Софист, часть 3. Вершина

— Я не просто так отсутствую в школе. У меня образовались обязательства перед Истишиа. До нападения на Хиллтоп Лорд Воды наказал меня, ограничив магию и вдобавок здесь лишив сокровищ со дна речного. Потому я вам не помощник, пока не разберусь со своими проблемами. Спокойной ночи, — пожелал он, разворачиваясь и пошаркав к лестнице. — Ах да, простите, когда Ксанос опорожнит ведро, котёл надо сразу же закупорить крышкой. С первым лучом солнца в дом снять его с огня в лёд, в полдень перелить в бочку и успеть до заката доставить её в храм Хелма.

Едва доковыляв до отведённой ему комнаты, где невидимые домашние слуги регулярно прибирались, Софист, как был, так и свалился на кровать, для верности проглотив жёванный стручок сон-травы. А верный Уллю, преобразившись из кольца в небольшую сову, занял своё место ночного сторожа. Никто не сказал ему в спину спасибо, никто не спросил об источнике знаний...

Глава 2 - Грязь.

Ночь. Лента реки. Вереница заснеженных гор.

Конь. Свет из копыт. Ниспадающих звёзд аллюр.

Дорога дальняя стелется в края неба глубокого.

Софисту снился сон в тёмных красках, суля поход трудный на зиму глядя. (иллюстрация 006) Очередное сновидение уступило подсознательному желанию жить в Хиллтопе, явив спящему полёт совы над ещё не замёрзшим горным озером. (иллюстрации 007-009) Так и проснулся Софист, когда навь совпала с явью — рассветом за окном.

Выспавшееся сознание и радо было бы понежиться минуток эдак сотню, да зверский голод скрутил пустой желудок, а мочевой пузырь пригрозил прямо здесь и сейчас исторгнуть архимагическое заклятье водяной струи. Правда, всё это затмила мысль о том, что за ним кто-то поухаживал — раздев донага! И предатель Уллю бесшумно вспорхнул с насиженного места, обернувшись кольцом на левой руке.

Вчера была злость от профуканного шанса получить навык восстановления артефактов до последнего узелка маны и потери миллионов злотых прибыли, которую ещё можно было бы выручить за улучшение реставрированных артефактов, несколькими ящиками переданных мастеру на исследования — похищено на Самхейн. А сегодня Софист умилился, заглянув в спальню мага и увидев мирно спящего Дрогана, заметно тронутого недугом, но уже идущего на поправку заветными тропками лесисто-эротических снов юного друида, в достатке пойманных его ловцом снов, колыхающимся над дварфом. На его бедре спала Дорна, правую руку согнув вдоль, а левую... Софист закинул её левую руку сверху так, чтобы девичья ладонь накрывала мужской пах, по утрам обычно возбуждённый. Он не стал забирать своего ловца снов, решив оставить сей примечательный амулет в подарок старику — себе он ещё лучше сплетёт да всяких разных с целью создания коллекции разных тематических снов. Как бы Софист не обижался на Дрогана за "одержимость", именно юный баламут всколыхнул хиллтопское болото, привлекая к деревеньке прорву внимания сильных и вышних мира сего. Поэтому и роптал он. Передвинув обогревающую жаровню и доложив углей, парень открыл форточку, чтобы выветрить запах болезни и медикаментов, за ночь натасканных сюда Аялой и Мишей. Софист с кольцом в носу чутко улавливал вкусные запахи завтрака, но ему на скорый перекус вполне хватило солдатской походной галеты и берёзового сока из фляжки, а видеть остальных обитателей дома и задерживаться на неизбежное общение ему не хотелось — и без них впереди испытание декадой с Гавином. Вот и обернулся юный друид суровой ястребиной совой, поспешив улететь по своим делам. (иллюстрация 010)

Брюхатая Мара провожала мужа заплаканной. Не потому, что восемнадцатилетняя девушка безумно влюбилась в темнокожего двадцатипятилетнего парня или некому будет кормить долгие годы, а просто этой ночью её брату Барту вновь удалось отправить сновидческое послание родственникам. Рано или поздно наречённый Тарлансбом сможет лично являться во сне и общаться, а не просто слать свои рисунки. Но пока этого не произошло, связь оставалась по большей части односторонней. Теперь Софист понимал, насколько этой семье было бы легче, пропади мальчик безвести, а то постоянно бередит душу трогательными посланиями — мука...

Вообще десятки жителей Хиллтопа собрались поглазеть, как удивительный треант ходит на корнях и как на них удерживается охотник с зимним волком. Софист так и не превращался обратно в человека, летая птицей. Он легко променял тряску с Эйвэ на воздушные просторы ясного неба. Впрочем, наслаждаясь полётом, он не забывал указывать путь напрямик для этого смешно бегущего дерева с наклонённой вперёд шарообразной зелёной кроной. Вообще-то его сородичи неторопливы, а этот резво взял. Всё из-за корректировки его формы в момент перехода из Фейвилда в Торил через Астральный Океан, где мысли способны воплощаться усилием воли.

Не зря лошадка снилась Софисту — как нёсся вороным конём. Вчера была мысль наколдовать фантомную конягу, а сегодня решил сам ею обернуться.

— Бери и садись, — прокомментировал друид, когда перетёк из совы в человека, чтобы напоить зимнего волка зельем уменьшения и потом обратиться — статным конём.

Гавин не раз видел, как Топер весной и летом учил Софиста конной езде. Сам он посмеивался и на первых его занятиях деревенская пацанва вовсю хохотала. Но уже через декаду мальчишки с серьёзными лицами помогали всаднику с той или иной конской походкой, разной упряжью и другими секретами, что любой деревенщина едва ли не с пелёнок знает. Потом Гавин случайно застал тренировку Софиста с заклятьем фантомной лошади. Однако всё равно чернявый сильно удивился, когда заклинающий друид подставил ему собственный хребет да ещё и фыркнул, словно посмеиваясь вытянувшемуся лицу. А потом торопливо притопнул, когда треант вежливо так постучался в замок Отшельника, как сам себя именовал обосновавшийся здесь маг. Гавин подхватил изумлённого Терва, вновь ставшего "щенком", и вскочил на круп Софиста, справедливо опасаясь "отвратительной выездки". Впрочем, через час конь перестал путаться в ногах и аллюрах, зато всадник отбил себе всё и натёр такие мозоли, что про себя в который уже раз проклял сволочного подлеца.

Всадник, скачущий по воде — запоминается надолго и до самой крошечной приметы. Всадник, которого конь несёт по воздуху — раскрывает цель маршрута. Всадник в плаще из листьев да галопом вихляющий меж крон — подобен игривому ветру. Именно свой лист-плащ Софист приказал одеть наёмнику. И Гавин оценил непродаваемые и маскирующие свойства волшебной вещи, изготовленной Софистом для себя. Лучшему егерю Хиллтопа даже завидно стало, но он прогнал эту недостойную мысль. Вот ещё!

Когда они лихо завернули, выскочив из-за пригорка на хорошо замаскированную бандитскую стоянку, Гавин зацепился взглядом из-под капюшона за окоченевший труп одного из подельников, убитого в результате поножовщины накануне или непосредственно в Самхейн. Смуглый труп... Внезапно рейнджер осознал, что вполне мог разделить судьбу этого залётного рашеми, если бы тогда ему удалось сбежать в метель. Чужая смерть выудила из его памяти свежую картину побоища между гноллами и кобольдами, устроенного на дороге поблизости от старого эльфийского кладбища, мимо которого пробегал треант Эйвэ. Гавин вдруг понял: если бы он не остепенился по залёту невесты, то сгинул бы на вахту Самхейна, как те двое, чьи раненные питомцы вернулись в Хиллтоп, следуя последней воле павших хозяев. Если бы да кабы — удел уродских сплетниц!

Через полтора часа скачки всадник настолько приноровился, что у него появились отвлечённые мысли. Но это произошло ненадолго. Словно вспомнив о Джалантаре с расквартированным там армейским подразделением Союза Лордов при поддержке достаточно опытных магов и клириков, конь, едва увидев пеньковые признаки обжитых мест, заложил резкий крюк, едва не оставив Гавина без дорогих ему бубенчиков. За хозяина отомстил Терв, которому, чтобы удержаться на вираже, пришлось выпустить когти в шкуру коня.

Всего около двух часов скачки, а все её участники намаялись вусмерть. Неожиданно для Гавина у коня словно второе дыхание открылась. Софист начал последний рывок, влёт преодолев сотни ярдов, разделявших его с кустом рябины, в некоторых лесах священной для медных эльфов. Всхрапнув, он жадно схарчил целую гроздь.

