай, ща с тобой Лаврентий поработает... Курить хошь?
Шиз хотел. Фашист щелчком выбил сигарету и щёлкнул кнопкой; горелка заработала.
— Прикуривай, не стесняйся!
Шиза мелко затрясло, но парнишка собрался и прикурил. Храбрый поступок.
— Чё трясёшься? Эт — наш фирменный причиндал. Агрегат, так сказать, двойного назначения: можно прикурить, можно подлому врагу мочевой пузырь вскипятить... или — печёнку прямо в организме зажарить... Ты чего?! — амплитуда колебаний Шиза увеличилась на порядок, и к нудному гудению горелки прибавилась тихая дробь: парень стучал зубами. — Не, хорошая штука, — "Ариец" выключил агрегат. — Ты кури, кури. Может, водички дать? Хотя чего там, перед Лавриком не накуришься, не напьёшься... Слушай, а давай тебе мочевой вскипятим, а?
Шиз выронил сигарету и тихо обмочился.
— Ты чё, решил, ежли он у тя пустой — значит ничё не выйдет? Ладно, я пошутил... Вытирай чё наделал!
— Че-че-чемм? — Шиз обрёл дар речи.
— Как чем? Да хоть банданой своей! — Шиз покорно вытер. — В урну брось! Или дальше носить бушь? Нет? Зря. Почти новая хреновина была... — Фашист поморщился. — Сигарету подбери! Ты что, пожар тут мне решил устроить?! Диверсант, саботаж, да?!! — "Ариец" снова нажал кнопку, горелка полыхнула. — Ты чё дёргаешься? — он глянул на Сергея. — Ты у нас пока — временно задержанный... — Петя вновь обратил взор на Шиза. — А ты чё на бедного ребёнка поклёп возводишь?! Знаешь, что бывает за дачу ложных показаний У НАС?!!
— А-а-а-я..! — Шиз попытался что-то сказать.
— Чё — "А!"? Ща почечно-печёночные органы зажарю, чтобы не врал нашей конторе! Чё бледнеем-зеленеем?! Бедный детёныш сидит, понимаешь, за решёткой, а злобный дядя герильес ("Блин, слова-то какие умные знает!") стучит на дитёнка! Совесть есть?!
— Я... не... а-а-а... — Шиз задёргался.
— Чё — "я"? Чё — "а"? Нету совести? Всё, хана тебе! Ща будем жарить!
— Не-е-е-ет! — Шиз выдал это громко, чисто, с лёгким истерическим надрывом. Парню было страшно.
— Чё — "нет"? Совести? Эт я и так знаю. Правду говорить будем?
— Буду! Я...
— Молчать! Я не закончил! — Фашист махнул горелкой. — Значится так: говорим факты; эмоции и собственные мысли фильтруем на проходе. Усёк?
— Да, да, я...
— Тебе чё, глаз выжечь?
Шиз поперхнулся.
— Тебе сказали молчать пока? При попытке гнать лажу будем заниматься кулинарией: мясо на рёбрышках, печень а ля партизанен, и тэдэ, и тэпэ. Вопросы есть?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
