Зима

      Татьяна попробовала представить это дерево, чтобы отвлечься, чтобы прервать хоровод терзавших ее страшных мыслей. У нее всегда было живое воображение, какое еще называют богатым.

      В окно постучали. Или ей это показалось?

      Снова стук. Знакомый стук!

      Тук-тук-тук, тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук.

      Татьяна вскочила, бросилась к окну, быстро провела ладонью по запотевшему стеклу, прижалась к нему лицом. Снаружи был человек. Человек включил слабый однодиодный фонарик, накрыв его ладонью.

      Это был он, Илья, ее Лис!

      Татьяна быстро растолкала спящих, повторяя шепотом:

      — Они здесь! Вставайте! Лис здесь! За окном!

      Все вчетвером быстро сгрудились возле окна. Потом Илья знаком показал, чтобы они отошли в сторону. Они отошли. Тогда он разбил прикладом стекло.

      — Все целы? — быстро спросил Илья.

      — Да, целы, — ответила за всех Татьяна.

      — Хорошо. Антон и Ванька тоже. Вот, принимайте оружие! — с этими словами он просунул сквозь решетку автомат без рожка, следом еще один, потом стал по два подавать автоматные рожки, всего десять, потом два пустых подсумка с портупеями, после вытащил из-за пояса обрез и, сняв узкую сумку-патронташ с патронами для дробовика, передал все это им. В конце вытащил из-за пазухи «Макарова» и протянул и его. — Будьте готовы! Мы вас вытащим.

      Он уже повернулся, чтобы идти, когда Татьяна окликнула его:

      — Илья!

      — Да, Танюша... говори скорее!

      — Я люблю тебя, — сказала она ему.

      — Я тоже тебя люблю, милая, — ответил Илья. — Скоро все закончится. Обещаю.

      Антон с Ванькой ждали его недалеко от входа в дом, присев за поленницей. В поленнице этой дров не меньше «КамАЗа» — достаточно, чтобы укрыться, если начнут стрелять из «большого дома». Удобно и отстреливаться, и гранату метать, — благо, людоеды снегоходы в гараж загнали, а не оставили перед домом, как в прошлый раз. А-то загубили бы технику ненароком.

      — Готовы?

      — Готовы, — ответил Антон.

      Ванька серьезно кивнул. Парень менялся буквально на глазах.

      — Тогда за мной! Антон — второй, приготовь гранату. Ваня — третий, прикрываешь нас.

      Дверь ожидаемо оказалась заперта. Поэтому просто выломали створку металлопластикового окна рядом. Тихо вошли и сразу к лестнице.

      Лестница из двух маршей, на площадке между этажами слабый свет, — это уже знакомая «Летучая мышь» висит на вбитом в стену крюке.

      — Ваня, — наклонившись к самому уху мальчика, тихо сказал Илья, — иди, освободи наших. Скажи им, чтобы наверх не поднимались и к окнам не подходили. Ждите здесь. Если кто снаружи в дом полезет, валите всех. Понял? — Ваня кивнул. — Если придется стрелять, — Илья поправил ремень трофейного АК в руках мальчика, — стреляй короткими на раз-два, как учили, экономь патроны и береги ствол. Понял?

      — Понял, — Ваня снова кивнул.

      — Выполняй.

      Поднялись на второй этаж. Темный коридор, тянется через весь этаж, деля его надвое. В конце коридора едва заметное окно. Илья включил фонарик.

      Быстро осмотрелись. Сразу возле лестницы справа две узкие двери — туалет и ванная. Дальше по коридору дверей пять — две по правой стороне и три слева, это уже спальни. Дальняя дверь справа приоткрыта, из комнаты слышится тяжелый храп. Один есть. А где второй? За какой из дверей? Пришлось импровизировать.

      Илья на языке жестов быстро объяснил Антону, что задумал. В ответ Антон одобрительно покачал головой, осторожно положил автомат на пол перед собой и, достав из кармана гранату, разогнул усики чеки, затем взял автомат за цевье в левую руку и тихо прошел по коридору к приоткрытой двери. Опустился рядом с дверью на одно колено, снова положив автомат на пол, потом выдернул освободившейся рукой чеку, чуть толкнул приоткрытую дверь, дверь скрипнула, храп за дверью стих, — поздно! — закинул гранату внутрь и, взяв в руки автомат, прижался к стене, широко открыв рот.

      Ухнуло тяжело. Дверь комнаты вместе с коробкой вывалило в коридор и разбило на составные части о стену. Антон тут же встал и вошел в комнату. Протрещали две короткие очереди.

      — Готов! — крикнул Антон, не выходя из комнаты. — Здесь мужик лет тридцати пяти, с чубом на башке. Казачок.

      В этот момент Илья заметил движение в конце коридора. Это приоткрылась третья, последняя дверь по левой стороне, она чуть дальше той, за которой сейчас был Антон. Атаковать Антона, не высовываясь при этом в коридор, тот, кто находился в комнате напротив, сейчас не мог, если только Антон сам не выйдет из комнаты.

      — Антон! Не подходи к двери! — громко предупредил товарища Илья. — Дальняя дверь напротив, справа от тебя.

      — Понял! — тотчас отозвался Антон.

      — Эй, Боря! — обратился Илья уже к укрывшемуся за дверью по имени. Учитывая предполагаемый возраст казачка-храпуна и информацию от «языка» выходило, что это тот самый Борис, главный людоед. — Ты как, сам выйдешь, или тебе гранату в окно закинуть?

      Ответа нет.

      — Ну, как знаешь...

      Илья, конечно же, не собирался выполнять угрозу. Чтобы кинуть гранату в окно, надо сначала прикрыть бросающего огнем. А это время и риск угодить под пули уже наверняка проснувшихся пятерых семьянинов из дома напротив. Нет, мы пойдем другим путем.

      — Антон, держи дверь! — крикнул Илья, и, взяв автомат наизготовку, быстро пошел через коридор.

      Переступил через обломки выбитой двери, кивнув стоявшему в пыльном проеме товарищу, и прижался спиной к последнему простенку.

      — Давай, — тихо сказал он Антону.

      Антон дал. Выставил в коридор ствол автомата и дал короткую очередь в дверь наискосок. В ответ из-за двери последовала длинная автоматная очередь на полмагазина, — пули прошили стену напротив, выбив облачка пыли и кирпичной крошки. Илья мысленно поблагодарил бывших хозяев дома за то, что построили его из кирпича, а не отлили монолитом — от железобетонной стены сейчас полетели бы рикошеты.

      «Чуть выше» — показал знаком Антону Илья, приседая, и тот снова полоснул по двери, но уже на уровне головы. Как только Антон перестал стрелять, Илья рывком вытянулся на полу перед дверью, за которой был главный людоед, улегшись на правый бок и направив на дверь ствол автомата. Теперь пули пойдут не в угол комнаты, а прямо по центру. Укрыться от его огня можно будет только в ближнем углу слева. А судя по тому, как легла очередь из-за двери, людоед стрелял из центра комнаты, или, что вероятнее, из дальнего ее конца напротив двери.

      Уперев приклад «Ксюхи» в левое плечо (неудобно, зараза! быть бы ему левшой!), Илья выпустил полмагазина веером, с расчетом на то, что противник мог присесть. И попал! За дверью застонали. Недолго думая, Илья повторил. Сменил магазин. Развернулся, не вставая, так, чтобы удобнее попасть ногой по двери.

      — Антон!

      — Уже готово! — последовал ответ.

      Удар ногой в дверь с перекатом на грудь и рывок в сторону! В комнату летит граната.

      БАМ!!!

      Несколько осколков ударили в стену напротив двери, куда до этого летели пули, и ниже, где лежал Илья.

      — Заходим!

      Антон перескочил через Илью и расстрелял остаток магазина, не входя в комнату. Шагнул в сторону от двери, сменил магазин. Илья, встав на ноги, включил фонарик, прижав его прорезиненный корпус левой рукой к цевью автомата, и вошел в комнату, ища тусклым лучом раненого.

      Вот он, бритый мордоворот в тельняшке и семейных трусах, с чубом на складчатой лысине и длинными усами, сидит на полу, привалившись спиной к кровати, держится окровавленной рукой за живот, дышит тяжело, в пол смотрит. Рядом лежит автомат с откидным прикладом, АКС — цевье и крышка коробки побиты осколками.

      — Делайте, — говорит, — зачем пришли...

      — Как скажешь, — Илья выстрелил чубатому мордовороту одиночным в голову. Некогда разговаривать. Да и не о чем. Внизу ждут товарищи и любимые женщины, а тварей еще много, и всех перебить надо.

      Уже через пару минут после первого взрыва гранаты, снаружи послышались знакомые голоса. Ваня сказал, что Илья распорядился сидеть тихо и оборонять дом от попыток людоедов войти внутрь. Обстановку — что и где в поселке находится — никто из них не знал, кроме мальчика. Так что, им ничего не оставалось, кроме как выполнять все, что приказал командир.

      Они рассредоточились по гостиной и примыкающей к ней кухне. Здесь через выломанное окно было лучше слышно, что происходило на улице. Если вдруг кто полезет в окна, этого ли помещения или примыкающих нему столовой и того, которое Илья назвал «разделочной», они дадут отпор. Входная дверь заперта, а сразу за ней сидит Степан с обрезом. Николаич с автоматом сидит прямо под выставленным окном, Татьяна с Настей — на полу в дальнем конце комнаты: Настя с пистолетом, смотрит в открытые двери просторного зала с длинным столом и множеством стульев вокруг, а она, Татьяна, смотрит за окнами той части помещения, где устроена кухня.

      Татьяна точно решила для себя, что, если придется, она будет убивать тварей, которые заперли ее и ее близких в смрадном хлеву, как животных. Она теперь не просто сочувствовала Степану с Ваней, она знала, что пережили братья, понимала их как себя.

      В помещении было холодно — из окна сквозило. Хорошо, что их верхняя одежда и обувь была свалена в углу в соседней комнате, где на деревянном столе посредине лежал раздетый труп неизвестного мужчины. Его одежда, местами сильно пропитанная кровью, лежала вместе с их одеждой.

      Наверху стреляли. Илья с Антоном что-то говорили. Потом грохнула еще одна граната. Потом снова выстрелы. Татьяне захотелось подняться наверх, встать рядом с любимым — ведь у нее автомат, и она умеет им пользоваться! Она не побоится выстрелить в человека! Тем более те, с кем сейчас сражались мужчины, и не люди никакие вовсе, а самые настоящие нелюди! Но она помнила, что Илья сейчас не просто ее любимый, а ее командир, а она, как и остальные — солдат. Она должна выполнять приказы. А приказ был однозначный: не пускать в дом людоедов.

      — Вы там как, все целы? — раздался на лестнице голос Ильи.

      — Целы! — ответил ему Николаич.

      — Спускаемся.

      Дальше действовали по основному плану, с которым определились, когда шли в поселок второй раз, внеся в план небольшую корректировку.

      В «столовой» оставили женщин и Николаича, которому вручили две гранаты. Задач у них было две. Первая, она же основная: никого не пускать в дом и не подпускать к окнам. И вторая, дополнительная, но не менее важная: наводить шухер. У людоедов должно складываться впечатление, будто в доме идет бой.

      — Пусть думают, что их чубатый атаман с сынком героически обороняются наверху, а первый этаж удерживает прикрытие нападающих, — объяснил задумку Илья. — Танюша, поднимаешься наверх и там изредка постреливаешь в коридор. Но без фанатизма... береги патроны. Настя, сидишь на лестнице. В случае прорыва в дом местных упырей, поднимаетесь наверх вместе с Николаичем и держите лестницу, не давая тем подняться. Николаич, ты знаешь, что делать.

      Братьев взяли с собой. Вооружены они были трофейными АК — Ванька «своим», взятым с «языка», а Степану отдали автомат атаманова сынка, который, вместе с полным подсумком Антон захватил, спускаясь. Еще поделились с братьями гранатами, выдав по две «эфки» каждому. Илья и Антон оставили себе по три.

      Вышли через окно на задний двор, дальше спустились в окружную «траншею» и уже через три минуты вышли позади четырехэтажного дома. А дальше все происходило очень быстро.

      Разделились на две пары: Илья с Ванькой и Антон со Степаном. Окружили дом с двух сторон, прикрывшись с одной стороны гаражом, с другой — деревянной баней, и закинули в окна каждого этажа по гранате, предварительно выбив стекла короткими очередями. В доме закричали и завыли. Это произвело должный эффект на троих отцов семейств, которые к тому времени засели во дворе дома напротив, на втором этаже которого бодро постреливали. По-видимому, собирались штурмовать «трапезную». Но одно дело — атаман, и совсем другое — собственные жены и дети. Эти трое ломанулись через улицу во двор как умалишенные, в открытые ворота... за что и поплатились, угодив под перекрестный огонь.