Остров невиновных

Как и его объяснения. Но Джо всегда понимала с полуслова.

— Хочешь сказать, мы не смогли распознать след, потому что его оставил маг с заблокированными, а вернее — приглушенными способностями? — сформулировала она. — Стоит проверить. И если психи под контролем, мы возвращаемся к детишкам... Так?

— Да, — признал он нехотя. На войне приходилось видеть всякое, но думать, что совсем молодые ребята, росшие на мирном острове, способны на такие зверства, было неприятно. Как будто лично он, Кеннет Фаулер, сделал что-то не то. Или не сделал. — В городе всего трое с ограничителями, если не ошибаюсь.

Как правило, потенциальных магов и ведьм выявляли в десять — двенадцать лет. Случалось, раньше. Случалось, позже. Некоторые исследователи связывали проявление способностей с началом полового созревания. Другие, из приверженцев теории разумности магии, отталкивались от понятия этой самой разумности: мол, сила не дается тем, кто еще не дорос до того, чтобы ею управлять. А у государственной системы контроля имелся собственный взгляд. Не важно, когда проявились способности, но по закону пользоваться ими в полной мере можно было только по достижении девятнадцати лет и после сдачи в специальной комиссии тестов на устойчивость и самоконтроль. До этого возраста юные одаренные носили ограничители и постигали основы основ. Если выдерживали итоговое испытание — продолжали учебу или, в тех случаях, когда сила дара была невелика, возвращались к обычной жизни. Если заваливали экзамен, ограничители сменялись печатями...

— Трое, — подтвердила Джо. — Бесси Миллер всего одиннадцать, и на лето ее отправляют к родне на материк. Остаются Роджер Кирк и Люси Адамс. Ему семнадцать, ей — почти восемнадцать. Оба должны быть сейчас на острове.

— Несовершеннолетние. Придется договариваться с Раннером и вызывать их повесткой вместе с родителями.

— Тебе нужна эта головная боль?

— А какие есть варианты?

— Мол.

Он озадаченно сморщил лоб и тут же получил по голове увесистой книжкой.

— Мол, Фаулер! — Джо постучала кулаком по лбу. В этот раз — по своему. — Не говори, что тебе память отшибло. Лето. Каникулы. Старшеклассники собираются вечерами у мола. Музыка, танцы, выпивка... Уверена, наша парочка тоже там будет. И если мы, проезжая мимо, остановимся, чтобы узнать, все ли в порядке... Полицейский ты или как? Посмотрим на деток, сравним впечатления...

— Мол, — повторил он. — Сегодня?

— А смысл тянуть?

— Значит, ты поедешь со мной на мол?

— И что тут такого?

Фаулер мстительно усмехнулся, но ответить не успел.

— Здравствуйте, лейтенант, — послышалось из-за стеллажей. — Простите, я не хотел мешать...

— Здравствуй, Адам. Как ты?

— Хорошо, я... — Парень робко покосился на Джо.

— Сегодня можешь быть свободен, — разрешила она.

— Спасибо, я... Я не собирался подслушивать, но... Вы были в лечебнице? — Глаза у него были большие и тревожные, такие же, как у сестры. — Вы, случайно, не видели...

— Видел, — кивнул Фаулер. — Поговорить не получилось, но, мне кажется, у миз Вивиен все в порядке.

Адам ответил неуверенной улыбкой.

— Если бы я знал, что вы туда собираетесь, то я... если бы миз Гарнет разрешила...

Джо закатила глаза.

— Завтра, — выдохнула тяжело. В последовавшую за этим паузу вместилось мысленное и весьма пространное рассуждение о том, насколько дорог ей и сам Адам, и его сестра, и посмевший упомянуть лечебницу Фаулер за компанию. — Можешь взять машину. Заправишь. Потом помоешь и снова заправишь.

— Спасибо, миз Гарнет! — просиял парень.

— Полный бак, — мрачно добавила Джо.

— Конечно! Спасибо вам большое!

— Пусть бы и сам там проверился, — пробормотала она, глядя на закрывшуюся за помощником дверь. Обернулась к Фаулеру: — Так что ты хотел сказать?

