Дух ветра

Закрыв глаза, я упивалась неожиданной силой зова. И снова слышала только ветер, смотрела на мир его глазами. А он манил, уводя за собой, обещая новые знания и разгадки старых секретов. И картины... может, это и есть язык ветра? Он, говоря, показывает?.. А я... я его понимаю. И если разберусь в тайнописи Изначальности, то смогу... управлять собственным зовом, задавать вопросы и получать ответы?.. Ведь я уже его понимаю, надо лишь узнать, понимает ли он меня... И нужна тайнопись Изначальности — первая, из которой и появились ремесленно-магические. От ветвей — к корню, а половину "кроны" я так "случайно" нашла в подземье башни...

Я едва не поддалась зову, едва не позволила себе унестись прочь... Отвлек глухой шум снаружи. Здание постоялого двора вздрогнуло, затрещали жалобно деревянные балки потолка. И зов ветра недовольно зашумел, затихая. Я разочарованно нахмурилась. Пойду-ка я отсюда... Кто знает, что разбудили маги, ломая скалы...

Переодеться, проснуться и собрать сумку — дело нескольких мгновений. Наклонившись к рукомойнику, я плеснула в лицо ледяной водой, прогоняя остатки сна. Судя по сгустившимся темным сумеркам, до рассвета еще далеко... В коридоре заголосили разбуженные постояльцы, по прогнувшемуся потолку разбежались хвосты трещин. Пора убираться с порога на окраину, подальше от растревоженного ущелья...

Я завернулась в плащ, перекинула через плечо сумку и порталом завещания переместилась в ту чайную, где недавно пряталась от магической бури. И нос к носу столкнулась с неожиданным припозднившимся посетителем.

— О, Шхал... — я растерянно моргнула. — А ты что здесь делаешь? И почему не в ущелье?..

— А ты? — хмуро буркнул сумеречный, созерцая размазанные по стеклу потоки дождя.

— Жду зова, — я решила не навязываться и положила сумку на соседний столик.

Он промолчал, по-прежнему таращась в окно и, судя по отсутствующему взгляду, пребывая в своем собственном "нигде". И пускай там остается, мне же проще... Больше, кроме нас, здесь никого нет, отголоски магических опытов почти не беспокоят, значит можно подумать. Вернее, кое-что проверить.

Я сняла плащ, села к Шхалару спиной и выудила из сумки сшивку. Неважно мы с ним расстались в прошлый раз, и сейчас неважно встретились... Все как обычно. Кроме того, что защиты в девять шагов между нами как не было со времен пустоши, так и нет. Куда исчезла?.. А ведь должна быть. Райден — и тот под защитой. Или Шхалар, во избежание известных неприятностей, тоже перешел на амулеты, сняв с ауры природную защиту от воров?..

Развернув сшивку, я перебрала вложенные в нее листы. И, кожей чувствуя нервирующее сумеречное присутствие, поняла, что, несмотря на недавнее спасение, я ни о чем не забыла и ничего не простила. Не забыла о помощи в нахождении потоков и не простила подставу с упущенной темой. И одно никак не могло перевесить другое, оставляя меня в положении выбора. А значит, общение опять будет зависеть от его поступков и отношения ко мне. Будет издеваться — ощетинюсь, решит помочь — снова глупо влюблюсь. Я рядом с ним — как зеркало, и "отражающие" отношения сложились изначально и тянутся всю жизнь. Я нахмурилась. Не о том думаю... Так, где-то здесь должен быть свиток с моим предсказанием...

Предсказание издавна было частью работы. Перед началом серьезных дел люди хотели знать, что их ждет. И когда артефактологи придумали свитки предсказаний, ими начали пользоваться повсеместно. Вот и я сразу же после разговора с главой похода получила свой свиток, но пока он упорно молчал. Я по пять раз на дню разворачивала его, но видела лишь сухую желтизну пустого листа. Но раз меня наконец "торкнуло", может, и предсказание появится?..

