Двое и старуха. Записки некроманта

— Но, все равно — это отличный подарок для девочки, — уверенно сказал отец.

— Что так, то так, — согласилась женщина.

Мы еще немного полюбовались спящей девочкой и тихо вышли.

— Ну как тебе моя принцесса? — спросил отец, когда за нами закрылась дверь.

— Я плохо разбираюсь в маленьких девочках, — признался я, — но, мне кажется, она пошла в вас.

Отец просиял:

— Неужели?

— Бесспорно, — заверил я его, с трудом удержавшись от улыбки.

— А ты пошел в мать, — вдруг сказал отец.

Не найдя, что на это сказать, я только слегка пожал плечами.

— Ладно, ступай к себе, отдохни, — спохватился отец.

Я обнял самого дорогого для меня человека и направился к себе. "Интересно, где сейчас Юрген", — подумал я и тотчас встретил его. Подавив в себе любопытство, где он пропадал и как меня нашел, я продолжил свой путь. Каково же было мое удивление, когда я обнаружил в своих покоях бадью и ведра с водой. Да, мой камердинер знал, что нужно путнику с дороги — поесть, ванна и постель.

* * *

Две недели пролетели незаметно. Я наслаждался обществом отца, он — моим. Как и прежде, мы совершали частые верховые прогулки, много разговаривали. С его супругой я встречался только за столом, что отлично устраивало как меня, так и ее. Похоже, она, наконец, смирилась с моим существованием и старалась меня не замечать, я же со своей стороны старался не встречаться с ней, что было совсем не сложно.

Как я не откладывал неприятный разговор, его время пришло. Накануне отъезда я нашел отца. Как обычно, он сидел в библиотеке и что-то читал. Сколько себя помню — чтение было его страстью. Когда я подошел к нему, он тотчас отложил свиток и вопросительно взглянул на меня. Я молча протянул ему письмо дяди Кейна. Прочитав первые строки, он неуверенно сказал:

— Но это письмо тебе.

— Читайте смело, — успокоил я его, — Думаю, дядя не был бы против.

— Бедный Кейн, — только и смог сказать он, прочитав письмо.

— Боюсь, эта история, имеет продолжение, — сказал я, присаживаясь на краешек стула.

— Что ты хочешь этим сказать? — испугано спросил отец.

— Вы же читали письмо. Похоже, это проклятие взялось за меня. У меня начались жуткие кошмары.

— И что ты намерен делать?

— Я пришел к вам за благословением на поступление в Университет Магии.

Отец задумался, затем решительно произнес:

— Пойдем к Настурции. Она тоже должна знать.

Заметив мою кислую мину, он сказал:

— Так надо, сын, — и мы пошли в кабинет, где моя мачеха проводила большую часть дня.

Когда мы вошли, она читала какой-то свиток. Дочитала его до конца, сделала запись в конторской книге и только потом взглянула на нас. Отец протянул письмо дяди. Она пробежала его глазами и, ухватив суть, сухо сказала:

— Так он приехал за твоим благословением?

— Не только за этим. Мы не виделись полгода, и потом у него родилась сестра. Странно было бы, если бы он не приехал, — сказал отец.

— Стать магом, а затем в какой-нибудь глуши лечить крестьян от триппера — странный выбор для карьеры для дворянина, особенно учитывая его происхождение? — меня она игнорировала, что не могло не раздражать.

— А какой выбор карьеры для дворянина ты считаешь достойным? — спросил ее отец.

— При дворе, дипломатический, военный, наконец, — все так же, не смотря на меня, ответила она, не задумываясь ни на секунду.

— Кажется, вы не поняли, это — вопрос жизни и смерти, — не удержался я.

— Ваш дядя был магом и привел за собой смерть, — впервые обратившись ко мне, раздраженно сказала мачеха. — Кто знает, что приведете вы?

— Я не дам умереть своему сыну во цвете лет, — твердо сказал отец. На колени, Кэвин.

Я преклонил колени перед отцом и склонил голову, на которую он положил свою руку и произнес:

— Кэвин, сын мой, я, твой отец, Рэбма Оуэн благословляю тебя на учебу в Университете Магии. Учись прилежно, уважай окружающих, используй полученные знания на благо людям, будь достойным человеком всегда и везде, — торжественно произнес отец.

