Сароллат. Тихий перевал (Свитки Сурры и Кланга)

"Неужели Битохора чувствует себя здесь как дома?"

На Вожде был коричневый шерстяной балахон с такими же, но более тёмными саламандрами на груди и рукавах. Сперва он сидел на небольшом возвышении, как и полагалось главному, но при появлении Гитока, спустился и сел рядом с ним, у очага.

— Хорошие жёны после Пасала остались. Как Льерэ на всё это смотрит? — поинтересовался хозяин.

— Браслет вот подарила, сказала, что любит. А жён Пасала я убью.

— Ну зачем же так, по закону древних ты можешь сделать из них рабынь, будет у Льерэ прислуга. Да и самому, глядишь, пригодится. Надоест тебе Льерэ, что тогда... Но-но, — он примирительно, останавливая накатывавшую на Гитока вспышку гнева, вскинул руки (каждому Ящеру было известно, что всего три вещи не знают границ: Валигар, вспыльчивость Гитока и его любовь к красавице Льерэ), — как бы там ни было, решать, конечно же...

— ...мне! — нагло закончил за Вождя Гитока. — Я решил, что убью их, значит убью. Воины Ящера своих решений не меняют. Не этому ли ты сам нас учишь, Великий Битохора?

— Этому, — безучастно согласился вождь. — Убей, если решил.

— Завтра на рассвете...

Настала очередь бровей Битохора взлетать вверх.

— Верэнг должен отправляться к Виноки в начале дня, чтобы у него было немного времени подготовиться к встрече, — прояснил Гитока.

— Давно ты так думаешь?

— Так было всегда, ты просто забыл.

— Тогда убей их сейчас, родной, самое время. Они успеют подготовиться.

— Сегодня я отправил к Виноки их мужа, их черёд завтра, — упёрся Гитока.

— Ты уже сказал им?

— Пока нет.

— Раз так, они поживут ещё немного... — Битохора сделал паузу.

Гитока ждал продолжения.

— Мне нужна твоя помощь, родной...

— Я слушаю, о Великий, — голос воина сделался твёрже камня.

Битохора покачал сверху вниз ладонью.

— Сиди, прошу тебя, — следующим взмахом вождь приказал рабу удалиться, а когда Гитока опустился на подушку, лично взял кувшин и подлил другу юхи: — Я хочу, чтобы сразу после нашего разговора ты отправился к Тихому перевалу. Ты готов?

Гитока не привык перечить вождю, пусть он и был его лучшим, а возможно и единственным другом, и потому не стал задавать вопросов, а коротко ответил:

— Да.

— Тогда слушай меня внимательно.

— Слушаю, — с готовностью подался вперёд Гитока. По выпуклостям его мускулистого, сверкавшего бронзой тела причудливо заскользили багряные отблески. Воин сделал неловкое движение, от чего края свежей раны (Пасала оказался неплохим бойцом) на левой половине его груди разошлись и несколько карминовых полосок заструились к рельефному животу.

— Ты позволишь? — в диком предвкушении закатил глаза Вождь.

— Конечно, — Гитока расправил плечи, выпячивая грудь вперёд, от чего края раны разошлись ещё больше.

Битохора бесцеремонно ткнул наполовину заполненную юхой чашу под рану и, пока она наполнялась свежей кровью, прошептал, блаженно щурясь:

— Разве можно сравнивать кровь друга с кровью врага...

Гитока молчал, предоставляя Вождю возможность насытить древнюю жажду.

— Халога взял в плен хузу, — начал Битохора медленно, — она знает, как открыть проход в долину Старцев. Халога повёл её через Тихий перевал, не хочет сразу отдавать мне. Решил поторговаться. Не люблю этого. Забери хузу и привези ко мне. Её зовут Сурра, она из Ретяжа, якшалась там с Каменными Листьями — много знает, многое умеет. С ней надо поосторожнее. Халога, чтоб она не дёргалась, прихватил с собой её сестру.

— Как зовут?

— Ния.

— Хорошо, дальше. По сколько им лет? — когда разговор шёл о деле, Гитока предпочитал выяснить как можно больше, сухой тон и короткие фразы, по его мнению, лучше всего способствовали этому.

— Сурре около тридцати, она феаса. Нии одиннадцать, она человек. Сводные сёстры.

— Так...

— Пробовали бежать. Естественно, Халога поймал их и отрубил Нии для острастки два пальца.

— Зажили?

Битохора растерянно моргнул, вопрос явно застал его врасплох.

— Наверное, — неуверенно развёл он руками.

— Хорошо. Её никто не трогал?

— Надеюсь на это.

— У тебя четыре жены, вождь, — пристыдил друга Гитока.

— Я не это имел в виду.

— Хорошо...

Хозяин снял с блюд серебряные крышки. У Гитока заурчало в животе и потекли слюнки. Запечённые в углях змеи, жареная птица в остром соусе, овощи, фрукты.

"Богато живёшь, вождь. Здесь хватит десяти верэнгам".

— С чего бы ты хотел начать?

Гитока потянулся к блюду со змеями.

— Хуза хорошо знает Сови-Тава и немного Валигар, — сказал Битохора. — А главное, она знает как сдвинуть камни и открыть проход в долину Двух Старцев. Только там можно провести наше войско.

— Сдвинуть камни? Что ты имеешь в виду?

— Старцев можно сдвинуть. Видел, как обработаны основание камней? Множество плоских граней, знаки странные, линии. Это не просто камни, на которых вырезаны лики двух древних старцев, это ворота. Такие огромные, а стоят, как кажется, на чём и стоять не должны — вдвоём-втроём упереться и сдвинутся, ан нет — не поддаются. Кто их поставил там, я не знаю. Шаман говорит, будто духи предков ему сказали, что когда верэнги уходили из Сови-Тава в Валигар проход был открыт.

— Что ещё шаман говорит?

Битохора вздохнул.

— Ничего, чешет темя и делает умную рожу.

— Как и всегда. А кто долину закрыл, духи ему не сказали?

— Нет. Сейчас камни стоят так, что в щель может пройти человек или лошадь, да и то не самая крупная. Но их можно перевалить, это точно, уверен, надо только секрет знать, тогда пройдут и телеги, и пять-шесть конных в ряд.

— У тебя сотни рабов, и тысячи воинов — пусть поднатужатся, покажут силу.

— Пробуем, но пока без результата. Узко на подходе, дюжине воинов в ряд не встать, и нет поблизости ничего, за что канаты увязать можно. Сдвинем, конечно, куда они денутся, но время...

— Понятно. Хуза откуда секрет знает?

— Был у неё дружок один, Зэпом звали, знатный следопыт. Он ей секрет и открыл. Мы его и ещё одного их дружка, не помню уже как звали, поймали, и привезли в Долину, к камням. Зэп этот, чтоб душа его кархам досталась, хоть и клялся истово, в самый последний момент заартачился, будь он не ладен. А я, под его слова, к вождям гонцов разослал. Три клана здесь уже, ну сам знаешь, остальные на подходе. Мы с этих тварей лживых кожу две недели сдирали, повеселились вдоволь. Но дела-то этим не поправить. Халога и Росуда вызвались хузу сюда доставить...

— Зэп про неё рассказал?

— Нет, дружок его, и на хузу указал и на сестру. Жаль, тебя тогда с нами не было, я бы Воронам ни за что не доверился. Но не до того мне тогда было, Мёртвые Головы и Совы Зартавы меж собой повздорили, да Вивара вождь клана Белого Нокза приехал на переговоры. Сам понимаешь Нокзы это очень серьёзно, не мог я потерять такого союзника. В общем, не подумал толком, согласился, чтобы Халога отстал, а оно видишь, как оборачивается.

— Ничего, это дело поправимое.

Битохора отхлебнул юхи и вернулся к сути:

— По дороге к отряду Халога прибился Паук. Древний, зовут Кланга. С виду безобидный, старый совсем, почему не сдох ещё, непонятно. Старик рассказал, что раг-рисс его не принял и он ушёл в Сови-Тава смерти искать, а теперь вот, так и не дождавшись милости Виноки, снова в Валигар к своим возвращается. Думает, наверное, что Пауки его заждались, — смешком завершил мысль Битохора.

— Сколько Воронов в отряде Халога?

— В его отряде не одни Вороны, ещё Древесный Червь — Росуда. Помнишь его?

— О да.

— Остальные Вороны?

— Да. Ты убьёшь Халога и его людей. Убьёшь Росуда. Хузу приведёшь ко мне.

— Так и будет.

— Кого ты возьмёшь с собой?

Гитока помолчал.

— Так сколько, ты говоришь, у него воинов?

— Семь или восемь, точно не скажу. Но не больше десяти.

— Можешь назвать кого-то по именам?

— С ним Майага и Сарона, больше никого не знаю. В основном мелочь.

— Сарона знаю, Майага нет. С собой возьму только Рицу.

— И всё?

— Её будет достаточно, чтобы прикрыть мою спину, за остальным я присмотрю сам.

— Поступай, как решил, родной, смотри только не подведи меня.

— Не подведу.

— Да, вот ещё что, — сделав несколько жадных глотков юхи с кровью, проговорил Битохора. Голос его изменился и стал ещё ниже. — У Росуда лигрица...

— Привести её тебе?

— Не надо.

— Убить?

— Можешь убить или оставить себе. Неважно. Я просто предупредил тебя, родной. Главное — приведи мне хузу. Сделай всё, что я сказал, остальное — решай сам, — говоря это, Битохора медленно повращал ладонью. Полог отодвинулся, и в просвете, где-то у самой земли, показалась голова раба. Вождь, молча поднял два пальца, рабу, как видно, этот знак был знаком, потому как лысина тут же исчезла, так же беззвучно, как и появилась.

— Не беспокойся, Великий. Мы выйдем в полдень. С Льерэ попрощаюсь, и всё. Встретим Халога через три дня на перевале, — заверил Гитока. — Считай, что он и его воины уже мертвы... Я могу тебя спросить? — после недолгой паузы продолжил он.

— Спрашивай.

— Скажи, друг, как ты можешь так жить?

— Ты об этом? — Вождь пнул ногой одну из подушек.

— Да.

— О Виноки. Если бы ты знал, как мне хочется выбраться на волю и пройтись по Валигару, как мы ходили с тобой раньше! Ты, я и лес! Клянусь милостью Виноки, друг, от этого можно свихнуться. А ещё эта одежда, этот шатёр, эти цепи, рабы... Порой мне кажется, что это мои цепи, мои кандалы и плети тоже для меня! Я не могу больше терпеть этих подушек... Посмотри на эту змеёвницу, — он брезгливо сплюнул и выплеснул в рот остатки юхи. — Помнишь раньше: сядем вдвоём, наловим йохоров; возьмём корзинку — любую, какая найдётся... Или нет, даже не корзинку, просто плащ...

— Да, плащ...

— Ты помнишь!

Гитока расхохотался:

— Я?! Конечно, помню!

— Обещаю тебе, — хлопнул его по колену Вождь. — Когда это закончится, уйдём в лес, вдвоём, только ты и я. Пойдём на север, дойдём до Верхних Земель, искупаемся в Водах.

Улыбка вздёрнула губы воина, обнажая ряд янтарных зубов:

— Ты и впрямь этого хочешь, Вождь?

— А как же! — воскликнул Битохора. — Так что ты на это скажешь, родной? Ты да я, двое совсем ещё молодых верэнгов, идущих к самому краю леса, и лишь Виноки известно, что ожидает нас впереди!

— Было бы неплохо, — покачал головой Гитока. — Но теперь у тебя много обязанностей... перед кланом... перед кланами, — тут же поправился он. — Ты затеял большую войну, Вождь... верэнги счастливы идти за тобой, но найдутся и недовольные!

Битохора скривил губы.

— Когда это меня останавливало? О Виноки, мы же Ящеры, а не Червяки! Ты прекрасно знаешь, что случилось полторы сотни лет назад с кланами Варет-Дага! А ведь это наши предки, твои, мои, наших детей! Сперва они вынуждены были оставить Девять Озёр, потом их оттеснили к Лагуре, потом за неё. Следующей ступенькой вниз будет Эладэре? Или может мне стоит копнуть глубже и напомнить тебе, как люди поступили с ойхоротскими верэнгами? Может, друг, ты знаком хотя бы с одним из них? Нет?

— Ну ты вспомнил...

Глаза Вождя налились кровью.

— Да, вспомнил!!! — величественно загрохотал его голос. — Они забирают наши лучшие земли и теснят нас. Скоро мы упрёмся в стену Верхних Земель, а дальше идти будет некуда. Или ты согласен с теми, кто говорят: "Валигар велик" и "На наш век хватит"?! Да, на наш хватит! Нам с тобой хватит, не сомневаюсь! Хватит нашим детям и внукам, внукам наших внуков и их детям, и даже далеко, далеко дальше. Но я не намерен уходить со своей земли! Я не хочу, понимаешь? Не отступлю ни на шаг — пусть даже за моей спиной будут цветущие сады и леса, полные дичи, а я буду стоять по колено в вонючем болоте! Не отступлю!!! Это моё болото! Наше с тобой болото, Гитока! Кто-то должен положить конец этому постыдному бегству! Мы забыли, кто мы есть! Мы забыли, что это за место! В этой земле покоятся тела наших предков. А там, — он указал большим пальцем себе за спину, — раг-рисс, Врата Виноки, нашего Бога! Через них мы покидаем этот мир и уходим к Виноки, который сейчас взирает на нас и милостиво ожидает хоть одного поступка, стоящего настоящих воинов. Здесь, друг, на этой земле живут Дети Зартавы: Жёлтые Ящеры, Древесные Черви, Чёрные Пауки, Вороны, Нокзы, Лисы, Совы, Мёртвые Головы... Они все поверили мне, отдали мне свои мечи и свои жизни! Видишь это? — он вытянул ногу. Шесть колец из разноцветных металлов, камня и дерева охватывали его левую лодыжку. — Шесть кланов вверили мне свои жизни, — он выдохнул и, немного помедлив, продолжил тихо: — Зря я вспылил, ты и так прекрасно всё это знаешь... Приберегу-ка я лучше своё красноречие для ушей врагов, — Битохора взял ладонь Гитока в свою, — а от тебя я прошу только одного: верь мне, родной...

Гитока молчал, не решаясь нарушить тишину.

"Какой же прекрасный сегодня день, — подумал он, — я победил врага, вновь обрёл старого друга. Подумать только, двенадцать лет, девять месяцев и семь дней назад нас — двух младенцев, рождённых с ничтожной разницей, лишь в пятую часть дня, принесли к раг-риссу и положили для благословления к каменным лапам Великого Ящера. Два маленьких свёртка, два одинаковых, по сути, ребёнка, а какие разные жизни: я — воин, Битохора — Великий Вождь! Мой Вождь! Мой брат!"

У входа послышались шорохи, кто-то робко поскрёбся о край полога.

Битохора поднял палец, указал в сторону входа и спросил вкрадчиво, понизив голос:

— Слышишь? Скребутся...

Гитока скривился: "Жизнь есть жизнь, каждый должен делать своё дело, рабы, как бы им ни было страшно, тоже!"

В конусе света показалась девушка, следом за ней другая. Они робко приблизились к вождю и застыли покорно в ожидании, склонив головы.

По обычаю, на них были лишь короткие чёрные юбки. С первого взгляда было видно, что в их жилах течёт чистая верэнгская кровь: девушки — высокие и крепкие, с приятными чертами лица; три косых полосы — клейма — проходили от правого уха каждой из рабынь до линии губ. Гладкая кожа, красивые округлые груди — фигуры обеих не оставляли желать лучшего, а полные губы ближней к Гитока выглядели соблазнительно.

— Выбирай, родной, — предложил Битохора и закашлялся, слишком большим глотком юхи поперхнувшись.

Гитока взглянул на девушек. "Красивые", — отметил он отвлечённо и безразлично отмахнулся.

Вождь вытер рукавом губы и поманил к себе ближнюю. Та, что левее, грациозно переступив через змеёвницу, двинулась к Гитока. Она подошла, села перед ним на колени и застыла, почтительно в ритуальном жесте сложив ладони.

Осторожно приподняв косу — единственную, как и положено рабыне, — Гитока аккуратно снял толстого, с руку, закопчённого змея с шеи темнокожей девушки и разложил гада на её прикрытых скатертью коленях. Змей, украшенный иглами дикобраза и орнаментами из соусов патхо и маат (также нанесённых кругами вокруг сосков рабыни), источал божественные ароматы. Руки девушки, от запястий до плечей, были оплетены пряными травами, талию опоясывали ветви, отягощённые гроздьями налитых соком ягод голубой цутумы.