Я раскрыла сшивку там, где лежал свиток, мельком глянула на тайнописи башни, и осторожно развернула свое предсказание. Ничего... Опять. Положила свиток на стол, достала из сумки кружку и глотнула чая. До зова я чем-то полезным заняться собиралась... Вытянула ноги, откинулась на спинку стула и задумчиво уставилась в потолок. Гром гремел, не переставая, заглушая шорох дождя, и эхом проносился над ущельем. Так, если не обращать внимания на сумеречного, который привычно нервировал своим присутствием, то...

От легкого дуновения ветра качнулись пучки трав, и на потолке появилось размытое пятно света. Я поспешно выпрямилась. Свиток с предсказанием мерцал седым лунным светом, и по листу с тихим шуршанием струилась вязь слов. То, что открывает магия артефактологов, всегда сбывается... Я расправила мятые уголки свитка, вчитываясь в написанное.

Время застынет в осколках сна.

Мир измеряя размахом крыльев,

Трудно и больно забыть себя

И из легенды воспрянуть былью.

...Там, где становятся явью мечты,

Вспыхнут огни.

Я хмыкнула. Заманчивое место... Там, где сбываются мечты и оживают легенды... Надеюсь, это не об Ариштанаре сказано... И снова углубилась в чтение, с трудом разбирая корявый почерк неизвестного писца.

С кровью туман. И загадок цепь

Тропкой под ноги ложится тонкой.

Там, где рассудок бывает слеп,

Силою веры крыла наполни.

...Там, где возврат не замел следы,

Вспыхнут огни.

Опять огни какие-то... И туман кровавый, местный... Кажется, не зря мне настроение крови померещилось, тьфу-тьфу-тьфу... Так, что там дальше?

С кровью луна. И уходит в сон

То, что питало основы власти,

Ветер рвет душу стальным клинком

И по живому кроит на части.

...Там, где затихнут мертвых шаги,

Вспыхнут огни.

Не нравится мне все это. Очень не нравится... Я потеребила край свитка, уцепившись за одну фразу. "То, что питало основы власти...". Кажется, она может ответить на важный вопрос, если я сумею его верно сформулировать... Положив свиток на стол и свернув верхушку листа, я продолжила чтение.

С кровью закат. И дорога ждет.

Снова тонуть в бесконечно-алом.

Мрачная тяжесть чужих оков

Жизнью и смертью недаром станет.

...Там, где ветрам удалось пройти,

Вспыхнут огни.

Ой, не люблю я такие намеки... Особенно если они связаны с очевидными событиями... "Там, где ветрам удалось, пройти" — это точно Ариштанар, через который прошел Эйрин, разбудив первогород. И огни, опять огни...

С кровью глаза. Одиночкой быть.

И за себя неустанно драться.

Там, где надежды порвется нить,

Вере позволить внутри остаться.

...Там, где сумеешь себя спасти,

Вспыхнут огни.

Перечитывая отдельные фразы, я попыталась вникнуть в их загадочный смысл. Почти ничего не поняла, расстроилась, шмыгнула носом, потянулась за кружкой, отвлеклась и только тогда заметила — читала я не одна. Шхалар, подкравшись и незаметно склонившись над моим левым плечом, переводил задумчивый взгляд со свитка на сшивку и обратно.

Я не придумала ничего лучше, кроме как спросить:

— Понял хоть что-нибудь?

Темные брови сумеречного сошлись на переносице, и вместо ответа я услышала вопрос:

— Где ты это взяла? — и он выразительно кивнул на сшивку.

— В наследство же досталось... — отозвалась удивленно.

— Я имею в виду символы, — Шхалар склонился ниже, опершись рукой о стол, всматриваясь в мои каракули. Холодное дыхание коснулось моей щеки. Холодное?.. Нет, ледяное.

— В башне на окраине. Ну, там где... — я запнулась.

В сизых глазах разгорался странный огонь. Казалось, он видит сшивку насквозь и читает все скрытые записи. Зачем? Да кто ж его разберет... Я отвернулась, чувствуя себя неуютно и крем глаза отмечая снующие по листам сизые искры. Каким же жутким холодом от него тянет...

— Ты понимаешь, что это за находка? — вопрос застал врасплох.

— Думаю, да, — ответила осторожно.

— Я понятия не имею, о чем ты думаешь, Яссмилина, — сухо заметил сумеречный, — и твои мысли читать не умею.

Я насупилась, покусала губу и тихо сказала:

— Думаю, это тайнопись Изначальности. Сама первая, придуманная ремесленниками, своя для каждого пути, — и покосилась на него мельком.

И вздрогнула невольно. Шхалар выглядел... жутко. Из ввалившихся глаз струилась вязкая, темно-сизая мгла, кожа казалась тонкой и прозрачной, обтягивая заострившиеся кости черепа, плащ болтался на отощавшей фигуре. И вновь потянуло липким холодом. Я едва удержалась от желания отодвинуться, особенно когда рядом со мной побарабанили задумчиво о стол пальцы... скелета. Забери меня Вечность, если это перерождение...

Я собралась с духом и прямо спросила:

— Значит, иссякаешь?..

— Что, так заметно? — криво усмехнулся он.

— В зеркало глянь, — я нервно сглотнула, стараясь бочком отодвинуться.

Он отошел в сторону, ссутулился и встряхнулся, как выбравшийся из воды пес. Во все стороны полетели рваные клочья мглистого тумана. Я живо сползла под стол, прячась от ошметков магии. Мало ли... А Шхалар, уже приняв привычный облик, вернулся к столу и тяжело оперся руками о спинку стула. Я осторожно высунулась из своего убежища. И все как всегда, только в непроницаемых прежде глазах затаилась дикая усталость.

— Значит, иссякаешь... — мой голос предательски дрогнул.

— Это неизбежно, — сумеречный отстраненно смотрел в окно на причудливые водяные узоры, выходящие из-под кисти творца-ветра.

— А как же... — я замялась, подбирая слова. — А мы как?..

Каким станет мир, если Шхал из него уйдет? Я не знала... и не хотела узнавать. Но от понимания стало грустно... и больно. Казалось, моей голове больше не о чем болеть, хватает хлопот с Эйриновыми загадками, Ариштанаром да опасностью, нависшей над родом, но...

— Не переживай, — небрежно отмахнулся Шхалар, — ты одна не останешься. Всегда найдется тот, кто будет тебя выручать. Те же рыжие помогут или твой раскроенный. Или думать наконец начнешь.

А назло тебе возьму и не обижусь...

— Ой, дура-а-ак, — протянула я и отодвинула стул, выбираясь из-под стола. — Я же не поэтому... Ты же не чужой мне... И нам всем. Ты же часть семьи давно. И как не переживать, когда с тобой такое происходит?..

Одно мгновение глаза в глаза, и сумеречный улыбнулся. Едва заметно, уголками губ, но улыбка прогнала из его глаз усталость. Он отодвинул стул и сел, снова уставившись на листы сшивки. Я тоже села. И, помедлив, осторожно спросила:

— А ты знаешь, что делать? Можно это перебороть?.. Можно же не иссякнуть, а переродиться...

— Можно, — кивнул Шхалар, — и я об этом думал. И недавно связался с гильдией тьмы и жду от них ответа. Последний человек-источник был магом мрака, а темные — запасливые и умеют хранить знания. Наверняка у них есть нужные сведения.

— Но, Шхал... — я запнулась. — Темные... Они же ничего просто так не делают! Они же такую цену запросят, что ты всю оставшуюся жизнь на них пахать будешь!

— Значит, буду, — отрезал он.

За окном сверкнуло, и сердито пророкотал гром. Гроза не утихала, похоже, собираясь утопить и городок, и ущелье в мутных потоках бесконечного дождя. Я прислушалась к шороху водяных струй, невидяще посмотрела на стол и... вспомнила. Как же неожиданно судьба иногда переплетает чужие пути, не устаю этому удивляться...

— А я могу помочь, — и улыбнулась. — Близнецы рыжие, мои духи, — они же прямые потомки последнего темного источника. Помнишь, в пустоши они тебя обсуждали и сказали, что их отец был тем самым источником? Хочешь, я вас познакомлю?

— Это те двое, с холма? — уточнил сумеречный, глянув на меня искоса.

— Да, они самые.

Шхалар откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Помолчал, прикрыл сизые глаза и пробормотал:

— Потом. Ты чем-то заняться хотела? Мешать не буду.

Я кивнула. Потом — так потом... И сосредоточилась на деле. Перечитала предсказание, потерла кончик носа, но опять отвлекалась от насущного. На сей раз — услышав ветер. Он вернулся. Настойчиво постучался в дверь, предлагая выйти, уводя за собой. Я привычно сунула сшивку и кружку в поясной карман и решительно встала, направившись к двери.

— Яссмилина, ты куда?

Я распахнула дверь. Ледяная морось, растворенная в порывах шквального ветра, ударила в лицо, и запах влажной свежести после духоты чайной вскружил голову, а зов явственнее зазвучал в ушах.

— Яссмилина!

— Он зовет, — ответила тихо, цепляясь за дверную ручку. — Шхал, он так зовет... Я пойду.

И мощный порыв подхватил меня, унося вдаль — туда, где чернели неприступные скалы ущелья, а я растворилась в потоке ветра, сливаясь с ним, становясь единым целым. Проходя там, где не пройти обычному человеку. Проскальзывая воздушной змейкой в мелкие скальные трещины. Стремясь увидеть то, что хотел показать ветер. И единственное, что смущало, — это непривычная тяжесть, замедляющая полет и стесняющая движение.

* * *

Этот зов ветра разительно отличался от двух предыдущих. Прежние порывы больше напоминали сон, а вот нынешний был более чем реальным. Я остро чувствовала все, что со мной происходило. Слышала свист ветра в ушах, когда пролетала над ущельем. Ощущала холод дождя на коже, ледяную сырость темного неба и колючую шероховатость скал. И сама себе напоминала крошечное насекомое, подхваченное буйным порывом и следующее за ним туда, куда судьба приведет. И за несколько мгновений так срослась с потоком ветра, что не сразу поняла, когда успела его покинуть и снова стать собой. Вот меня и "торкнуло"...

Села я не без труда и отплевываясь. На губах сухой коркой спеклась грязь. Тело с непривычки сковывала тяжесть, одежда промокла насквозь и неприятно холодила кожу, в глаза и уши набилась мелкая пыль. Чихнув, я протерла глаза и моргнула. Глаза слезились, и, лишь следуя ощущениям, я сообразила, что занесло меня... в помещение. Сухой и спертый воздух, тепло и тихо. Очень тихо. Как в семейном склепе. И пока молчит ощущение опасности. Значит ли это, что ветер принес меня туда, куда хотел? И что именно мне здесь необходимо найти? Вопросы в пустоте.

На ощупь открыв клапан сумки, я достала носовой платок и прочистила от пыли глаза. Зов вора отличается парой неприятных особенностей. Если он настигает — от него не спрятаться и не укрыться, будет преследовать и сбивать с пути, а если ему поддаться — то, пока не выполнишь требуемое, назад к обычной жизни не вернешься. Это своего рода плата. Я поморгала и достала второй носовой платок, вытирая лицо и уши. И теперь мне необходимо понять, что именно я должна здесь найти. Иначе окажусь в западне без выхода. Ветер не выпустит меня наружу, пока я не принесу в мир то, что он хочет ему отдать.

Чихнув в платок, я высморкалась, свернула использованные тряпки и огляделась. И беглый осмотр ввел меня в ступор, закончившийся резонным:

— Ты как сюда попал, ненормальный?!

Сумеречный, совершенно сухой и чистый, в отличие от меня, подпирал стену узкого коридора и отрешенно таращился на противоположную. Пока я не заговорила. И задушевной беседы в чайной — как не бывало, все встало на свои места. С недовольной небритой физиономии на меня угрюмо посмотрели сизые глаза, и с прежней надменностью сумеречный изрек: