Вернулся Сергей из столицы родного Кузбасса уже довольно поздно. Что-то засиделись с бывшими сотрудниками по оформительской команде комбината36. Сам Романов37 приходил и рассказывал о том, как для шахты, комбината, Кемерова, Кузбасса и вообще всех и каждого важно, чтобы в Кремле заметили, обратили внимание, отреагировали на то, как здесь на комбинате замечательно идут дела.

Конечно, начальству надо, чтобы дотации на отрасль увеличивались. Это при плановой убыточности угледобычи. После рассказов отца, Серёге даже как-то страшновато стало от мрачных перспектив. Другой вариант тоже не очень. Альтернатива угледобыче — химические производства на базе угля, это такой удар по экологии, что жить в Кузбассе вообще будет невозможно. Итак, уже у нас шутят: — «не могу дышать тем, что не вижу».

Но заработать на желании местной власти пустить пыль в глаза Московскому начальству, пуркуа бы и не па38? Тем более что под музей шахтёрской славы в здании шахтоуправления выделили целый этаж. «Вам надо сочинить общую идею музей исходя из сверхзадачи — «Слава КПСС» — так сформулировал главную задачу директор комбината. В Кемеровский худфонд обращаться почему-то не стали. Решили, наверное, что на шахте есть целая бригада оформителей, так чего деньги терять. Рачительный, хозяйский подход. Как выдал Брежнев: — «Экономика должна быть экономной!».

Павлов увидел в этом деле, возможность получить кусочек одеяла на себя. Причём с дальней очень интересной перспективой. Ведь если показаться в этом проекте, то можно будет и народ к работе привлекать и материалы закупать. Всё, конечно, никто не отдаст, но какой-нибудь стенд вполне можно сделать, а то и не один.

Сергей топал по холодной сентябрьской ночи от автовокзала до общаги по грязным улицам частного сектора, одновременно прокручивая в мозгу эти мысли. При этом всё время мысль улетала в сладостные мечты, как он будет тратить полученные тыщи. Серёга гнал прочь преждевременные радости, но через пару шагов снова валил туда же. В комнате мужики ещё не ложились, поэтому поделился с ними, но они почему-то отнеслись к идее прохладно. Завистники! Зато легко набросал исходные установки для составления техзадания, первичные идеи и пожелания дирекции. Потом что-то стопарнулся. Тряхнул Расинского, но тот был в каких-то своих мыслях и ничего путного предложить не сумел. Говорит: — Павлов, ты прожектёр! Никто тебе ничего не даст. В лучшем случае, разрешать кисточки мыть и чай заваривать. Тебе это надо?

Первым, кого Павлов встретил в институте, был Борька Рогов.

— Серёга, привет! Как съездил? — он излучал радушие и открытость. — Всё решилось?

— Здорово! Нормально съездил. Решить, конечно, удалось не всё, но есть повод поговорить.

Борьке можно рассказать про блестящие перспективы. Он не такой тёртый калач, как Годик, но головастый. Рисовать, конечно, не умеет, чертит ещё хуже, чем рисует, зато запросто подбирает себе помощников и расставляет их по нужным местам. Я пока так не умею. Есть чему поучиться, а то рисовальщиков и чертёжников полно… Павлов в двух словах расписал суть дела.

— Это что-то сильно глобальное, — выдал Борька. Тебе не потянуть, даже если ты всю общаговскую компанию подтянешь, всё равно облажаетесь. Опыта не хватит. Вы же ни одного приличного музея не видели. От темы далеки, как от Луны. Предлагаю привлечь через комитет комсомола института молодых преподов. Хотя, они тоже слаще морковки ничего не ели, и кроме типовых хрущёвок ничего не видели. Попробуй закинуть идею вашим оформителям, чтобы стрясли с дирекции вашего комбината командировку в Москву! Хотя, тоже фигня получится, но хоть в столицу прокатишься.