— Ты едешь со мной на мол.

— И?

— Ты говорила, что в жизни не пойдешь со мной на мол. — Он довольно хмыкнул: не так часто ему удается подловить Джо Гарнет. Если честно, то никогда. — Я тебя звал, а ты... Помнишь? А сегодня сама предложила.

— Кажется, ты что-то путаешь, — заявила она самоуверенно. — Я никогда не отказываюсь от своих слов. И, в отличие от тебя, хорошо помню, как именно звучали эти слова.

— Я тоже.

— И что же я сказала?

— Ты сказала...

Он умолк и озадаченно почесал макушку.

— Я сказала: "Не в этом веке, Фаулер!", — с победной улыбкой напомнила Джо. — Нам было по пятнадцать. Сейчас — триста двадцать второй. Значит, тогда был... А?

— Двести девяносто восьмой, — признал поражение лейтенант. — Прошлый век, угу.

— То-то же! Я безумно хочу есть. Поэтому сейчас — к Милли, а когда стемнеет — на мол.

Фаулер не спорил. Как спорить с женщиной, которая всегда права?

Путь от городского центра к дому, где ее поселили, был неблизкий, но Марти не роптала. Дорогу она запомнила и после нескольких часов возни с пыльными бумажками не прочь была прогуляться и подкрепиться.

Ноги сами привели к "Пирогам тетушки Энн".

Часы показывали без четверти семь, и посетителей в кафе было немало. Люди приходили и уходили, одни располагались за столиками, другие — заказывали выпечку с собой, но все это происходило спокойно и размеренно, без единого намека на толчею и суету. Для Марти, как и вчера, нашлось место у стойки.

— Рада тебя видеть, дорогая, — приветливо улыбнулась Бернис. — Как прошел первый рабочий день?

— Неплохо.

— Устала? Ничего, чай с лимоном и мясной пирог тебя взбодрят.

Вообще-то Марти собиралась заказать яблочный, так понравившийся ей накануне, но возражать не стала. Ведь и вчера она не выбирала, взяла то, что предложили, и осталась довольна.

И сегодня...

— Бернис, можно задать вам один вопрос?

— Всего один? — лукаво прищурилась толстушка. — Ты уверена? Погоди-ка...

Она скрылась в закутке, где, видимо, было окошко в кухню, и спустя несколько секунд вернулась с обещанным чаем и пирогом. Значит, у нее есть помощник. Но как она передает ему заказы? И как он успевает выполнять их так быстро?

Да уж, одним вопросом тут не обойтись.

Но расспрашивать о пирогах Марти не будет. Пусть появляются из ниоткуда, ароматные и желанные, именно с той начинкой, о которой ты, сам того не ведая, мечтал. В мире должны оставаться чудеса и тайны.

— Бернис, я второй день тут и совсем ничего не знаю... О городе. Об острове... Хотя на самом острове я давно, но...

Ей было безразлично. Тюрьма могла находиться где угодно, в любой части империи или мира, — какая разница, если для Марти все равно существовали бы только камера, огороженный решеткой двор, столовая, лазарет и библиотека, в которой она дежурила раз в месяц? Она не стремилась разузнать что-либо о Карго-Верде. Спохватилась уже в последние дни, когда ей объяснили условия досрочного освобождения. Но местные в тюрьме находились по другую сторону решетки и не слишком стремились к общению. Марти узнала, как ходит автобус, получила ключ от квартиры и бумажку с адресом. И все. Да еще Барб, подававшая без пяти минут бывшей заключенной прощальный завтрак, присела на уши с россказнями о непреодолимом притяжении. Возможно, стоило поверить женщине, которая десять лет назад сидела в Карго-Верде за мелкую кражу, после освобождения уехала на материк, а потом вернулась, чтобы правдами и неправдами выбить себе местечко на тюремной кухне...

— Хороший остров, — заверила Бернис. — Тебе здесь понравится.

