| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
У Федота собралось по пути до пятнадцати тысяч войска. Пристали и калмыки и башкиры. Хитрый донской атаман обошел яицкий город, где с двумя тысячами его ожидал генералом Мамсуров, и занял без боя крепость Сорочинску. Оставив полковника Семенова в Яицком городке, генерал Мамсуров бросился на перерез самозванцам. Но войско Федота окрепло за счет калмыков, башкир, татар и главное все еще до конца, не усмиренного и не перебитого и перевешенного казачество.
Двадцати тысячка толпа пугачевцев обложила тысячу двести солдат Мамсурова. Бой был жесток. Уже имеющие опыт сражений с повстанцами солдаты генерала Мамсурова дрались отчаянно. Они знали, что им пощады не будет. Но казачий полковник Федот уже имел опыт войны с турками. Он правильно использовал численный перевес, подвижность конных башкирских и татарских частей. То наскоки, то набег, то отход. А затем, когда силы генерала Мамсурова истощились, то навязал его отряду плотную битву.
В ближнем бою, когда строй смешивается и солдаты сражаются в рукопашную, мужик с топором и рогатиной, уже вовсе не плохой боец, а практические равный оппонент. А может топор, или вил с рогатиной и получше штыка будут. А топором мужик лучше орудует, чем уже отвыкший от крестьянской работы солдат.
Сражение переросло в беспощадную резню. И лишь немного солдаты генерал Мамсурова нашли себе спасение, сдавшись в плен. Много пролилось под Сорочинском крепостью крови.
Сам генерал Мамсуров был пойман татарским арканом. Скрутили командующего. Федот Каторжный, первый бандит на Дону, но все же задал подобающий вопрос:
— Признаешь ли ты императором всероссийским Петра Федоровича?
Генерал мужественно ответил:
— Я воров не признаю!
Федот приказал своим подельникам:
— В петлю его! И тех офицеров, что присягу принять отказались!
С уничтожением отряда Мамсурова, путь на Оренбург и яицкий городок открыт. Федор разделил свои силы, рационально полагая, что для того чтобы держать эти города у него сил хватит, а еще масса народа и та подойдет. Крепости сопротивлялись слабо. Татищев покинул гарнизон и бежал в Оренбург. А трусливый губернатор предпочел перейти в глухую защиту. Так началась вторая осада Оренбурга.
А еды оказалось в городе приготовлено ничуть не больше, чем в ходе первой. В яицком городке после короткой перестрелки полковник Семенов отступил в крепость и решил, как и в прошлый раз держать осаду. Правда, его шансы на подмогу были теперь значительно меньше. Фронт восстания все более и более отдвигался к Москве.
Освобожденные из Казанского острога, Хлопушка, и Белобородов с немалой ратью двинулись на восток к Уфе. Эти умелые командиры уже имели опыт завоевания уральских заводов. А Емельян Пугачев подумывал об покорении Урала и всей Сибири. Половина заводов Урала уже было под Емелькой, и если бы грубые просчеты, и неудачная осада Оренбурга, еще ранее, можно было бы добиться успеха и идти к Казани с большим многопушечным войском.
. ГЛАВА Љ 10
Крепость Оса стали первым препятствием на пути армии Хлопушки и Белобородова. По пути их армия выросла в двух до десяти тысяч бойцов, пополнив на мелких крепостницах свой арсенал. В свое время Емельян Пугачев убедил гарнизон крепости сдаться без боя. Но на сей раз на это рассчитывать не приходилось, так комендантом крепости был назначен предприимчивый заместитель Михельсона, подполковник Брагугюнтер. Тоже из числа наемных немцев. И половина гарнизона иноземные наемники. Так что в любом случае крепость приходилось брать.
Белобородов подумал, что и Емельян не всегда был прав. Когда взяли Троицкую крепость, то устроили пир горой. А ведь у них уже собралось более десяти тысяч народу, из ним большое количество заводских крестьян, неплохо обученных стрелковому бою и башкирская, калмыцкая кони, плюс взяты на уральских заводах орудия. Не застань их врасплох Деколонг, они вполне могли с его трехтысячным корпусом потягаться.
Более четырех тысяч повстанцев, было тогда убито и ранено, и более четырех тысяч попало в плен.
После такого поражения Емельян Иванович на время впал в депрессию. Но люди все равно к пугачевцам шли, и даже страх перед суровым наказанием не мог их удержать, от стремления присоединится к дорогому батюшке-царю.
Это восстание как качели, то вверх, то вниз. То поражения, то за поражениями победы. То Белобородов и Хлопушка в железах и на каторге, то снова обласканы царем и произведены в генерал-майоры. Так вертится колесо фортуны. А Чика снова Граф Чернышев. И некоторые члены военной коллегии вернулись на свои места. В частности полковник Падуров.
Но кое-кто убит, и их уже не вернешь. Вот, например погиб смертью храбрых атаман Грызнув и правая рука Пугачева. А вот офицера Минакова не успели повесить, и он опять в рядах повстанцев.
Чика не захотел возвращать под Уфу и теперь движется вместе с батюшкой к Москве.
Навалив целую горы гнилой соломы, и устроив дымовую занавесу казаки и крестьяне Белобородого подобрались к стене и устремились на штурм. Жестока была бронь. И много пало мужиков. Но ворвались они в крепость и перебили отчаянно дерущихся наемников. Захватили тридцать пять пушек и большой запас пороха и снарядов. После чего путь на Уфу открыт.
И снова тысячи людей идут к пугачевцам, растет народная армия. А в самой Уфе единства нет. Прослышав об успехах Пугачева часть прежних ополченцев поверила, что это самый настоящий батюшка-царь. Тем более и прославленный Суворов, и даже еще более известный и прославленный фельдмаршал Панин, перешли на сторону Пугачева.
Так значит, может он и в самом-то деле и есть царь. Если уж народ так к нему прет, и города один за другим ложатся?
Возник спор и междоусобье... Уфа разделилась на две части: сторонников Петра Третьего и Екатерины. И между ними происходили перестрелки.
Возросшая до двадцати тысяч армия Белобородова и Хлопушки при поддержке пугачевской партии предприняла штурм города. Бои кипели жестокие, но пугачевцы взяли числом и поддержкой большей части горожан. Уфа, под которой долгое время сидел Чика оказалась взята буквально с наскока. И вместе с её взятие многие богатые башкирские, калмыцкие, татарские старейшины, те, что еще колебались, присягнули на верность Петру Федоровичу.
Взятие ключевого города Уфы давало возможность, повстанцам перерезать коммуникации и дороги на Сибирь, и открыть данный край на покорение пугачевцам.
Хлопушка и Белобородов отправились на уральские заводы, насаждая там народную власть.
Пугачев же с возросшим до ста пятидесяти тысяч бойцов войском подошел к Рязани. Там его встретил тридцати пяти тысячный корпус графа Чернышева. Единственно серьезно препятствие на пути к Москве раз прочие города и селения сдаются без боя.
Несмотря на большой численный перевес Емельяна, ему противостояли опытные и закаленные в турецкой война войска. А у царя-батюшки, большая половина войска необученные крестьяне с колами, и вилами, да много бывших солдат не вполне надежных, разношерстная команда с казаками, и разноплеменными татарскими народами.
Так у Чернышева был шанс, если бы....Если бы не гений Александра Васильевича Суворова. Великий полководец так искусно атаковал многочисленной пугачевской ордой, что заставил Чернышева, героя взявшего Берлин сражаться по своим правилам. Кочевая кавалерия осыпала ядовитыми стрелами с дистанции, по типу набег отход. А мужичье с рогатиной наоборот сошлось в ближнем бою в рукопашную схватку.
Бой с краткими перерывами длился почти двое суток и закончился сокрушительно победой пугачевцев. Одних только пленных был взято более двадцати тысяч, а Рязань сама открыла ворота.
Командовать Московским гарнизоном был спешно назначен бывший фаворит Екатерины граф Григорий Орлов.
Это самый сильный и старший из пять братьев, едва не затащивший Екатерину Второю под венец. В этом случае появился бы царь Григорий первый. Но вот сейчас светлейший граф в опале. У Екатерины в настоящем фаворит Васильчиков, а в будущем Потемкин. Если конечно у царицы есть такое будущее. Что крупные успехи пугачевцев поставили под сомнение.
Но Григорий Орлов храбрый и умелый вояка и кому поручить усмирение бунта как ни ему. Особенно если фельдмаршал Панин изменил. А уж Орловы будут Екатерине преданы до конца.
Но вот еще вопрос как боронить Москву? Войск в первой столице пока еще сравнительно мало, не все вернулись их Турции, а самозванец уже на пороге.
Григорий принял решение отвести гарнизон, а также гвардейский семеновский полк в Кремль. И там держать оборону, до подхода подмоги. Зарубин Чика без боя вступил в Тулу, где пугачевцев оружейный люд и местный гарнизоном принял с радостью. А Емельян Пугачев в Москву. Весь город кроме Кремля вышел встречать Емельяна, а попы и священники славили Петра Федоровича. Несколько тысяч гарнизонных солдат также перебежало к царю. Росла пугачевская армия.
Александр Васильевич Суворов бросив взгляд в сторону Кремля, завил:
— Съедим и это фрукт! Будем готовить штурм!
Емельян Пугачев логично заметил:
— Москва сердце... А голова все-таки Петербург. Ту нам надо! Хоть уже и снег выпал идти.
Петя и остальные босоногие мальчишки радостно шлепают по первому снегу. Он даже выпал немного позже, чем обычно, для Москвы. Видимо когда ребята до Питера доберутся, уже суровый морозец будет.
Ну кто мог подумать, что только одно выигранное Емельяном Пугачевым сражение у Соленной ватаги, сможет столь кардинально изменить ход истории. Только что незадолго до поражения, а теперь уже в Первопрестольной и не взят лишь один Кремль. Но и он никуда не денется.
Но медлить нельзя. Надо идти поскорее на Питер. И двухсот тысячная армия Пугачева выступила на север.
На востоке пугачевцы добились новых успехов. Челябинск сдался почти без сопротивления. Деколонг отступил, подальше забираясь в Сибирь. Многие заводы также покорялись без боя, встречая отряды батюшки царя. Кунгур, отказался сдаться. Но его взяли в крепкую осаду. Многие города помельче и крепостницы переходили под самозванца. Играл свою роль и возросший авторитет Емельяна Пугачева. Но отдельные заводы все же оказывали упорное сопротивление пугачевцам. Впрочем, таки было меньшинство.
Отряды пугачевцев двинулись и к Тобольску, чтобы прочнее встать в Сибири. Местное население почти повсеместно поддерживало царя. Даже многие гарнизоны присягали его императорскому величеству. И чем больше, побед у Емельяна, тем слабее, ему оказывают сопротивление.
Корпус Деколонга таял. Солдаты каждый день дезертировали и перебегали к пугачевцам. Даже монастырь, которой до этого показал героическую стойкость перед повстанцами, признал нового царя-батюшку. Видимо монахи вовремя почуяли, чья берет, и что им не за что умирать.
А Емельян Пугачев, почти не встречая сопротивления приближался к Питеру. Отдельные полки, обменявшись с повстанцами парой выстрелов, сдавались или переходили на их сторону.
Большая толпа под командованием Падурова подошла к Смоленску. В городе вспыхнула потасовка между сторонниками Пугачева и местным гарнизоном. Часть офицеров, тоже поспешила перейти на сторону Петра Федоровича. Падуровцам открыли ворота, и пугачевцы сцепились с остатками сохранившего преданность Екатерине гарнизона. Сила силу ломит, и уже на над западными вратами России вознесся красный флаг предводителя восстания Емельяна Ивановича. А бунт охватил и польские земли. Крестьянство взялось и там за вилы, побивая бар и панов.
Так что местный мятеж стал превращаться в международное восстание. Главнокомандующий русскими войсками в Турции граф и фельдмаршал Румянцев пока занял выжидательную позицию и приказал в бой повстанцами не вступать. Все же это нехорошо убивать представителей собственного народа. А и перешедшего на сторону Емельяна Пугачева Суворова Румянцев уважал. Так что спасть Екатерину оказалась некому.
Канцлер Воронцов сообщил царице неприятную новость:
— Воры к Питеру идут! Остановить их нечем, а армия самозванца постоянно увеличивается, растет как снежный ком!
Екатерина свирепо вздернула брови и прошипела:
— А что это наш граф Румянцев?
Канцлер Румянцев тяжело вздохнул и пробулькал:
— Медлит наш граф Румянцев...
Екатерина в гневе воскликнула:
— Изменник! В петлю его!
Румянцев растеряно развел руками и промычал:
— Он окружен преданными ему лично восками, и достать нет никакой возможности!
Екатерина вдруг побледнела и снова спросила канцлера:
— А далеко ли воры до Петербурга?
Канцлер честно ответил:
— Да верст двести, а то и менее, сейчас доложат последние новости фронтов!
Вбежал посыльный, он был бледен как полотно, испугано проревев:
— Новгород открыл самозванцу ворота!
Екатерина тяжело вздохнула и пробормотала:
— И Новгород с маркизом.
Её тон напоминал слою Юлия Цезаря: " И ты Брут".
Канцлер подобострастно вытянулся во фрунт и произнес:
— Корабль готов ваше величество, вы можете сегодня же отбыть за границу!
Императрица зло прошипела:
— И потерять власть?
Канцлер с улыбкой ответил:
— Зато сохранить жизнь. Воры все равно не смогут справиться с управлением государством, и вы вернетесь с триумфом!
Екатерина в досаде прошипела:
— С ними граф Панин, а он поможет ворам управиться!
Канцлер задал уточняющий вопрос:
— Значит, вы остаетесь ваше величество?
Екатерина вместо ответа приказала:
— Собрать остальных четверых братьев Орловых и гвардию, а также подтянуть все силы из Выборга, и прочих земель. Мы еще можем драться!
Оренбург, который полгода приковывал войска самозванца, тоже не хотел сдаваться. Освобожденный из плена Мясников, один из пяти казаков, что первые признали Пугачева, предложил провести под крепость подкоп. Но это требовало немалого времени. Да и расстояние для подкопа обещало быть изрядным.
Яицкий городок с немногочисленным гарнизоном, решил также драться до конца. Атаман Овчинников сделал рейд в Гурьев. Местный гарнизон, как в прошлый раз сдался без боя. Тем самым пугачевцы крепко встали на Яике. Собрав силы и подогнав пушки с Царицына, Овчинников подверг яицкую крепость бомбардировке. Полковник Семенов сделал вылазу, потеряв семьдесят человек убитыми, вернулся несолоно похлебавши.
Но пока Яицк держался. Зато орды повстанцев вошли в Тобольск. Губернатор Сибири Чичерин бежал на восток, а столица приняла присягу царю батюшки. Заодно покорялись последние, упорные заводы.
Федот Каторжный не торопился со штурмом Оренбурга, а пополнял свой арсенал орудиями и припасами, прибывающими с Урала.
Из самого города бежали и казаки, и солдаты, и купчины. Слухи шли, что царь-батюшка Москву взял и к Петербургу подходит. Или что он уже и сам в Питере.
А тем временем главный палач снимал допрос и пойманной молодой женщины Домки и двух мальчишек-лазутчиков. На допросе присутствовал сам Алексей Орлов.
Домке было на вид двадцать пять, он был светловолосой и рослой крестьянской женщиной.
Алексей Орлов развязным тоном произнес:
— Будешь говорить?
Домка гордо молчала. Граф Алексей удивился. Откуда у обычной крестьянки столько гонора. Нет, возгордился русский народ из-за Емельки Пугачева. Стали считать себя смерды равными барам. Но ничего, он из не это дурь выбьет!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