— А что вам от меня-то надо было? — усталым голосом спросила нас моя мачеха.

— Твое мнение и свидетельство, — спокойно сказал отец.

— Вы получили, что хотели, а теперь оставьте меня одну, — попросила она нас.

Мы молча удалились.

Как я и ожидал, отец направился обратно в библиотеку, но зачем-то он позвал меня с собой. Войдя вовнутрь, он направился не к книжным полкам, а к дальней стене. Подошел, нажал один из камней — открылся тайный проход. Отец, зажегши свечу, вошел в него и сделал мне знак, чтобы я следовал за ним. Мы спустились по небольшой лесенке и в итоге оказались перед закрытой окованной железом дверью. Отец достал ключ, открыл ее, и мы оказались в небольшой комнате, посреди которой стояла подставка для оружия с единственным с виду самым обычным мечом. Я вопросительно взглянул на отца. Тот подошел к мечу и спросил:

— Что ты видишь, Кэвин?

— Меч, — просто ответил я.

— Это не просто меч. Это артефакт. Ты в детстве обожал сказки и не раз слышал о легендарных мечах. Так вот, за этими выдумками есть доля правды. Меч, который ты видишь, обладает неслыханной силой — он может прорубить и пробить любые доспехи, но только в руках достойного хозяина. Наш род владеет им на протяжении уже пятисот лет. Мне он так и не понадобился. Мое оружие — перо и чернила, — как-то странно улыбнувшись, произнес он, — Другое дело — ты. Ты вступаешь на путь полный опасностей и неожиданностей. Подойди и возьми его, если он признает в тебе хозяина, то он — твой.

Мной овладело странное чувство — я верил отцу, и боялся оказаться недостойным столь щедрого подарка. Я медлил.

— Не бойся, Кэвин, просто подойди и возьми его, я уверен — ты достоин его, — подбодрил меня отец.

Я медленно подошел к мечу и взялся за рукоять. По руке одновременно пробежали холод и жар. Я догадался, что меч решает, достоин ли я его, а потом я ощутил, что рукоять лежит в моей ладони необыкновенно правильно, и понял, что меч сделал свой выбор. Отныне его хозяин — я. Я молча вынул меч из стойки и поцеловал клинок. Здесь же были и ножны, в которые я вложил меч и пристегнул его к поясу.

— Запомни, сынок, меч будет повиноваться тебе, пока ты обнажаешь его во имя добра и справедливости. Если же ты будешь использовать его недостойно, он откажется тебе подчиняться и убьет тебя, но я в тебя верю, — торжественно сказал отец.

— Я изо всех сил буду стараться не опозорить столь славный клинок, — пообещал я.

— Я в тебя верю, — повторил отец. — А теперь обними меня.

Я обнял отца, и мы вернулись в библиотеку.

* * *

В моих покоях меня ожидал сюрприз — донна Настурция собственной персоной.

— Я пришла к вам по делу, — опустившись на стул, сухо сказала она.

— Слушаю вас.

— Жизнь полна неожиданностей, особенно жизнь мага, и я хотела узнать: составил ли вы завещание?

— Пока нет, — ответил я и тоже устроился на стуле.

— Я так и думала. Молодым людям не свойственно думать о будущем.

— Чего вы от меня хотите? — не слишком вежливо спросил я.

— Чтобы вы написали завещание и отписали в нем, нет не мне — я не питаю иллюзий на счет вашего отношения ко мне, а вашей сестре все свои владения.

— Я подумаю, но ничего не обещаю.

— На большее я и не рассчитывала, — сказала она и покинула мою комнату.

"А ведь в чем-то она права, — подумал я, — Я настолько увлечен настоящим, что совсем не думаю о будущем, а составить завещание — дельная мысль. Во всяком случае, пока у меня нет детей, почему бы не отписать свои владения Урсуле, хотя если со мной что-нибудь случится, до совершеннолетия сестры фактической хозяйкой станет донна Настурция. А если я не составлю завещание, замок, и прочие владения просто перейдут к отцу, который отпишет их все той же Урсуле. Да, знатная будет невеста", — усмехнулся я и решил по возвращении поговорить на этот счет с Вацлавом. У него опыта в этих делах было побольше.

Наступил день моего отъезда, и я пошел в библиотеку — попрощаться с отцом:

— Вот ты снова меня покидаешь, — сказал он.

— Вы же знаете, батюшка, будь моя воля, я бы никогда вас не оставил.

— Я это знаю, сынок, но обстоятельства порой оказываются сильнее нас, — вздохнул он. — Знай, пока я жив — ты всегда желанный гость в этом замке.

Я обнял его на прощание и быстро вышел к уже ожидавшим меня Йогену и Юргену.

V

В пути я то и дело возвращался к разговору с моей мачехой. В самом предложении составить завещание ничего дурного не было — простая предосторожность, не более, и я воспринял бы это именно так, если бы оно происходило бы от отца, который сказал: "Ты вступаешь на путь полный опасностей и неожиданностей". Может, он просто думать не хотел, что этот путь может запросто завершиться моей кончиной, а донна Настурция, как более практичный человек в первую голову подумала именно об этом. В таком случае, ее визит — глас здравого смысла. Вот только я не люблю, когда мне навязывают все что угодно, пусть даже здравый смысл. И как она намерена поступить, если я погибну, так и не сняв проклятия? Зная ее, я предположил, что благородная донна до совершеннолетия своей дочери будет исправно получать доход с замковых земель, а когда Урсуле исполнится двадцать один год, просто продаст замок со всеми владениями по самой выгодной цене. Что ж, поступок практичный, как раз в духе моей мачехи. Двадцать один год — срок немалый — вдруг старуха из Белмории прикажет долго жить — тогда совесть ее будет чиста полностью. Хотя что-то мне подсказывало, что здоровье белморийской ведьмы и ее проклятие будет волновать мою мачеху в последнюю очередь.

Решение пришло само собой — ладно, я составлю завещание, в котором отпишу Урсуле все свои земли, а замок, в случае моей безвременной кончины, прикажу сравнять с землей. Пусть сестренка получает доход с земель, но никто больше не пострадает, только нужно оговорить в завещании особо, чтобы ничего там не строили. А чтобы быть полностью спокойным, я напишу завещание на имя отца — для него будет делом чести проследить, чтобы все прошло, как я и задумал. Осталось только посоветоваться с Вацлавом, как правильно это оформить.

Остаток пути пошел легко и весело. Йоген рассказывал всякие забавные истории, что случались с ним и его боевыми товарищами во время различных кампаний. Юрген поражал нас своим умением из казалось бы ничего приготовить вкусный ужин, к которому всегда прилагался кубок вина, подаренного отцом Йогену. Честно говоря, я никогда не думал, что буду пить Розу более чем двухсотлетней выдержки вот так — просто на привале. В один из таких вечеров, когда Юрген укладывал посуду, мы с Йогеном курили. И я, наконец, решился ему рассказать всю правду.

— А ведь я помню эту стычку, — неожиданно сказал Йоген. — Правда, самой дуэли я не видел, но видел твоего дядю после нее — он еле стоял на ногах. И теперь ты хочешь закончить это дело?

— У меня нет выбора.

— А сейчас ты рвешься в Столицу, — медленно произнес Йоген.

— Не то чтобы рвусь, но оставаться в замке и чувствовать, как из тебя капля за каплей вытекает жизнь....

— Вот тебе мой совет — езжай в Столицу сейчас, хотя бы только для того, чтобы узнать есть у тебя способности к магии или нет, а вот ближе к осени перебирайся туда, разумеется, если окажется, что в тебе есть магия. И учись, как никто другой, потому что на кону — твоя жизнь.

"Была бы магия..." — подумал я и выколотил трубку.

* * *

После того разговора, я не находил себе места — я рвался в Столицу, но меня не отпускали дела. Сперва завещание — Вацлав на удивление был спокоен, даже когда узнал о пункте про снос замка и запрет строить что-либо на его месте. Когда я его спросил об этом напрямую, он кратко ответил: "Были прецеденты".

Наконец, все было закончено, завещание было написано, заверено у нотариуса, отослано отцу, который в своем ответном письме написал:

"Я догадываюсь, кто подал тебе эту идею, но не могу ее винить за это. Настурция — настолько же практична, как и я не приспособлен к этой жизни. Я сделаю все, как подобает, но видит Создатель, я очень не хочу, чтобы мне пришлось это делать. Скажу больше — мне страшна сама мысль о том, что я переживу своего сына. И еще — Столица полна всевозможных соблазнов. Поэтому я очень прошу тебя: будь предельно осторожен. Но я верю в твою светлую голову и благородное сердце. Я буду молиться за тебя.

Любящий тебя отец Рэбма Оуэн"

В этом письме отец остался верен себе — его сердце любило всех: и меня, и Урсулу, и свою жену.

Юрген отменно справился со своей задачей (по крайней мере, на карте) — поездка была организована блестяще — было учтено все, вплоть до постоялых дворов, на которых нам предстояло ночевать.

Вот только я отчаянно трусил: а что если все окажется напрасным? Что если во мне магии, как в пустой бочке? Что тогда? Ложись и помирай? Ну уж нет! Я что-нибудь все равно придумаю — в конце концов, найму мага, инквизитора, достану эту ведьму из-под земли и заставлю ее снять проклятие не магией, так сталью.

* * *

Настал день отъезда. Вместе со мной ехали на этот раз еще четверо слуг — все бывшие солдаты, умеющие крепко держать меч за рукоять. И, конечно, Йоген с Юргеном. Я, помня прошлый урок, не забыл пристегнуть ножи к рукам — так, на всякий случай.

Выехали мы на рассвете. Утренний морозец только бодрил коней, так что они шли уверенной рысцой, и к полудню мы сделали уже лиг пять. Пару раз мы встречали патруль из десяти человек, перебрасывались с ними парой слов и спокойно скакали дальше — тракт был чист — зимой разбойники предпочитали отсиживаться дома. Когда у меня основательно засосало под ложечкой, я объявил часовой привал. Мы перекусили хлебом с солониной и, запив нашу трапезу вином, двинулись дальше.

Ближе к вечеру, Юрген подъехал ко мне и сказал:

— Скоро будет поворот направо, а там и до постоялого двора недалеко.

Я молча кивнул, и действительно, спустя полчаса, мы обнаружили довольно накатанный съезд с большака, который вскоре привел нас к деревне с большим постоялым двором, обнесенным частоколом, запирающимся на ворота с наступлением темноты.

Подъехали мы как нельзя вовремя — ворота уже собирались закрывать, но при виде нашего отряда их распахнули пошире — видать зимой хозяевам двора каждый клиент был на вес золота, а тут сразу шесть человек на хороших конях.

Встречать нас вышел сам хозяин — дородный краснолицый детина:

— Здравствуйте, гости дорогие, проходите. Не бойтесь, за вашими лошадками присмотрят, — и невесть откуда взявшиеся два конюха приняли у нас коней и отвели их на конюшню.

Мы прошли за хозяином в его заведение. Нам быстро выделили стол как раз на шесть человек и уставили его всевозможной едой. А когда мы отужинали, у меня вскоре начали слипаться глаза. Юрген это мгновенно заметил и окликнул хозяина.

— Да, мой господин, — вытирая руки о видавший виды фартук, бросился к нашему столу тот.

— Комнату на три кровати и четыре матраса для слуг, — приказал Юрген.

— Сию минуту.

И точно — не прошло и минуты, как трактирщик появился вновь с подсвечником в руке и провел нас на второй этаж. Дойдя до одной из дверей, он с поклоном отдал ключ от комнаты, а затем и подсвечник. Первым вошел Юрген, закрыл ставни на окнах, а потом сделал знак, что все в порядке и можно заходить. Спустя минуту-другую, в дверь раздался стук — принесли матрасы, и мы стали обустраиваться на месте. Один их моих людей постелил себе под дверью, так что тайком войти в комнату стало невозможно. Остальные постелили в другом стратегически важном месте — под окнами. Да, свита моя состояла из людей бывалых, с которыми я чувствовал себя под надежной защитой.