"зимние сказки" (Сборник Лвл)

— Да что ж тебе от меня надобно?! — взревел Емеля, когда очередной удар по двери чуть не сорвал ту с петель.

— От...ри... рак! — донеслось из-за двери.

— Чего? — Емеля опешил, услышав человеческий голос.

— Отопри, дурак, говорю, — вновь послышался голос: — Мне из кладовой кваса надобно взять.

Емеля осторожно отошёл от двери, потянув за ручку на себя, и в тёмный отнорок пещеры ворвался слепящий свет, принуждая зажмуриться.

— И впрямь дурак, — в проходе высился здоровенный мужик: — Емеля, а ты как тут оказался?

— А ты кто? — Емеля продолжал щуриться от непривычки, с удивлением глядя на загораживавшего собой выход мужика в простой рубахе, за плечами которого виделась светлая комната, полная гостей.

— А ну да, — мужик добродушно улыбнулся: — Я — трактирщик, хозяин. А ты в моей кладовой.

— А как я здесь оказался?

— Это я и у тебя спросил. Все входят через дверь, а ты вот здесь притаился, будто бы мышь кладовая.

— Я в пещере был, там на Страхолюда наткнулся и в отнорок заскочил, закрыв за собой дверцу. Та пыталась ломиться, но не сумела вся в отнорок влезть и дверь сломать.

— Ага, — трактирщик выкатил огромную с виду неподъёмную бочку: — Пещера, говоришь. Где такая?

— Да возле трёх дорог.

— Как зовётся место-то?

— Так, народ прозвал Сгинь-горой.

— Так-так, — трактирщик протёр бочку: — Чего встал-то? Выходи в народ, нечего по кладовкам прятаться. Погости, кваску выпей, истории послушай, свои расскажи. Нечего в такое время на печи пролёживаться.

Сказка

Евгений Старухин

CИ

ВК

Глубоко-глубоко в горах, в большой пещере располагался город работящих гномов. Все они были трудолюбивыми и рачительными. Любое дело в городе спорилось. Правил этим городом лучший из местных мастеров — мастер Друбер. Был у него сын. Как его звали уже даже и не важно, потому как заслужил он прозвище и по настоящему имени его почти никто и не звал. Прозвище это было Никчёма. Был бы он вполне заурядным молодым гномом, если бы не одно 'но'. Он любил считать. Просто до ужаса. Считал всё, считал всегда, считал везде. Пошлют его отец руды добыть немного, а он по пути примется считать трещины в сталагмите. Или пойдёт с друзьями новые пещеры исследовать, да заблудится, новые повороты считая. В общем, горе для отца, да и только! А тут ещё на носу его совершеннолетие. А ведь это не просто праздник, в этот день гном должен выполнить особо ответственное поручение, чтобы считаться мужчиной.

И сидел его отец в большой печали и думал, что же поручить непутёвому сыну, чтобы он точно справился? Но в жизни, как правило, нет безвыходных ситуаций, нашёл выход из своего бедственного положения и пожилой гном. Давать задание следовало на совете старейшин города, так что мастер Друбер пошёл в ратушу, где этот самый совет и заседал.

Вскоре туда вызвали и Никчёму. После приветствий отец поинтересовался:

— Сын мой, знаешь ли ты, что сегодня за день?

— Конечно, отец, сегодня мне исполняется двадцать четыре года или восемь тысяч семьсот шестьдесят шесть дней или двести десять тысяч триста восемьдесят четыре часа или...

— Прекрасно сын, мы поняли. Так вот двадцать четыре года означают совершеннолетие для настоящего гнома, а значит тебе надо добиться звания настоящего мужчины и права самому решать свою дальнейшую судьбу. Для этого нужно выполнить задание.

— Какое задание?

— Видишь ли, сын, скоро юбилей у нашего города, и все наши мастера ювелирного искусства заняты в создании нового драгоценного панно, которое в будущем украсит наш город.

— Но ведь я не ювелир! — смущенно возразил юный гном. Старейшины недовольно зашевелились — где это видано, перебивать старших!

— Конечно, нет! — строго сказал отец, — Ты даже не подмастерье. Но! — он сделал небольшую паузу, — Ты можешь помочь нашим славным ювелирам. У них заканчиваются алмазы, а без них закончить панно не удастся. Так вот ты сходишь в соседний город и принесёшь нашим ювелирам недостающие алмазы. Один. Ведь это — испытание мужества. И да, чуть не забыл, тебе надо вернуться назад за неделю. Иначе нашим мастерам потом не успеть к сроку доделать панно.

Гномы-старейшины переглянулись и одобрительно закивали. Задание было действительно на мужество. Ближайший город находился в трёх днях пути. И путь этот пролегал через штреки и каверны, где обитали алмазные полозы. Звали их алмазными вовсе не за то, что они состояли из алмазов, а за то, что алмазы были их любимым лакомством. Правда, заодно с лакомством они частенько съедали гнома, у которого эти алмазы находились. Примерно в девяноста случаях из ста. Молодец, мастер Друбер, нашёл настоящее испытание для своего сына! Редко кому достаётся такое важное задание!

С отцовским наставлением и полученными деньгами для расчёта за алмазы юный гном побрёл в соседний город. С собой он взял только деньги на покупку, мешок с едой и старую секиру, которая верой и правдой служила ещё его прадеду.

По дороге юный гном мрачно размышлял о своей судьбе. Почему, ну почему никто не понимает важности счёта, почему все это считают обычным пустяком? Ведь так важно точно знать, сколько вокруг всего. Надо же точно знать сколько фонарей в городе, сколько шагов до соседнего города. Сколько в пути указателей, сколько опасных трещин и каверн. А также сколько осветительных грибов. Никто не ценит его труд, никто. Даже отец считает это пустой блажью. Что ж, раз надо выполнить задание — я выполню его, чего бы это не стоило! Пусть даже мне придётся перестать считать светящиеся грибы по пути. Впрочем, самым обидным было даже не это. Было просто до слёз обидно, когда совсем перед выходом из дома отец ему сообщил, что о сделке уже сговорено и ему надо будет только передать деньги и получить алмазы. Отец даже не доверил ему самому вести торг, видимо он тоже считал его Никчёмой. Юный гном горько усмехнулся. Это прозвище уже давно стало ему вторым именем. Хуже проклятия и быть не может... Особенно, когда твой отец также считает...

На третьи сутки пути он вышел к городу. Все его дела там прошли довольно быстро и, получив драгоценный груз, гном отправился в обратный путь.

Будем рассуждать здраво: если путь сюда я преодолел за двое с половиной суток, то столько же потребуется и на обратную дорогу, если не отвлекаться. Получается двое суток запаса. А если немного отвлекаться на подсчет грибов по пути, а также сталактитов, сталагмитов и сталактатов в пещерах по пути, то обратный путь займёт не больше трёх с половиной дней. И в запасе ещё останется целый день. Убедив самого себя, молодой гном тут же принялся за подсчёты.

Дорога медленно вела его к дому. Уж очень много всего хотелось посчитать: и грибы, освещающие дорогу, и трещины в стенах и потолке и деревянные балки-подпорки и шаги, а уж если попадалась какая пещера... То там можно было считать всё что угодно. Очередная пещера оказалась с выходом месторождений кварца. 'Интересно, сколько тут кристаллов всего?' — подумал гном и принялся за подсчёты. Полностью поглощённый своим занятием, он даже не заметил, как сзади к нему приближался алмазный полоз, почуявший своё лакомство. Гном, наоборот, от усердного своего занятия почти не обращал внимания на мешочек с драгоценностями, который, будучи привязанным к мешку с едой, уже тащился по земле.

Только услышав за спиной отчётливый хруст, гном обернулся и увидел, как полоз поедает драгоценные камни. Гном в ужасе схватился за секиру и бросился на пожирателя камней. Полоз был ещё совсем маленьким, не больше трёх метров, потому гном победил его довольно быстро. Но это не отменяло того факта, что камни были съедены.

Никчёма сел прямо там, где зарубил проклятого полоза. Судорожные мысли бились в его голове: 'Что, что теперь делать? Я провалил задание. Даже такое простое... И не просто задание, задание на мужество. Что теперь со мной будет? Я не помню, чтобы вообще где-то говорилось о том, что гном провалил задание на мужество и при этом остался жив. Это что же получается, я буду первым таким гномом? Какой позор! Какой позор! Как жить-то с этим? Как смотреть другим гномам в глаза? Ведь действительно я — Никчёма! Позор! Позор всего рода гномьего! Нет! Лучше не возвращаться. Уйти, уйти как можно дальше, спрятаться, а ещё лучше умереть!'

Гном сорвался с места и побежал в неизвестный боковой штрек, там свернул еще в один, потом ещё и ещё, специально стараясь их не считать и не запоминать повороты. Бежал, выбиваясь из сил, что есть мочи, размазывая по щекам непрошеные слёзы. Пробежал пещеру, увидел провал. 'Там мне самое место', — успел подумать гном прежде чем туда прыгнуть. Тем не менее, руки не хотели отпускать жизнь так просто и цеплялись за все возможные препятствия, чтобы приостановить падение. Гном выпал в очередной пещере. Горы были уже очень старыми и таких трещин в них хватало. Поднявшись на ноги, опять побежал. Он прыгал в каждую найденную по пути трещину, но всякий раз почему-то оставался жив и бежал дальше. В конце концов, он очутился в тупиковой пещере. Пещера была совсем небольшой и замкнутой. Единственный проход, который вёл в эту пещеру, находился в той трещине, из которой он свалился.

И только сейчас, очутившись в тупике, он понял, что секира и мешок с едой остались на месте боя с полозом. Впрочем, зачем они самоубийце?

Что ж, значит помру от голода. А секиру, может быть, найдут и отнесут отцу. Пусть лучше считает его погибшим в схватке с алмазными полозами, чем бесполезным Никчёмой, провалившим даже собственное задание на мужество. Хуже позора вряд ли можно измыслить. А ведь он именно так и поступил.

— Боже! Я же действительно Никчёма! Позор! Позорище своей семьи! Почему я не разбился головой об камень, когда падал в трещину? — слёзы опять сами покатились из глаз.

Внезапно пещера осветилась ярким светом. Перед ним стояла высокая красивая женщина, просто излучающая саму суть властности.

— Кто это плачет в моих владениях?

— Про... простите меня госпожа, я... я не хотел, — пытался победить свои рыдания юный гном.

— Никто не должен плакать у меня в гостях. Хм... трудный у тебя выдался денёк. Как же тебе помочь-то? Впрочем, есть, есть у меня для тебя решение, — она хлопнула в ладоши.

Никчёма никогда не видел никого настолько красивого. Слёзы как-то сами по себе высохли у него на щеках, оставив лишь глубокое восхищение новой собеседницей. Послышался какой-то скрежет, в скале появилась трещина, и оттуда вышел сундук. Сам! На своих четырёх ножках. Ножки были витыми и выполненными с большим изяществом, но передвигался сундук на них, словно был живым существом. Крышка сундука сама открылась, явив невероятное богатство самоцветов, невероятной чистоты и величины. Зоркие глаза юного гнома даже успели заметить чистейший изумруд размером с большое куриное яйцо. Это было просто невероятно! Это просто невозможные богатства! Кто же эта прекрасная незнакомка?

Она, тем временем, копалась в драгоценных камнях, что-то ища. Наконец искомое было найдено:

— Ну, наконец-то! Нашёлся! Я уж думала, что в прятки решил со мной поиграть. Это каменный цветок. Сделал его когда-то мастер Данил. Долго он над ним корпел, но как видишь, не зря. Удался цветок на славу.