— Многим нравится? Таким... — Марти бегло огляделась, но если кто-то и прислушивался к их разговору, то делал это незаметно. — Таким, как я? Оттуда?

— Нет. Дамы "оттуда" редко задерживаются. Если по условному, испытательный срок отбывают и уезжают. Но оно и хорошо. Представь, если бы каждая оставалась? Остров-то не бескрайний.

— А я? Вы сказали, что мне понравится. Откуда вы знаете?

— Я не знаю...

Марти подобралась.

— ...Но ведь уже понравилось, да?

— Пока не поняла, — солгала Марти.

— Поймешь, — пообещала Бернис. — И об острове все, что нужно, со временем узнаешь. Но с такими вопросами лучше к Джо обращайся. Она не кусается, только рычит иногда. Зато про Карго-Верде больше всех знает. Архивариус же. И сама по себе любопытная. Ее и спрашивать не нужно — сама расскажет.

— Уже рассказывала.

— Про лорда? — понимающе улыбнулась Бернис. — Любит она об этом поговорить. Только слушать некому. Народ у нас не шибко образованный. Про храм еще знают и про монастырь, что при храме был. Но такое стыдно не знать, как-никак название острова от этого пошло.

— От храма?

— От монастыря. Женский был монастырь и школа при нем — для девиц из благородного сословия. Невинных, само собой. Их сюда с материка свозили, прятали от соблазнов большого мира. Так потом на картах и отметили — Остров невинных. "Верде" на древнем алайском, на нем в те времена все карты писались.

— Интересная история.

— Легенда это. Как и лорд с его башней. Но людям нравится.

— Башня — не легенда.

— Вполне возможно, и остальное тоже, — согласилась Бернис.

Она отвлеклась на других посетителей, а Марти уткнулась в тарелку и не поднимала глаз до тех пор, пока не разделалась с огромным куском пирога.

Когда толстушка освободилась, Марти решилась на еще один вопрос:

— Что означает, когда кто-то говорит "Карго-Верде знает"?

— Просто поговорка.

Марти, не ожидавшая, что ответ будет настолько простым, растерянно захлопала ресницами.

— Чужак скажет "мне кажется" или "я так думаю", а наши — "Карго-Верде знает", "Карго-Верде говорит", — пояснила Бернис. — Вроде как остров с ними разговаривает, понимаешь? Хотя с кем-то, может, и разговаривает. Появляется сама по себе какая-то чуйка: что сделать, как сделать... Но с чего оно так — кто знает?

"Карго-Верде", — мысленно ответила Марти.

Бернис, успев нырнуть в закуток и вернуться, поставила перед подошедшим к стойке пожилым мужчиной тарелку с пирогом.

Марти не слышала, чтобы посетитель делал заказ.

Глава 5

Рыбный ресторанчик с оригинальным для такого типа заведений названием "Золотая рыбка" открылся в год, когда Фаулера демобилизовали. Новое место тут же стало одним из любимых у Джо наряду с "Пирогами", кофейным домиком Шеймуса и сосисочной на пристани. Джоан Гарнер вообще любила поесть, хотя, глядя на нее, вряд ли кто-нибудь мог это заподозрить. Одно слово — ведьма.

В "Рыбку" она вытаскивала Фаулера частенько, и за четыре года у них появился тут "свой" столик в углу, откуда хорошо просматривался весь зал, кроме входа: его загораживал огромный аквариум с карпами. Видимо, именно этих карпов лейтенант и вспомнил сегодня в лечебнице, глядя на их плавающих в пруду собратьев, отсюда и ассоциации с едой.

Второй после карпов достопримечательностью заведения была Милли — яркая фигуристая брюнетка, владелица и метрдотель ресторанчика. Его лицо, так сказать. И ноги. И все остальное, на что приходили поглазеть даже те, кто терпеть не мог морепродукты.

Третьей — приготовленные по особому рецепту жареные креветки.

Четвертой (для Кеннета Фаулера) — поедающая креветок Джо. Она могла съесть пять порций за один присест, и не потому, что порции тут были маленькие, сделать перерыв на отвлеченную беседу, а после заказать еще. Если к концу ужина у Фаулера в тарелке что-нибудь оставалось, она беззастенчиво отбирала и это.

