Семь дней, которые изменили мир

— Папа, а вон тот мальчик — оказывается, мой братик! — тихо сообщила на ухо Бейлу дочь.

Айсард рассеянно обхватил свою наконец заревевшую наследницу одной рукой и, так вместе и повернулся к Вейдеру.

— Пока вы тут без нас воевали, образовалось две новости: плохая и очень плохая. Плохая в том, что кто-то расконсервировал хранящуюся по соседству ударно-штурмовую группу дроидов и запустил их в храм.

— Уже не новость. Если группа стандартная, то она должна кончиться. Штабного отделения, правда, не хватает, но это мелочи. Осталось одну дроидеку найти.

— Не надо. Одну мы с Бобой завалили, — тихо прошептал на ухо ситху Люк.

— Вы?

— Ну... Боба. А я прикрывал.

— Понятно. Валяйте очень плохую.

— Когда мы садились, то видели, как алая гвардия берет храмовый комплекс в кольцо.

— Понятно, — Вейдер резко развернулся к старательно прикидывавшемуся шлангом Пиетту. — Лейтенант, берите детей и прочий ваш зверинец и в шагоход. Попробуйте прорваться к челноку и на "Обвинитель". Передайте коммандеру Оззелю мой приказ никого без моей санкции на борт не принимать, на провокации не поддаваться, в остальном — по обстановке... Ну, вы меня поняли.

— Да, милорд.

На погрузку ушло меньше минуты. Плюхнувшийся на место рядом с командиром танка Вирсом Пиетт устало вздохнул.

— Я как погляжу, вы без меня целый заговор устроили.

— Да ситх его знает. Но до челнока лучше добраться раньше гвардейцев. Уж не знаю, чего там милорд с императором не поделили, но устраивать перестрелку с дворцовой охраной мне как-то не светит. Объяснять потом, как оно сочетается с присягой его величеству, будет весьма затруднительно.

Они успели. Пиетт с замиранием сердца наблюдал, как несущийся почти галопом шагоход буквально впрыгнул в чрево уже на лету закрывающего аппарель челнока. Вслед им пару раз выстрелили. Но это так — для острастки. Да и к ним с того какие могут быть претензии?

Тем временем нечаянные заговорщики уже несколько минут переминались с ноги на ногу вокруг замершего ситха.

— Убираться надо, — наконец отмер Вейдер. — Палпатин летит сюда лично, и он уже близко.

— Куда? — растерянно охнул Органа.

— На разрушитель, а на нем — куда-нибудь во внешнее кольцо. В других местах достанут, — буркнул Айсард.

— Так и скажите — драпаем в дикий космос, — кисло фыркнул Таркин.

— Сперва сообразите, на чем до орбиты доберемся, — рыкнул на них Вейдер, привычно раскладывая ситуацию по полочкам на простые, пошаговые действия: — Ваш флаер за пределы атмосферы выходит?

— Нет.

— Тогда пробиваемся к моему.

Выйти к ступеням центрального входа, где Дарт Вейдер оставил свой шатл, им не мешали. Правда, темный лорд уже понял почему. Но движения не прекратил. Метаться на тему "делать — не делать" не обучен.

Кольцо гвардейцев безмолвно разомкнулось, пропуская их вниз с лестницы, у основания которой стоял Дарт Сидиус. Вейдер замер перед ним, широко расставив ноги и положив руку на висящий на поясе меч.

По протоколу ему следовало опуститься на колено со словами "мой император" или "повелитель". Только теперь это не имеет никакого значения. По уму нужно активировать меч и драться. Итог поединка практически предрешен: просто потому что электроника его систем жизнеобеспечения слишком уязвима для молний силы. Но и это сейчас не имеет значения. Потому что вне зависимости от победителя, проиграет империя. Когда первое лицо государства сцепляется в открытом противостоянии со вторым, по-другому не получается. Рушить своими руками то, что строил почти девять лет, он оказался не готов. Теперь — минимизировать последствия. Не для себя, для государства, которое, казалось, было просто способом нагрузить себя делом, чтобы мешало думать о себе. Но вдруг выяснилось, что дело, которое делаешь, не думая о себе, становится делом жизни. Думать эту мысль дальше привыкший оперировать более простыми и конкретными понятиями Вейдер не стал. Просто стоял перед Палпатином с твердым намерением не мешать любому императорскому решению.

От Дарта Сидиуса перло холодным презрением и обидой. Между пальцами тихо потрескивали искры будущих молний.

— Тебе-то чего не хватало, ученик?! Власти? Свободы?

Дарт Вейдер молча покачал головой.

— С жиру бесимся или от скуки маемся?

Уж чем, чем, а свободным временем и ощущением довольства его жизнь не баловала. Горькой усмешки под шлемом не видно, да и не нужно Палпатину видеть лицо, чтоб понять чувства.

— Тогда что, хатт тебя побери?! — император начал заводиться не на шутку.

— Смысла.

— Получил?

— Да.

— Доволен?

— Да.

— Оно того стоило?

— Да.

— А добавлять "повелитель" уже не надо?

— Наверное, да.

Разряд молнии силы ударил в нагрудник, отбросив массивную фигуру на несколько метров назад. Темный лорд попытался подняться, но вторая молния заставила рухнуть и остаться неподвижно лежать до тех пор, пока подоспевшие гвардейцы не занялись погрузкой тела в транспортный флаер.

========== День закрытых дверей Часть 1 ==========

Два дебила — это сила.

(клонская солдатская мудрость)

Интересно, это дворец императора или замок Вейдера? Оби-Ван Кеноби потянулся, выходя из полусна медитации. Страсти нет — есть только покой. Он сумеет спокойно встретить предначертанное. Смерти нет — есть только Сила. Кто из двух ситхов придет его убивать? Чувствовать что-то вне этой камеры джедай не мог. Тихо гудело изолирующее его способности одаренного поле. Внутри, его возможности остались при нем. На лекарства тюремщики тратиться не собирались. Пусть пленник сидит, медитирует, переломанные кости сращивая. А вот на охранника в коридоре подействовать рыцарь уже не мог.

К мерному гудению силового поля добавился некий свистящий звук. В нос ударил резкий запах лекарств. Воздух вокруг стал будто бы гуще и насыщеннее кислородом.

— Встать. Лицом к стене.

Спорить с появившимся в дверях охранником Оби-Ван не стал. Повернулся, только когда за спиной вновь зашипела гидравлика закрывающейся двери. О том, что у него появится сокамерник джедай догадался, а вот кто, и близко заподозрить не смог.

Знаменитый на всю галактику доспех на месте. Но панель управления на груди разворочена и отсутствие шлема и маски обнажило лысую, покрытую густой сеткой шрамов голову. Лишенные бровей и ресниц глаза слезятся. Губы — синие от недостатка кислорода. Обожженные легкие хрипят не хуже дыхательного аппарата, но справляются все равно плохо. Только перенасыщенная кислородом и лекарствами атмосфера позволила более-менее нормализовать дыхание.

Оби-Ван стыдливо отвел взгляд. На то, чтобы восстановить душевное равновесие, потребовалось время. Джедай заговорил, убедившись не только во внешнем, но и во внутреннем спокойствии. Перед ним чудовище, не заслуживает жалости, да и не нуждающееся в ней.

— Что, ситх, недостаточно усердно лизал руку своему владыке?

Вейдер не ответил. Всплеска злобы Оби-Ван тоже не почувствовал. Сил у лорда, видимо, даже на это не осталось. Сообразивший, что в одну камеру с заклятым врагом проштрафившегося ситха загрузили исключительно забавы ради, джедай решил такого удовольствия императору не доставлять и вместо свары и выяснения отношений продемонстрировать смирение и миролюбие.

Кружка с водой коснулась потрескавшихся губ. Вейдер глотнул пару раз и отвернулся. Оби-Ван заботливо помог ему сесть. В таком положении дыхание вроде бы стало легче. Чтобы точно определить состояние ситха, надо смотреть через Силу. Точнее — чувствовать. Только знать, какой болью отзываются легкие на каждый вдох, не было ни малейшего желания. Так что диагноз остался на уровне "вроде бы".

— Не бойся, Кеноби, не помру. Повелитель сказал: "живи пока", а ему перечить — себе дороже выходит.

— Так чем же ты ему при столь конформистском подходе не угодил?

— Напротив. Очень даже угодил. Нашел нового перспективного ученика: талантливого и здорового.

— Ты о Люке?!

— Ага. Не суетись, джедай. Поздно уже. Какие-то уроды, а может сам Палпатин, украли мальчишку. Тот с перепугу черпанул Силы, чтоб защитить себя и других. Так что на темной стороне он уже. И только опыт Дарта Сидиуса позволит ему справится с искушением свободы.

— О Сила Великая! Как же так?

— А как еще, если какой-то урод посылает дроидеку, чтобы убить твою сестру и друзей? Нормальная реакция нормального пацана.

— И ты отдал ребенка императору?

— Зачем? Сам возьмет. И вреда не причинит ни ему, ни тем, кто оказался рядом вне зависимости от степени одаренности. Слишком ценен Люк, чтобы сходу испортить с ним отношения.

— Тогда почему ты здесь?

— Видимо, потому что правило двух никто не отменял. Увечный, не оправдавший значительной части возложенных на него надежд ученик годился за неимением лучшего. Сейчас я должен уйти, чтобы не мешать развиваться сыну.

— И ты согласился?

— Дурак ты, Кеноби. Я не согласился. Я сам осознанно это выбрал.

— Не понимаю.

— И не поймешь. Потому что ваш кодекс навязывал галактике покой и анестезию, а галактика хочет жить, а не спать: любить, ненавидеть, смеяться до слез и вытирать кровь из разбитого носа, но двигаться и развиваться.

— Ну, да, ситхи несут прогресс и процветание...

— Ситхи несут великий соблазн. Я свободен в своих чувствах, значит свободен и в действиях. Я черпаю силу из естественных эмоций, значит имею право применять эту силу.

— Это не так?

— Нет. Права и свободы должны быть заработаны. Только доказав, что способен достойно распоряжаться и контролировать себя и Силу, ты можешь претендовать хоть на что-то. Тот, кто этого не понимает, просто изувечит себя и других.

— А тот, кто понимает, становится лордом ситхов?

— Да.

— При чем здесь ты?

— При том, что я доказал свое свободное право пожертвовать жизнью ради благополучия сына.

— Только своей?

— Не знаю. Повод поменять директора СИБ, сенатора от Альдераана или гранд-моффа внешних территорий у Палпатина есть. Но он умеет отличать повод от причины.

— Ты... счастлив?

— Вряд ли. Вот не связался бы с вами, аферистами, а улетел бы на Куат, стал знаменитым конструктором и помер бы счастливым. А умереть в тридцать два года ради детей — это не счастье. Это НОРМА.

— Давно у тебя появилась склонность к философии?

— Позавчера. Когда понял, что девять лет лгал самому себе. Все это время я убеждал себя в том, что с тем грузом на душе, что несу я, человек жить не может. Значит, я — не человек, чудовище. Это сильно облегчало существование. Но оказалось неправдой.

========== День закрытых дверей Часть 2 ==========

Уилхофф Таркин тяжело поднял голову и окинул взглядом соседей. Сразу после ареста их несколько часов допрашивали люди из канцелярии императора. Сперва просто задавали вопросы. Потом те же вопросы повторились в сочетании с инъекциями наркотиков. Потом очные ставки. В этот подвал их привели почти одновременно. Таркин осторожно пошевелил сведенными за спиной руками. Металлические столбы, к которым их приковали, особой свободы движения не оставляли, но все же.

Драма явно шла к концу. Собственно, осталось одно действие: личный допрос императора, плавно переходящий в приведение приговора в исполнение. Гранд-мофф вновь завозился, стараясь увидеть соседей. Сенатор замер, словно каменный столб. Видать вспоминает все те страшилки, что в либеральных кругах про его величество рассказывают. Сам Таркин лично знал двух чиновников, которые не пережили аудиенции у Палпатина. Про еще трех слышал. Гаже всех сейчас, пожалуй, Айсарду: он не просто слышал, он наверняка присутствовал на такого рода аудиенциях. Уилхофф попытался встретиться взглядом с безопасником, но тот стоял, прикрыв глаза и едва заметно шевеля губами. Молится что ли? Зря.

Одаренных среди арестованных не было, но приближение Дарта Сидиуса все трое почувствовали заранее. Волна ужаса накатывала постепенно и к моменту появления старшего ситха достигла наивысшей точки. Встретиться взглядом со сверкающими из-под капюшона желтыми глазами просто нестерпимо, отвернуться — невозможно. Этот взгляд рвал нервы, выворачивал душу, плавит мозг. Таркин чувствовал, что седеет.

Наконец, когда жертвы начали скатываться за грань безумия, волна схлынула. Нет, совсем не исчезла. Осталось напоминание, словно рокот невидимого океана за стеной: "Ты меня не видишь, но я здесь, рядом..." Палпатин прошелся раз-другой от стены к стене, словно выбирая с кого начать. Остановился перед Айсардом.

— Значит, у второго лица государства резко меняется семейное положение, о чем в течение суток узнает едва ли не полгалактики; — выразительный взгляд в сторону втянувшего голову в плечи Таркина: — А СИБ узнает об этом последней, и то — практически случайно. Просто вопиющая некомпетентность, не находите? Кстати, что-то внятное о похитителях сказать можете? Нет? Ну и что мне с вами делать...

— Готов понести заслуженное наказание; — выдохнул Айсард.

— Глупость сказали: готов — не готов, кто вас спрашивает; — сварливо отмахивается от не угодившего чиновника молнией силы средней мощности император и переключился на оппозиционного сенатора: — Что тут у нас? Мысли о силовом свержении режима. Тэк-с, это заговор что ли?

— Нет-нет! Мы просто говорили об альянсе за возрождение республики, который имел бы достаточный политический вес и силу, чтобы диктовать свою волю.

— Восстание, короче.

— Это просто разговоры.

— Ну, да. Слово к слову и слово за слово...

Дарт Сидиус задумчиво пожевал губами, пробормотав нечто вроде "и это вполне решаемо". Видимо, некий вывод для себя император сделал, поэтому, отправив сенатора в нокаут, переключился на гранд-моффа. Таркин почувствовал новую, накрывающую персонально его волну ужаса.

— Вот ведь незадача: вполне лояльный власти чиновник вдруг становится на сомнительный путь заговора. Почему так?

Вопрос задан. Император очевидно ждал ответа. Но Таркин вдруг понял, что не в силах произнести ни слова. Раньше и не думал, что выражение "онеметь от страха" может проявляться столь буквально. Палпатин задумчиво смотрел на свою жертву. Потом попытался простимулировать речевую активность, упершись в грудь посохом, снабженным весьма острым и наверняка накаченным силой металлическим наконечником. Нескольких тычков хватило, чтобы расцарапать кожу на груди до крови. Но желаемого эффекта не получилось. Гранд-мофф продолжал молчать, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

— Мозги с перепугу отключаются сплошь и рядом. Но чтоб еще и членораздельная речь пропадала... Вы уникум, Таркин. Ну да не об этом речь. Собственно, у меня к вам, господа, один вопрос; — Палпатин словно живописец полотно оглядел свои жертвы: — Какого хатта вы поперлись в храм, когда уже видели там мою гвардию? Могли б сделать вид, что случайно мимо пролетали.

— Смысл? — тяжело поднял голову Айсард: — Возле Вейдера вы нас видели. Да и как бы я после этого дочери в глаза смотрел?

— Хм. Так вы ж с ней по полгода не разговариваете.

— Да, я, наверное, плохой отец. Только сами попробуйте без матери, зато с моей сумасшедшей службой воспитывать девочку-подростка с кучей комплексов!