Цветок и впрямь был великолепным: семь прекрасных лепестков, выполненных из драгоценных камней держались на медном стебле. Стебель этот был постаревшим от времени, отчего даже немного позеленел, что делало его еще больше похожим на настоящий стебелёк цветка. А лепестки, лепестки были произведением искусства, каждый из своего камня: бриллиант, изумруд, рубин, сапфир, александрит, жадеит и чёрный опал. Цветок переливался, отражал свет, преломляя его всеми гранями своих лепестков, отчего разноцветные отблески бегали по пещере.

— Держи, — незнакомка протянула цветок юному гному, — это тебе!

Тот невольно отдёрнул руку:

— Это... Это невероятно! Это самое красивое, что я когда-либо видел! Я... Я не могу его взять...

— Почему? Впрочем, не о том я спрашиваю. Давай я тебе побольше расскажу про этот цветок. Это не просто красивая побрякушка, это волшебный цветок. Он впитал всю любовь мастера, создавшего его, ну и от меня тоже немного напитался, пока я им любовалась. Ну да не суть... Так вот, если оторвать лепесток и разбить его о пол...

— Как можно! — непроизвольно вырвалось из горла у гнома, — Это же произведение искусства, это сама гениальность!

— Это инструмент! — строго оборвала его собеседница, — И относиться к нему следует как ко всякому инструменту! Ты же не станешь боготворить зубило только по той простой причине, что оно выковано с особым изяществом и из редкого металла? Нет! Любой инструмент предназначен для каких-либо целей, этот вот, — она еще раз протянула ему цветок, — для исполнения желаний.

Гном невольно взял протянутый шедевр, чтобы убедиться, что он действительно сделан из камня.

— Кстати, разве родителя тебя не научили, что перебивать собеседника неприлично? А когда он делает тебе подарки, ещё и глупо?

Юный гном густо покраснел. Отповедь была заслуженной. Но вместо покаяния выдавил из себя слова благодарности:

— Спасибо, добрая госпожа! И за подарок и за науку.

Та в ответ улыбнулась, и гному показалось, что в пещере вдруг стало светлее.

— Так вот: надо оторвать лепесток и бросить его со всей силы о пол, — она лукаво глянула на гнома, сдерживающего свои возражения просто невероятными усилиями, — И прошептать: 'Разбивайся лепесток, рассыпайся на песок, попадёшь в нутро земли — быть по-моему вели!' Ну и дальше своё желание. Ну? Что же ты сидишь? Не опробуешь подарок? Аль не по нраву пришёлся?

— Что вы, госпожа! Подарок даже не царский — божественный. Но мне нечем вас отблагодарить, я даже имени вашего не знаю... — совсем растерялся гном.

— Хм... У меня много имён. Мастер, изготовивший этот цветок звал хозяйкой горы. Кто-то зовёт матерью-землёй, вы, гномы, меня величаете хозяйкой всех жил.

— Прости! — гном бухнулся на колени, не смея поднять взора, — прости что не узнал, госпожа!

— Не раболепствуй, не люблю! Любое, абсолютно любое существо следует встречать достойно, а не ползать перед ним на брюхе и коленях. Лучше подарок мой опробуй, покажи мне, что знают гномы цену своим желаниям! Ну? Чего же ты медлишь? Ты же из-за чего-то плакал, так решай свою проблему — у тебя теперь есть инструмент.

Гном с недоумением посмотрел на свои руки. В них был зажат великолепный, потрясающий, драгоценный цветок. Испортить его — кощунство, но обидеть хозяйку жил — вообще немыслимо! Он зажмурился и оторвал лепесток. Казалось в этот момент само провидение должно его наказать за столь злостный поступок против красоты. Но ничего не произошло. И он, бросив лепесток о землю, так с закрытыми глазами и проговорил заветные слова:

— Разбивайся лепесток, рассыпайся на песок, попадёшь в нутро земли — быть по-моему вели! Вели, чтобы я был дома с дедовой секирой и алмазами для панно. Спасибо, Госпожа, спасибо!

— О! Никчёма! Ты откуда здесь взялся? Только что же тебя не было? И вообще, ты же вроде как в другой город ушёл? Или заблудился, да обратно пришёл?