Однако сегодняшний визит в "Рыбку" отличался от всех предыдущих. Креветок Джо заказала всего две порции, да и с отвлеченными разговорами не задалось.

Впрочем, о деле тоже не говорили. Съездят на мол, присмотрятся к Роджеру и Люси и будут знать наверняка. А до этого — что толку строить версии?

Фаулер и сам не знал, на какой исход надеется. С одной стороны, ему хотелось поскорее закрыть дело. С другой — не верилось, что к убийствам причастны подростки. На войне он видел семнадцатилетних мальчишек. Они убивали. И их убивали тоже.

Но то была война. Другая жизнь и мальчишки другие.

С теми лейтенант нашел бы общий язык. Как подступиться к тем, что соберутся к ночи у моря, — понятия не имел. Пытался представить их себе, а видел гогочущих парней, шутки ради подвесивших его, семилетнего, вверх ногами на дерево в школьном дворе. Или себя самого и своих одноклассников накануне выпускного: дури в головах хватало, а у некоторых там ничего другого в те годы и не было.

О чем с такими говорить? Но придется.

В ресторанчике они с Джо просидели дотемна.

Когда над морем взошла луна, а звезды засияли в полную силу, отправились на мол. Точнее, к молу. Молодежь собиралась на залитой бетоном площадке, от которой начиналась уходящая в море широкая каменная насыпь, возведенная еще в позапрошлом веке. Машины выставляли кругом, включали фары, настраивали радиоприемники на одну волну...

По самому молу прогуливались только отчаянные романтики. Чем не испытание чувств — рука об руку, дрожа от ветра и щурясь от брызг, дойти до установленного в голове каменной змеи сигнального огня? А в шторм на мол выбирались безголовые смельчаки. Некоторых вылавливали потом в бухте. Некоторых уносило в открытое море.

Фаулер остановил машину у обочины и, опустив стекло, прислушался к доносившейся со стороны моря музыке, смеху и неразборчивым голосам. Ничего подозрительного. Ничего нового. В их время было так же. Разве что машин поменьше и музыка другая...

— Я подойду один, — сказал он Джо. — Поздороваюсь, спрошу, как дела. Предупрежу, чтобы были осторожнее, наверняка ведь слышали об этом цирюльнике... Присмотрюсь. Если понадобится твоя помощь, подам знак.

— Заодно узнай, что это у них играет. На редкость мерзкая мелодия, не хочу, чтобы мне подсунули это с новыми пластинками.

На самом деле мелодия была еще ничего, легкая и ритмичная. Шагалось под нее хорошо. А вот слова — бред бредом, будто пятилетний ребенок сочинял: я люблю тебя, ты люби меня... Но что подросткам нужно, кроме любви?

Лишь алкоголь и сигареты... Много алкоголя. Больше, чем двадцать лет назад. И сигареты не только с табаком.

Фаулер принюхался, почесал нос, но все равно чихнул. Протиснулся между двумя автомобилями, с владельцем одного из которых был хорошо знаком, а потому сомневался, что мальчишка, веселившийся где-то в толпе, взял машину с разрешения родителя. Или надеялся вернуть в гараж до утра, или плевать хотел на отцовские запреты.

Появление лейтенанта осталось незамеченным. Собравшиеся на берегу молодые половозрелые, но преимущественно несовершеннолетние особи были слишком увлечены собой: танцевали, выпивали, с хохотом что-то обсуждали, целовались, шумно выясняли отношения. Резкий запах вспотевших разгоряченных тел, автомобильных выхлопов, спиртного и курева мешал обнаружить в этом сборище тех двоих, ради кого он сюда пришел, а в лицо он их не знал.

Избрав простейший путь, Фаулер вложил два пальца в рот и громко свистнул.

Человек десять обернулись. Прервали свои, несомненно, важные занятия. Толкнули стоящих рядом. Кто-то оказался так любезен, что выключил радио... Только в одной машине, но стало немного тише.