— Хорошая мысль! Почему фигня-то? Посмотреть образцы это же лучше, чем журнальчики листать.

— Всё банально до безобразия, и нет ничего, что можно было бы у нас применить. Есть мысль получше! Надо создать при факультете мастерскую экспериментального творчества. Методами мозгового штурма, синергетики, ТРИЗа и прочих передовых метод, можно будет находить нетривиальные решения.

— Я нифига не понял, что ты сейчас тут наболтал, кроме того, что ты предлагаешь раздуть команду до бесконечности. Но тогда пропадает смысл работы. Деньги то тоже придётся делить на всех.

— Это как раз решаемо. Достаточно проводить любое задание через конкурс, чтобы разработка доставалась победителю, а уж победитель будет волен хоть один делать, хоть привлекать помогаторов.

Уже вечером Павлов разговаривал с Лариской Рыбниковой на эту тему. Ларе идея тоже показалась перспективной. Она даже предложила дополнить мастерскую пэгээсниками, вэкашниками и овышниками39. Уже на следующий день было получено принципиальное согласие на создание творческой мастерской под эгидой комсомола.

Сергей отловил после лекций Рогова, нашел Лариску, и они втроём сели и начали прикидывать, что надо для начала. Кроме того, что надо будет дать объявление в «Кадры стройкам» и на стенды с расписанием, чтобы собрать народ желающий заняться реальным проектированием, ничего нам в головы не пришло. Решили чуть-чуть тормознуть, немного подумать, а через неделю собраться и обсудить ещё раз, с чем можно выйти на партком с просьбой выделить деньги.

12. ЧУДЕСНО РУХНУТЬ НА ОПУШКУ

2 октября. Николай Иванович Морозов. Москва, Новосибирск, Садовое общество «Наука».

10 сентября по радио объявили, что скончался Мао. Если все остальные события, о которых Рогов-младший рассказывал, ещё казались мне случайными совпадениями, то это уже разрушило последние сомнения. Парень действительно знает будущее. Я позвонил ему в тот же день, и он ожиданий не обманул, подкинул идею — съездить в гости к старому фронтовому другу Мусаибу.

— Тогда всё и обсудим, — говорит…

Идея провести недельку в Новосибирске очень понравилась и Тоне.

— Какой всё-таки Боря умный мальчик, откуда он мог узнать, что мы сто лет, никуда не ездили. — Сказала она, когда услышала про наш с Григорием разговор. — И время самое подходящее, уже не жара, ещё не мороз.

Уже 30 сентября ранним утром Григорий встречал нас в Толмачёво. Так странно называется местный аэропорт.

Уже при заходе на посадку было заметно, что время выбрали мы действительно самое удачное. Как раз в права вступила золотая осень. Как там говаривал Фёдор Иванович40: —

Есть в осени первоначальной

Короткая, но дивная пора —

Весь день стоит как бы хрустальный,

И лучезарны вечера...

Я стоял на балконе и декламировал командным голосом стихотворение великого русского поэта Тютчева. Внизу яростная желтизна берез, багряные кудри рябин и клёнов, многоцветье астр, георгин, крокусов. Всё это на фоне пронзительно голубого неба. Свежий, с серебристой искрой летящих паутинок, воздух немного пьянит, тем более что мы успели пропустить уже по стописят «Столичной» за встречу, за друзей, за авиацию…

Пустеет… воздух, птиц… не слышно боле,

Но далеко еще… до первых зимних бурь —

И льется чистая…. и теплая лазурь…

На отдыхающее поле...

После ночного перелёта, когда четыре часа внезапно превращаются в восемь, после ледяной водочки под сибирские пельмешки, глаза сами закрываются. Не помогает даже декламация прекрасной пейзажной лирики на весь двор. Поэтому нам срочно устраивают лежанку… и это правильно!

