Учиха Обито. Другая история.

Мгновенно теплые руки залазят мне под одежду, и я чувствую, как мед.чакра начинает разливаться по телу. Исчезает боль от раны на боку, усталость последних дней смывает...

-Ох ты ж! -вскрикиваю я, отталкивая девушку.

-Обито? -растерянно переспрашивает куноичи, лежа на земле.

-Горяченькая пошла. Чакра в смысле. -поясняю я, демонстрируя нехилый ожег на ребрах. В форме девичьей ладошки. Поверх свежезалеченной раны.

-Чакра биджу... -потеряно шепчет Рин.

-Зато бодрит. -ухмыляюсь я, а затем прошу:

-Теперь нашего Одноглазого подлечи. И обязательно под конец устрой ему такой же нежданчик. Взбодрится, как и я, и мы всех джонинов тут заломаем! -бодро предлагаю я.

-Успеешь? -хмуро интересуется Ши.

-Я могу попробовать. Постараюсь без чакры биджу. -кивает девушка.

Медленно текут секунды, но шинобей вражеских не видно, и Какаши не визжит. Непорядок. Так я думаю до тех пор, пока из леса на полянку не выходит девятка шиноби. Наши преследователи, мать их. Даже не потрудились окружить. Значит, точно сенсор есть.

-Какаши, помнишь тот кунай что тебе Минато-сенсей подарил? -в полной тишине задаю я вопрос товарищу.

-Помню, конечно. -хмуро отвечает Ши.

-Он не потерялся. Это я его сломал. -повинился я.

-Сволочь. Половина слева — твоя. Справа — моя. -бросает мне Какаши, создавая Чидори — свою чудную технику из стихии молнии.

-Может лучше ты возьмешь на себя джонинов, раз сам джонин, а я как-нибудь с чуунинами разберусь? -предлагаю я.

-Патент еще не подписали. -отмазывается Одноглазый.

-Забавные детишки. Не боитесь? -интересуется здоровенный джонин, направляясь к нам. Следом за ним идут и все остальные. Полукругом. Причем джонины — в центре, и ближе всего к нам.

-Таки да... хоронить вас будет напряжно. -киваю я, и в моих руках оказываются два куная. Техниками тут делу не поможешь, а вот в рукопашке, да с шаринганом... если тут нет мастеров тайдзюцу, то хоть помру не сразу.

-Рин... -вдруг слышится потерянный полувсхлип-полустон Какаши. В воздухе остро пахнет горелым мясом и кровью. Стараясь не выпускать из поля зрения врагов, оборачиваюсь, чтобы увидеть...

Какаши.

Рин.

Рука Какаши в груди у девушки...

Чидори по-прежнему сияет ярко-ярко, разрывая плоть девушки. Отстраненно замечаю, как медленно-медленно тлеет одежда, и осыпается прахом на землю...

Как рука Рин гладит Какаши по щеке...

Как из глаз девушки уходит жизнь. Как Какаши вместе с ней опускается на землю...

-Биджева ублюдочная девка! -зло ругается кто-то.

Все как в тумане. Все страшно медленно. Наблюдаю как ко мне приближается кунай, брошенный кем-то из джонинов. Внезапно, меня пронзает боль. Но не от куная, а боль, идущая от сердца. Боль, что заставляет меня...

МЕСТЬ.

Это слово вспыхивает в моем мозгу ярче сотен тысяч солнц. Мгновенно ловлю кунай — свои я выпустил из рук, когда увидел смерть Рин. Откуда-то берутся знания о том, что сейчас произойдет. Откуда-то берется чакра.

Первым умирает джонин. Вторым умирает чуунин. Третьим должен умереть я, когда в меня вонзаются сразу три меча, которыми вооружены чуунины, но они проходят сквозь меня. Само небо решило даровать мне неуязвимость? Или же я уже мертв, и стал призраком? Может быть, демоны в обмен на мою душу даровали мне несколько минут для воздаяния?

Неважно. Важнее другое — я могу отомстить. В каждый удар я вкладываю всю свою ярость. Я мщу. За себя, за свою боль. За потерявшего глаз Какаши. За Рин, что препочла умереть, но не попасть в руки врага живой. За преследование, что почти убило нас. За эту проклятую войну, из-за которой мои волосы стали того же цвета что и у Какаши. Местами.

Я мщу. И ни один клинок не может ранить меня. Но зато мои всегда находят цель. Наконец, остается только один джонин. Он с ненавистью смотрит на меня. Его руки складывают какую-то печать. Но это — неважно. Я бросаюсь вперед, и... мои кунаи отскакивают от его кожи, приобретшей вдруг плотность металла.

-Учиха... проклятый Учиха... -бормочет мой враг.

Снова бью, но кунаи просто ломаются при ударе. В руках — боль. В душе — боль. И я кричу, выплескивая эту боль... и она выходит наружу. Выходит в виде темной дымки, окутывающей тело джонина. В виде пламени, что начинает пожирать его заживо. Приходит Знание. И я тихо шепчу:

-Аматерасу. -пламя тут же становится сильнее, и через пару мгновений от шиноби не остается даже праха. Пламя пожрало его тело, его душу, заставив испытать перед смертью всю мою боль.

Осматриваюсь, пытаясь найти врагов. Но вокруг — пусто. Из живых только Какаши и я. Если я еще жив. Ведь ни один из них не смог меня ранить. Бреду к своему другу, спотыкаясь о тела. Из глаз текут слезы, но я не удивлен. И даже то что эти слезы — красные, меня не особо трогает. Плакать кровавыми слезами... в этом нет ничего удивительного для призрака.

Добравшись до потерянно сидящего перед телом девушки Какаши, я падаю рядом с ним на колени. И прикасаюсь к лицу Рин, оставляя на нем кровавый след. Он мгновение смотрит на эту кровь, а затем старательно отмывает ее, оторвав от своей футболки клочок ткани и намочив его водой из фляжки.

-Дуреха. Рин. Запачкалась. -растерянно улыбается Хатаке.

Глотаю ком, что мешает мне дышать, и бью Какаши по лицу. Он потеряно смотрит на меня. Поэтому бью еще раз. И еще. И еще... прекращаю только когда он оказывается на земле, и его лицо покрывается кровавыми разводами от его собственной крови, и от моей.

-Ударь еще раз. -просит почти пришедший в себя Хатаке.

-Позже. -отвечаю я.

-Обито... это ты их всех? -спрашивает Одноглазый.

-Да. -чуть помолчав, отвечаю я.

-Понятно. -кивает каким-то своим мыслям Какаши, и замолкает. Тишина длится долго, когда снова звучит вопрос:

-Нам же надо выбираться отсюда, да?

-Плевать. Я — уже мертв. -качая головой, не соглашаюсь я.

-Знаешь, я, наверное, тоже. -соглашается он

-Тогда... место трупам среди трупов, да? -пытаюсь усмехнуться, но у меня не получается.

-Да. Здесь нам самое место... -звучит в ответ голос моего товарища. Моего мертвого товарища...

* * *

Отчет с места схватки шиноби Кирикагуре и Конохи.

Место боя — поляна десяти метрах от лесного массива. Обнаружено восемь тел. Два лица мужского пола ранга джонин. Четыре лица мужского пола ранга чуунин. Две куноичи ранга чуунин. Список имен прилагается. Опись найденных вещей прилагается. Также обнаружены останки тела, предположительно принадлежавшие при жизни человеку. Опознание затруднено в виду состояния останков.

Смерть наступила в результате колотых и резаных ран, нанесенных кунаями и мечами. Останки девятого тела, согласно показаниям участников боя, джонина Кирикагуре — исключение. Зафиксировано воздействие неизвестной клановой техники!

Обнаружено три чуунина Конохи. Куноичи Нохара Рин мертва. Вскрытие показало, что смерть наступила в результате воздействия техники молнии чуунина Какаши Хатаке. Прилагаются результаты осмотра специалистами кланов Хьюга и Учиха, свидетельствующие о том, что куноичи была временным джинчурики биджу Исоби.

Также на месте происшествия было обнаружено два чуунина — Хатаке Какаши и Обито Учиха, считающихся пропавшими без вести в течении трех недель. Обследование специалистами клана Яманак и Учиха не выявили вмешательства в психику указанных чуунинов. Официальное заключение прилагается. Оба шиноби крайне истощены, имеют множество травм, неопасных для жизни. Были отправлены в лазарет. К последующим боевым действиям медицинской комиссией признаны годными. Тем не менее, необходимо дальнейшее расследование данной ситуации, ибо не представляется возможным, что три чуунина могли справиться с тремя командами из Кирикагуре.

Спец. Отряд АНБУ. Крот. Личный номер 89544.

* * *

Резолюция.

Признать шиноби Хатаке Какаши и Обито Учиха невиновными. Присвоить ранг джонина ранга "А" Хатаке Какаши, согласно прошению его наставника Минато Намикадзе, имеющего ранг Каге. Присвоить ранг джонина ранга "S" Учиха Обито, согласно прошению от главы клана Учиха, в связи с получением указанным шиноби так называемого Мангеке Шарингана. Рекомендовать обоих шиноби к дальнейшему участию в боевых действиях на первой линии.

Хокаге.

* * *

-Приготовить кунаи! -звучит команда.

Тут же из подсумков извлекаются особые кунаи — оригинальной формы, имеющие три зуба, и обладающие особой меткой. Меткой нашего наставника. Согласно плану Минато-сенсея, если метнуть кунаи во врага, он получит множество точек для перемещения. И тогда, если получится — мы закончим эту долгую войну.

-Обито. Держись рядом. -в сотый раз уже, за несколько лет, повторяет Какаши. Я в ответ только киваю, бросив взгляд на лицо своего напарника. Никак не могу привыкнуть к шраму, что уродует его. Никак не могу привыкнуть к его глазам разного цвета — один карий, почти черный. Второй — серо-голубой. Подобрали от наиболее совместимого по чакре "добровольца" из пленных. Вот только ирьенинам, особенно боевым, чувство прекрасного чуждо.

Чуть тряхнув головой, поворачиваюсь лицом к врагу. Их много — тут сотни шиноби, если считать с обеих сторон. Причем нас меньше. Однако если план Минато-сенсея удастся... с такими потерями, мы закончим войну. Врагу придется отступить. Если не удастся... тогда война закончится для нас. Этот бой — решающий.

-Обито. Идешь первым. Нужно разбить их строй. -приказывает командир. Бросаю виноватый взгляд на своего напарника, пожимая плечами. Он кивает в ответ, принимая извинения.

-Метнуть! В наступление! -звучит крик. В то же мгновение сотни кунаев устремляются к врагу... и ни один не поражает цель. Впрочем, это вполне ожидаемо. В конце концов, не для этого метали.

-Сусано! -командую я, и активный Мангеке Шаринган тут же начинает пожирать чакру, и, кажется, даже саму жизнь... но взамен — меня окутывает чакра, что приобретает форму скелета. Несколько прыжков вперед, и я врезаюсь в ряды врага, не обращая внимания на техники и летящие в меня кунаи.

Несколько движений рукой, и шиноби просто разлетаются в сторону. Враг пятится, испуганный непонятной техникой. Улыбаюсь. Еще один рывок, на этот раз вбок, и я окончательно смешиваю строй врага. Удары сыплются на покров постоянно, но что такое жалкие потуги этих ублюдков против высшего додзюцу клана Учиха? Они мне не ровня. Так я думаю, убивая врагов десятками... пока чакра не начинает заканчиваться. Поминаю биджу недобрым словом, и сворачиваю Сусано.

Мгновенно в меня летят кунаи, техники... но все это — неважно. Глаза обжигает болью, и все техники врага, и несколько десятков килограмм металла не приносят мне вреда. Я просто ухожу от них, перемещаясь в другое измерения. Так работает особая, уникальная техника моего Мангеке Шарингана. Она дарует мне неуязвимость, и возможность поглотить любой объект, что я могу увидеть. Вопрос лишь в чакре. Камуи. Мое спасение, техника что спасла меня и Какаши. Она же — мое проклятие, когда о ней узнали союзники. Потому что с тех пор я стал...

-Призрак! Здесь Призрак! -доносятся до меня крики обреченных. Снова улыбаюсь, и подбирая выроненный кем-то меч, бегу к пришедшим в себя шиноби. Мне нужно пустить больше крови. Запугать их еще больше. Во имя мира. Во имя... Рин...

* * *

-Вот и все. -звучит потерянный голос Минато-сенсея. Он стоит рядом. И он весь в крови. Не своей — вражеской. Оглядываюсь, изучая пустынную местность. Только трупы. Много-много трупов. Кровь. Очень много крови. И редкие силуэты шиноби, бродящих по этому полю боя. При каждом шаге раздается легкий хлюпающий звук. Одежды всех шиноби красны от крови. Иногда раздаются хрипы — добивают врагов.

-Ши! -кричу я, надеясь найти своего друга живым. Но в ответ не раздается ни звука.

-Он жив. -бросает мне Минато.

-Хорошо. -улыбаюсь я, падая там, где стоял. Через мгновение ко мне присоединяется и наставник.

-Эта бойня войдет в историю шиноби. -бросает он, глядя на свои руки.

-Да. Теперь они будут бояться. Войны долго не будет. -соглашаюсь я.

Наступает тишина. Не хочется говорить ни о чем. Просто нет сил. Ни физических, ни моральных. Сегодня я убил несколько десятков шиноби. Мужчин. Женщин. Были и дети среди них, такие же как я, Какаши, и Рин, когда мы только вступили в войну. Я убил их будущее. Я заставил их семьи чувствовать то же, что чувствовал я. И Какаши.

-Я хочу стать Хокаге. И не допустить больше ничего... подобного. -вздыхает Минато-сенсей, поднимаясь на ноги.

-Я не знаю, как клан... но я вас поддержу. Думаю, и Какаши тоже. -поднимаясь вслед за ним, бросаю я. И наконец почувствовав чакру своего напарника, иду к нему. Надо же убедиться, что с ним все нормально. Потому что после смерти Рин он слегка слетел с катушек. Фанатичные тренировки. Слезы по ночам, когда никто не видит. Безжизненный взгляд. И кличка — Екай. За разноцветные глаза, и удивительную даже по меркам нашего мира безжалостность.

Потеряв все, что ему дорого, Какаши стал мстить. Это именно он научил меня, что враг, который боится тебя, теряет половину своих сил. Что враг, который боится, не нападет. Я иду к своему другу, и пытаюсь понять — как это, жить в мире. Ведь война, она была... всегда?

* * *

С усмешкой смотрю на Какаши, напряженно глядящего в стену. Он так уже час сидит. С тех самых пор, как узнал, что у Кушины Узумаки, жены нашего доблестного Хокаге, начались схватки. Я, к слову, отнесся к этому спокойно. Ибо, во-первых, нам там, к счастью, делать нечего. Во-вторых, я уже бывал при родах. Когда куноичи нашего клана рожала. Продержался почти все роды, и потерял сознание только мину за десять до конца, что, по словам ирьенина, который принимал роды, является своеобразным рекордом.

-Она же в порядке будет, да? -бросает он, раскачиваясь, и не отрывая взгляда от какой-то точки на стене.

-Естественно в порядке. Чего ей сделается-то? Родит, и наш Хокаге будет носиться по всей деревне, и разливать нам саке. Лично. Он обещал. -ухмыляюсь я.

-Ага. Ага. -кивает ни разу не успокоенный Ши. Он такой с тех самых пор, как война закончилась. Это было три года назад.

После той бойни, что мы устроили странам альянса, не сразу, но был созван совет Каге. На котором решили — быть миру. Мир. Одно короткое слово, но весь лагерь был в ступоре, когда услышал его. За те четыре года, что шла война, мы отвыкли от мира. И привыкали долго. Лично я только год назад перестал просыпаться от кошмаров. Довольно быстро, к слову. Какаши пока еще не оправился, но уже делает успехи...

-Это еще что за херь? -с таким возгласом я подскакиваю с места, почувствовав невероятно сильную яки — жажду крови. А чуть погодя, и чудовищную чакру.

Окно мгновенно оказалось выбито, и оказавшись на крыше, мы увидели... гигантского зверя, что возвышался над вековыми деревьями. Лис. Наш биджу. Что-то случилось с его джинчурики? Кушина пострадала?! Мысли мелькают, но активный Мангеке Шаринган уже просчитывает путь. Мгновение, и я, перенесенный Камуи, оказываюсь неподалеку от зверя. Прокол пространства — этой способностью я овладел недавно. И могу ее применять редко, и только на те места, где есть мои метки. К счастью, я додумался расставить метки по деревне. На всякий случай.