— Уйи!.. — Одеревенелый Гавин свалился с коня, внезапно перетёкшего обратно в человека.

Вопреки мрачным мыслям темнокожего, Софист изловчился поймать поперёк туловища мелкого Терва, а правой рукой запоздало подхватил подмышку самого Гавина, не способного стоять, особенно с учётом тяжеленого горба рюкзачины. Зимний волк с тявком спрыгнул, по мановению кисти зельевара вернувшись к прежнему размеру и тут же подставив свою спину в качестве опоры хозяину.

— Ешь, волшебная ягода лечит. Хех, двух гроздей как раз хватит, — сказал Софист, перед этим на друидике попросивший молоденький куст рябины склониться к нему — и только к нему.

Он не прищемил достоинство наёмника кормёжкой с рук, но позволил себе натянуть капюшон пониже. Гавин сам сорвал сочную гроздь вяжущих ягод. И действительно живительная волна сразу потекла изо рта к кровоточащим ногам, быстро унимая боль.

— Гавин, — обратился Софист, пока охотник неторопливо жевал, зная, что так волшебная ягода лучше излечивает. — Будешь всегда ходить здесь и по округе в моём плаще, не снимая капюшона. Умываться и ополаскиваться только у этой рябины и только этим кольцом, — подкинул он деревянный ободок из своих старых запасов. -Туалет вон у той горелины, — указал он рукой на результат своего опыта с вызовом молний у другого края рощи.

Обиженный Гавин решил играть в молчанку, понятливо кивнув и начав объедать вторую гроздь рябины. Нехотя признавая удобство и приятность, черномазый с каменным лицом воспользовался предоставленным кольцом, отметив, что нанимателю зябко без верхней одежды, но вполне терпимо. Хотя кто магов знает?

Через полчаса ходьбы на северо-восток Софист привёл Гавина к скальной стене за старой ёлкой у молодой сосны с её порослью — милый уголок. Рейнджер не удивился, но со сбитым дыханием смотрел, как друид превратил своё знаменитое кольцо в волшебную палочку и этой указкой очертил арку будущей пещеры — наблюдение за сотворением волшебства зрелище само по себе захватывающе. Шесть футов радиус полукружья и четыре вглубь — сделал Гавин прикидку в уме, когда после прочтения свитка камень буквально потёк киселём. Впечатлённый и завидующий охотник чуть не присвистнул, когда серая жижа по велению палочки попёрла по скале в разные стороны вместо стекания рекой. И в следующие минут пять рейнджер отказывался признаться себе, как сильно впечатлён ещё и тем, что листья плаща меняли цветовую гамму на снежную палитру, превосходно маскируя даже на открытом месте. Софист же всё это время умело и с кажущейся непринуждённостью дирижировал жидким камнем, неторопливо выедая жилую пещеру, по мнению Гавина, в итоге получившуюся слишком крохотной для троих, считая крупного зимнего волка — мажонок мог бы и побольше отгрохать. Словно читая мысли наёмника, Софист пояснил:

— Как ты понял, спать будем по очереди. Зимний волк снаружи. Внутри станет греть моя ирбис Няшка, а тебе и так под листьями тепло будет, — говоря, он сделал ловкий перебор пальцами, пропустив палочку между ними для получения посоха.

Гавин молча кивнул. Он по пути приметил на снегу следы, характерные для этих кошачьих, а Терв ещё у той рябины унюхал.

— Западней для тебя только эта тропа, — продолжил Софист, указав на только что проделанный путь, специально вблизи чёрного остового дерева, сгоревшего от удара призванной молнией.

В указанном направлении была вереница только волчьих следов. Софист вовсе шёл по воздуху, как ревниво заметил Гавин. Сам егерь через мирового мужика Топера успел одолжить у Дилапа амулет снежной прогулки, зачарованный самой красоткой Далесивэ, которая хотя бы раз в декаду тр

* * *

с "шоколадкой", а с появлением Эйвэ — раза в три чаще, комфортнее и приятнее.

— Восточней обычно ходи, туда дальше есть питьевой ручей. Сейчас обустраивай стоянку и готовь похлёбку, с распорядком дней я определюсь сегодня после полудня, — распорядился наниматель, начав менять положение веток ели, чтобы лучше прикрывали пещерный вход и неестественные наплывы камня.

Гавин успел хорошо снарядиться и собрался работать образцово-показательно, таким образом выражая подчёркнуто формальные отношения и своё профессиональное превосходство. Софист своим заявлением в монастырь всю малину испортил послушнику, собиравшемуся играть в эту гармонь много-много лет — у Гилфорда ему жилось куда вольготнее и сытнее, чем у барона-пьяницы.

Входя вовнутрь, егерь сразу отметил ранее неразличимые с его ракурса детали: выемка с бордюром под очаг, от него подобие каменной плиты-столика с выступающими от стен сиденьями, от них сбоку и вглубь небольшие ниши под поклажу с добычей или самому сжаться и притаиться, в самой глубине приподнятая на локоть лежанка от стены до стены. Одним словом — магия!

Когда Гавин отправился на восток с коротким луком и котелком, совмещая разведку и поход за водой, Софист двинулся в противоположную сторону, запретную для наймита — к будущему храму, приметную крышу которого было видно издалека. Пока гостей не было, но после Самхейна обязательно нарисуются — всякие. Уллю уже летал в небе. Друид имел в этих местах достаточно хороших знакомств среди зверей и птиц, чтобы немедля восстановить сигнальную сеть, но это могло обождать, к тому же, сова могла справиться с этим лучше и быстрее человека.

— Ты и дальше будешь разрушать мой труд строителя, архон? — Без приветствий и сходу спросил Софист.

— Приветствую тебя, строитель. В храме нет места святотатству или кощунству, — менторским тоном откликнулось лицо, следившее за каждым человеческим шагом с момента вступления в область охвата водного узла.

Альтер-эго Софиста прокручивало десятки вариантов диалога, словно это была какая-то игра на подобии шахмат, но в итоге всё решали дела, а не слова. Сейчас требовалось просто подтвердить генеральную линию поведения Шемуса, некогда бывшего элементалом, которого Лорд повысил до архона. И теперь выдвиженец всячески выслуживается — всё до капли должно соответствовать канонам и догаматам Истишиа. Одна беда — без поправок со стихийного Плана Воды на центровой План Смертных. Словом, взаимодействие с религиозным фанатиком крайне проблематично.

Шемус "родился" необычным способом, и сейчас на грубость ответил нейтральным тоном — проявил вежливость, не свойственную хаотично злым существам. Значит, силовой вариант отпадает. А ведь такой хитроумный план созрел с применением нефти: выпаривание в течение шести суток с добавлением крови и кусочков тела зимнего волка для переформатирования внешнего облика и личности ледяного архона, заодно бы питомец Гавина преобразился в матёрого морозного волчару. Точно так же отпадает и вариант договора — с фанатиком бесполезно искать компромиссы.

Если нельзя изменить кого-то в угодную для себя сторону, то можно самому вырасти, смирившись с тем, что кто-то ещё имеет твой внешний облик и схожую ауру. Прежнее тело Софиста-архона досталось Шемусу, а это просто ужас как кошмарно! Всё равно, что добровольно одеть ошейник и поводок от него вручить неизвестному — с магией шутки плохи! Шемус не просто представляет собой зеркало, которое будет отражать изменения в Софисте. Он является аналогом камертона — оба зубчика колеблются одинаково. Но в отличие от обычного камертона, один из "зубцов" не является идеальной копией второго — даже связь через стихию разница. Казалось бы, чего волноваться? Альтер-эго усматривало все признаки вероятной беды, засевшей в засаду на будущее. Конечно, свяжи Софист свою судьбу с Шемусом, переселившись в храм и так далее, уязвимость со временем превратилась бы в несказанное преимущество. Однако "водяной архон" — это всего лишь мощная форма человека-друида, а не его главная ипостась с соответствующими жизненными приоритетами и устремлениями. И за её приобретение "в полную собственность" придётся заплатить высокую цену. Собственно, обычно зеркало отражает свет, а от звуковых волн или жара — разрушается. Отсюда задача арканного иерофанта заключалась в том, чтобы так изменить себя, дабы и не пожалеть потом, и разорвать связь с невосстановимым видоизменением подобия. Альтер-эго берегло один шанс прозапас, видимо, пришла пора выкладывать этот козырь — нельзя прозевать момент.