Хозяева в субботу решили устроить экскурсию в своё «поместье». Подумали, что ничего лучше, чем жарить шашлыки под золотом берез придумать невозможно. Благо, погода выдалась хоть и прохладная, но солнечная. Всю неделю перед нашим приездом было сухо, поэтому мероприятие удалось.

Дачка, конечно, очень скромная. Шесть соток и домик из одной крошечной комнатки и веранды. Наша «усадьба» в Лесном Городке — просто неприлично богатая вилла. Всё-таки два этажа и камин при бане. Однако убогость строений никак не отразилась на красоте местной природы. На мангале из кирпичей был зажарен отличный шашлык и под водочку успешно употреблён. После пикника Григорий потащил нас в какой-то ботанический сад. Хорошо, что рядом с его дачкой. Оттуда по каким-то тайным тропам, по заросшим логам мы вышли к главной Новосибирской достопримечательности — знаменитому Академгородку. Здесь мои силы закончились, да и Спиридоновна уже еле шла.

— Григорий! Ты решил, наверное, нас уморить в этих чащобах? Пора остановиться, а то ты вместо добрых гостей получишь два истощённых трупа. Наша очередь вас угощать. Есть в этом очаге научной культуры какой-нибудь ресторан? — я остановился и выдал эту обличительную речь.

— Николай! Об этом не может быть и речи! — Григорий пытался мне возражать. — Вы наши гости, поэтому милости прошу в «Дом Учёных», там есть ресторан и говорят, даже весьма неплохой.

— Лейтенант Рогов, что за препирательства со старшим по званию! — я принимаю на себя командование нашей компанией. — Приказываю. Оправиться, привести себя в порядок и с песней, строем, дистанция через одного линейного… Шагом… Арш!

Борька уже успел где-то потеряться, поэтому мы заняли один столик и просидели в этом действительно неплохом заведении до самого вечера. День прошёл совершенно бесполезно для дела, ради которого я собственно из Москвы приехал. Зато все были довольны проведённым временем.

Тот же день. Там же. Борис Рогов.

Беседу с полковником я решил отложить на время, когда у него немного выветрятся алкогольные пары. По моим прикидкам это должно было случиться на третий день по приезду. Промахнулся! Оказалось, что отец не придумал ничего лучшего, чем везти их на свою историческую родину. Алтай это прекрасно, но тогда мне остаётся на беседу только вечер перед вылетом, а это точно будет обязательный банкет на посошок.

Пока же взял на себя приготовление шашлыка, а после того как ветераны слиняли в леса, пошёл к своему братцу, узнать, что новенького у местных подростков. Молодёжная тусовка Городка41 всегда отличалась насыщенной культурной жизнью. Иван встретил меня чересчур эмоционально.

— Борька, слушай, тут какой-то нездоровый шухер идёт, похоже, по твоей прошлогодней теме. Дочка Аганбегяна проболталась, что её папаша собирается в Америку читать курс лекций по экономике социализма. Что она дура — это понятно, но ведь, сам знаешь, дыма без огня не бывает. Тебе этот хрен с бугра не звонил случайно?

— За что ты академика так ласково? — удивляюсь я Ванькиной экспрессии, — нет, мне не звонил, хотя я дома бываю сейчас редко, но и предки мне ничего не передавали. Да и не должен был он мне звонить. Я ему напел, что буду в журналисты поступать, а сам пошёл в архитекторы. Так что несколько лет, мне можно не беспокоиться. Что до чтения лекций, не такая уж это редкость для вашего кампуса42. Твой батя в прошлом году тоже ездил в Чикаго.

— Так то, оно так! Но одно дело точные и естественные науки, а другое — экономика. Половина естественников её и за науку то не считают. Сам же мне в прошлом году втирал. Скажи, зачем штатовцам экономика социализма?

