Ульяне захотелось досадливо сплюнуть, потому что это снова был Андрей Лебедев. И чего пристал, спрашивается? Решил ещё раз пройтись по тем фактам её биографии, которые не устраивают его семейство? Так ей на их недовольство глубоко начхать, пусть как-то сами справляются со своими закидонами.
Брать трубку не хотелось совершенно, но вызывающий был очень настойчив, а отключать неразумно — скоро у мамы обеденный перерыв, и она обязательно позвонит, чтобы узнать, как у ребенка прошел первый день нового учебного года. О чем начнет думать родительница, если не сможет поговорить с дочерью сразу, можно только представить, но явно ничего хорошего в мыслях не будет.
Поэтому пришлось все-таки ответить, несмотря на все свое нежелание.
— Послушайте, мне неинтересны ваши предложения, и вообще...
— Нет, это ты меня послушай. И не смей бросать трубку, когда я с тобой разговариваю. Через пять минут подойдешь к стеле перед входом в главный корпус, я уже на подъезде. Если тебя там не будет или оборвешь сейчас вызов, уже завтра вылетишь из универа без права на восстановление.
— Эээ...
— Все понятно?
— Да.
— Тогда у тебя осталось четыре минуты.
Ульяна в полной прострации посмотрела на коротко пищащий мобильник.
Это что вообще такое?
Какого черта он тут такими словами бросается?!
Хотя, как раз в том, что Лебедев может добиться её отчисления, и не сомневалась, хватит и возможностей, и пакостности натуры, но чтобы он вот так поставил это самоцелью...
Забив на то, что группа убрела куда-то без неё, Ефремова галопом помчалась к скульптурной композиции, которая должна была ассоциироваться с тягой к знаниям. Хотя больше похоже на скрюченного от непосильных нагрузок рахитичного ребенка, погребенного под книгами.
Кто-то даже поставил у подножья стелы цветы. Четыре гвоздики в бутылке из-под пива с маркировкой местного производителя. Сплошной символизм и жизнеутверждение.
Уля повертела головой, пытаясь рассмотреть машину Лебедева, когда до неё дошло, что она вообще не знает, на чем он ездит. И Игорь, как назло, до сих пор недоступен. Жаловаться ему на хамство брата она, скорее всего, не стала бы, но насчет психического состояния здоровья спросить нелишне.
Пока она вертелась, не обращая внимания на косые взгляды, бросаемые окружающими, рядом с тротуаром, в десятке метров, от неё притормозил темный внедорожник.
— Ульяна!
Крутанувшись так, что короткая юбка в духе японских школьниц, хотя и более целомудренной длины, поднялась на почти неприличную высоту, практически полностью обнажив длинные ноги, девушка повернулась к окликнувшему.
— Садись, — выйти из авто он не потрудился, просто перегнувшись через пассажирское сиденье и открыв дверь. — Быстрее давай.
Прикусив язык, чтобы не ответить ему коротко, но емко, Уля приблизилась к машине, но внутрь залезать не спешила.
— Что вы хотели? — она подошла, потому что не собиралась повышать голос, но и вступать в непосредственный контакт не торопилась.
— Мы хотели, чтобы вы сели в машину, — Андрей растянул губы в недоброй улыбке.
— Скажите то, что собирались, и вам больше не придется терпеть моё общество, — девушка сжала повлажневшие ладони на ручке сумки, изо всех сил стараясь не показать, что он её пугает. Может, и не специально, но даже если не считать крайне натянутых отношений (если их общение можно так назвать), Андрей Ульяну настораживал. Хотя в его внешности не было ничего отталкивающего — в отличие от тех же манер и снобизма — Ефремовой он был неприятен. И скрывать этот факт она не особо старалась.
— В том и дело, что придется, — похоже, до него дошло, что он изначально неправильно выбрал слова и эмоциональную окраску разговора. — Не бросай трубку, когда с тобой говорят. Особенно, если собеседник старше тебя.
— Спасибо за заботу о моем воспитании. Это все? — Уля начала пятиться, собираясь затеряться в пестрой толпе, заполнившей университетскую площадь.
— Нет, это пришлось к слову. Когда ты последний раз общалась с Игорем? — Лебедев, устав ждать, сам вышел и обогнул машину, встав рядом с Улей.
— Видела тридцатого утром. А разговаривала в тот же день, но ближе к вечеру. Что-то случилось? — несмотря на инстинктивное желание отойти, увеличив расстояние между ними, девушка осталась на месте.
— Он не говорил, может, куда-то собирается? — на её вопрос мужчина не ответил, только подступился ещё ближе, все-таки заставив её сделать шаг назад.
— Игорь предупредил, что уедет на несколько дней и просил, чтобы я его не отмечала. Я староста группы, — зачем пояснила это, и сама не поняла.
— Зачем? В смысле — зачем ему уезжать? — видя, что девушка настроена хоть и очень настороженно, но не враждебно, Андрей перестал давить. Может, правда, ничего не знает...
— Он не сказал. Просто предупредил, что возникла срочная работа, и всё... Вы тоже не можете ему дозвониться? — ситуация радовала все меньше. Если с Игорем что-то не так, она даже готова стерпеть общение с его братцем-козликом, только бы это помогло.
— Не могу. И родители тоже, но уже больше пяти дней. Кто-то может подтвердить, что вы виделись тридцатого? — Андрей щелкнул зажигалкой, прикуривая сигарету.
— Половина общежития, он помог привезти наши вещи, — сигаретный дым Улю не тревожил, хоть сама она не курила, но к тем, кто увлекался этой вредной привычкой, относилась ровно. Хочется им заболеть раком легких, кто она такая, чтобы лишать человека его мечты?
— Ах, да, ты же живешь в общаге... — прозвучало это, примерно, как "на помойке", и первые робкие ростки сопереживания были безжалостно растоптаны. — А почему не с ним?
— Простите, но вас это не касается, — Уля повыше вздернула подбородок — все равно только, задрав голову, и получалось смотреть ему в глаза, и приподняла бровь. — Что-то ещё?
— Ты не очень переживаешь, что любимый парень пропал. Это наводит на определенные размышления, — Андрей выбросил недокуренную сигарету и подошел к Ульяне вплотную. — Где мой брат?
— Понятия не имею. Но если он, по вашим словам, уже пять дней не желал с вами общаться, проблема, по всей видимости, не во мне, — она зло прищурилась, встречая его взгляд. И ведь насколько похожи глаза у братьев, но у Игоря они добрые, а у этого... Брррр.
Андрей ещё раз внимательно осмотрел девчонку. Боится, хотя и старается не показывать. Странно, его опасались, терпеть не могли, но чтобы вот так сходу возненавидеть, это редкость. Неужели обиделась на тот их разговор? Значит, дура, потому что ничего того, чего не было в реальности, он тогда не озвучил.
— Почему ты ко мне так относишься?
— Мы сейчас говорили об Игоре, или вас теперь тоже не особо заботит судьба брата? С чего вы взяли, что он вообще пропал? Может, просто разрядился телефон. Или вообще потерял мобильник.
— С того, что вчера был день рождения нашей матери, а он не объявился и не позвонил.
Вот теперь и Уля всерьез насторожилась. Да, у Игоря натянутые отношения с семьей, он не хотел жить так, как они требовали, но родителей уважал. И обязательно хотя бы позвонил, чтобы поздравить, про вариант "забыл" и речи идти не может.
— Может, она пропустила звонок, или проблемы у оператора?
— Исключено, я уже проверил — его телефон отключен со вчерашнего утра. Последний раз зарегистрирован в сети с трассы в пятидесяти километрах от города, — он потер лоб и привалился спиной к боку своей машины. — Подумай, может, он говорил, что у него неприятности или что-то в этом духе?
— Да, вроде, ничего подобного, — Уля переступила с ноги на ногу и тоже нахмурилась, все больше убеждаясь, что дело тут нехорошее. Если уж Андрей Иванович снизошли до недостойной. Ладно, прямым текстом он ей тогда это не говорил, да и если бы смотрела со стороны, наверное, в каких-то аспектах даже молчаливо поддержала... Вот только проблема в том, что речь шла о ней самой и её отце, а смотреть тут непредвзято у Ули не получалось, как ни старайся. — Сказал, что будет делать сайт для какого-то ювелирного магазина.
— Название говорил?
— Нет.
— А почему не спросила? Не боишься, что он под этим прикрытием пойдет по девкам? — он как-то странно на неё покосился.
— Я благодарна за ваше беспокойство. Ещё вопросы есть? — Уля повела плечом, чувствуя, как по спине уже скользят капельки пота.
— Есть. Мои ключи не подходят к его двери. Не знаешь, у кого есть дубликаты, и зачем он их вообще поменял?
— Знаю. Пару недель назад он потерял ключи от квартиры, сразу же сменил замки, — девушка сдула прядь волос, прилипшую к влажному лбу.
— А на первый вопрос?
Вот на него отвечать не хотелось. Потому что ключи были у неё.
— Зачем вам нужно к нему домой?
— Хочу посмотреть, не пропало ли что-то из вещей. И на месте ли загранпаспорт. Тебе он мог и не сказать, если бы возникли проблемы. Так ключи есть или нет?
Ульяна помолчала пару секунд.
— Есть.
— Давай, — Андрей протянул руку.
— Знаете, если бы он хотел, чтобы у вас были дубликаты, отдал бы сам. Я сейчас ни на что не намекаю, просто констатирую факт. Поэтому, простите, но я не могу отдать их вам без его разрешения. Это неправильно по отношению к Игорю.
То, что её замечание настроения ему не прибавило, стало понятно сразу, но почему-то Лебедев смолчал. Или дар речи от её наглости потерял?
В этой тишине стало особо отчетливо слышно фырканье проехавшего мимо автобуса, и недовольное ворчание тучной дамы, которая все никак не могла залезть на подножку троллейбуса. Гомон молодежи, стоящей на остановке с пластиковыми стаканчиками в руках. Официально рядом можно было продавать только квас, но чтобы студент и не нашел пиво...
— Ладно, — как признание поражения, Андрей даже приподнял руки, повернув их ладонями к Ульяне. — Твоя взяла. Садись в машину, едем к нему. Сама все откроешь и закроешь, а ещё постоишь рядом, убедившись, что я ничего не украл у собственного брата, — он отступил и открыл пассажирскую дверь.
— Знаете, я не думаю...
— Быстро!!!
Как она оказалась в машине, Уля не поняла, но была уверена, что силу к ней не применяли. Значит, сработал инстинкт самосохранения. Инстинкты — они такие...
Рядом хлопнула водительская дверь.
— Ремень пристегни.
Ульяна так же покорно щелкнула держателем, чем вызвала нездоровые подозрения у Андрея. Во всяком случае, поворачивая руль, он пару раз покосился на пассажирку.
— Все нормально?
— Конечно, — девушка отвернулась к окну, но потом все-таки добавила. — У меня через полчаса лекция.
— Кто ходит на лекции первого сентября?
— Я хожу.
— Значит, прогуляешь. Ничего тебе не сделают, ты же у нас гордость и достояние всея потока.
— Но при желании можно отчислить и меня, даже если вообще не буду пропускать... — Уля поджала губы, чтобы не сказать ещё что-то, о чем потом будет жалеть.
— Можно, — мужчина кивнул. — Успокойся, это я тебе ускорение придавал. Хотя два года назад, когда ты меня послала по матушке, искушение было велико.
Ефремова незаметно выдохнула, только сейчас заметив, что от волнения сильно сжала пальцы, почти воткнувшись ногтями в собственные ладони.
— Если я правильно помню, ничего, связанного с матерью, я в отношении вас не говорила. Там, скорее, была отсылка к отцу...
И тут же оглянулась на Лебедева, потому что звук, который он издал, мог быть только смехом.
— Все правильно, туда ты меня и посылала. Смело. Но глупо.
— Возможно, — Уля чуть расслабилась, немного свободнее усаживаясь в кресле. — Как вы думаете, где он может быть?
— Не знаю. Сейчас посмотрим квартиру, может, там есть какие-то намеки, — Андрей пару раз стукнул большим пальцем по рулевому колесу. — Почему ты называешь меня на "вы" и по имени-отчеству? Я не настолько старше тебя.
— Это от большого уважения к человеку, который занимается моим воспитанием. Подсказывает, как с теми, кто старше, по телефону разговаривать... — Уля и сама от себя этого не ожидала, но сдержаться не смогла. Достал.
— Обнаглела, — констатация получилась какая-то слишком уж довольная, словно он радовался этому факту.
Вот на этом моменте она решила замолчать, а то брякнет ещё что-нибудь, о чем потом станет горько сожалеть. Мало ли, что там у этого психа на уме.
Доехали они довольно быстро, благо, жил Игорь недалеко от универа.
— Пойдем, — Андрей открыл перед Улей дверь. — Надеюсь, от домофона ключ тоже есть?
— Конечно.
Двор этот был так же стар и почтенен, как древняя, наполовину трухлявая вишня, от которой шли бельевые веревки, примотанные другим концом к турнику на детской площадке. И почти так же уважаем возрастом, как две старушки, сидящие на лавочке и стерегущие сохнущие простыни и мужские тренировочные штаны с вытянутыми коленками. Судя по обилию и глубине морщин, покрывающих все видимые участки бабушек, вполне возможно, что они обе видели Ленина живым. И даже не лысым.
Так получилось, что прямо в анклаве вековых исторических домов, защищаемых законом, как памятники архитектуры, лет семь назад, пользуясь попустительством так неожиданно и своевременно выбранного мэра, началась точечная постройка элитной недвижимости. Сколько ни протестовали жители, против глобализации, урбанизации и прочих страшных слов, которыми их так охотно пичкали в приемной городской администрации, сделать ничего не смогли. В данном случае ещё повезло, что дом имел всего семь этажей, а то вполне могли настроить и за два десятка. Именно в такой новостройке и жил Игорь, сбежав из-под слишком уж тесной родительской опеки.
— Подождите тут, — Уля резко сменила направление движения и уже через секунду ворковала с местными мафусаилихами. Те отвечали ей милыми беззубыми улыбками и посматривали в сторону оставшегося у машины Андрея с зоркостью, достойной молодых орлиц. Брата бестолкового Игорька с шестого этажа они, конечно, узнали, но вместе с Улечкой, которая периодически появлялась в обители шума и непотребства, ни разу не видели.
Пока девушка общалась с местными наблюдателями, Лебедев ещё раз попробовал дозвониться брату. И даже не удивился, услышав такой привычный ответ оператора. Девчонка о чем-то хихикала с бабками, то ли узнавая полезную информацию, то ли просто мотая ему нервы, сразу и не поймешь.
Продолжалось это, правда, недолго, минут пять, после чего Ульяна вернулась к нему, резко перестав улыбаться, стоило только им встретиться взглядами.
— Он уехал позавчера днем, сразу после новостей по Первому. Это по времени сколько? — Уля попыталась сдержать нервную дрожь, когда они оказались совсем близко, стоя в лифте. — Получается, что заехал сюда после того, как отвез нас в общежитие, и сразу куда-то исчез.
— Понятия не имею, я не смотрю телевизор. Во сколько он тебе звонил? — Андрей стоял прямо за её плечом, поэтому то, как она поежилась, заметил.
— Секунду, — Уля порылась в истории вызовов. — В половине седьмого.
— Даже если допустить, что уехал он отсюда в три, где-то же он был почти четыре часа.
От необходимости отвечать Ульяну избавил мелодичный звон, с которым лифт остановился на шестом этаже.