— Действительно, немного странно. Хотя… Во-первых, врага надо знать. Это старое мудрое правило любого успешного полководца. — Я изображаю глубокую задумчивость. — Интересно, от кого исходила инициатива? От заокеанских партнеров или от самого Абеля Гезевича? Это важно, но узнать об этом можно только от него самого, а он не скажет, а скажет — соврет.

— Что толку болтать о том, что мы все равно не сможем узнать? Пошли лучше послушаем новый музон.

— А что у тебя новенького? Ты, к слову, «Машину» слышал?

— «Машину», если ты про «Машину времени», то не слышал. А из нового — тухмановский диск, новьё, еще двух недель нет, как «Мелодия» выпустила первую партию в продажу. Народ на второй день прочухал и всё в ТЦ с прилавков смёл.

— Да, не гони, я вот спокойно в первый день купил. И себе и друзьям. Даже есть один для подарка, если хочешь, можешь приехать забрать.

— Нафига мне диск, я уже себе переписал. Но, ты ловкий чувак! — Ванька переводит разговор на другую тему. — Тут у нас прикольную кассету принесли. Квинтет физфака МГУ. Исполнение, так себе, музыка никакая, зато слова очень даже. Руководитель, некий Никитин, придумал интересную форму. Берет стихи серьёзных поэтов от Шекспира и Вальтера Скотта до Окуджавы и Сухарева, придумывает к ним простенькую музыку, которую любой, знающий три аккорда сможет сбацать.

— Здорово! Возвращаясь к «Машинистам», они делают что-то подобное, но наоборот. Макаревич пишет угарные тексты, а музыку они воруют у западных групп. Получается очень даже недурно. Я зимой кассету прикупил на Горбушке. Если соберешься к нам, дам послушать. Переписывать там бесполезно, — запись просто никакущая. Писали в зале. Шумы, голоса, всякая хренотень.

Ты мне Никитинский квартет не перепишешь? Чистая кассетка найдётся?

— Тебе везёт, я как раз басфовских43 прикупил, так что сейчас и перекинем. С тебя пятёра.

На автобусную остановку идти не хочется. Вспомнив свой летний опыт автостопа, выхожу на Бердское шоссе и практически сразу стоплю ЗИЛ с разговорчивым водилой. Он делится со мной последней новостью. Оказывается, по радио только что объявили о «вынужденной» посадке капитана Беленко в Японском Нагата. Вова, как назвался водитель, уверен, что лётчик просто слинял за бугор, прихватив самолёт, чтобы было, за что ништяки просить. Говорю, что поступок вообще-то свинский, а Беленко хуже Власова. Того-то хоть в плен захватили, а этот сам дезертировал. Полчаса до Речного пролетели за обсуждением этой новости совершенно незаметно.

Как я и предполагал, предки с гостями вернулись поздно и под мухой. Матери, как самой трезвой, пришлось заниматься раскладыванием всей компании по лежанкам. Так что обсудить ближайшие планы никакой возможности не представилось. Через полчаса квартира дрожала от мощного храпа. Спать было вообще невозможно. Мы с сестрёнкой заснуть так и не смогли, поэтому около часу ночи поднялись и при свете настольной лампы дулись в подкидного, пока глаза не стали закрываться сами по себе.

6 октября. Новосибирск. Николай Морозов. Прощальный банкет.

Почти чернильно-черная, синь холодного октябрьского неба висела над уже заметно облетевшими деревьями во дворе. Словно в ожидании первых ударов зимней непогоды, дрожали на ветру ветви берез и тополей. Зато сирень ещё радовала сочной зеленью. Порывы пронизывающего северного ветра не оставляли никаких сомнений — зима на носу. После пёстрых желто-красных гор Алтая, Новосибирск казался суровым северным городом.

Завтра утром улетаем. Мы с Григорием, изрядно приняли на грудь, когда я вспомнил, что за всей этой туристической мишурой, чуть не забыл о главном. Мне же надо было с Борькой поговорить. Дальше тянуть некуда, поэтому я иду искать, а кто не спрятался, я не виноват: